Парень слез с постели и, включив настольную лампу, сел за стол. Выдвинул ящик, достав картонную папку. Из нее Артур с величайшей осторожностью извлек несколько измятых, тронутых временем фотографий. Подушечками пальцев медленно провел по лицам детей, изображенных на фото. Задержался на Маше. Если ему не изменяет память, это был один из последних снимков с девочкой.
– Прости меня, – прошептал Артур.
Некоторое время он сидел как изваяние и, не мигая, рассматривал фотографию. Затем убрал ее обратно и, выйдя из-за стола, шагнул к двери. Затаил дыхание, прислушиваясь.
Тихо.
Он удовлетворенно выдохнул.
В последнее время мама сильно сдала, изменившись как морально, так и внешне. Ее все чаще подводила память, глаза были постоянно красны от слез, кожа усохла, став похожей на старый пергамент.
А еще она стала задавать Артуру странные вопросы.
Вопросы, которые ему совершенно не нравились и утомляли его.
Он надеялся, что мама прекратит лезть в его личные дела. Но если она не прекратит…
Взгляд молодого человека остановился на гантелях, аккуратно стоявших у шкафа. Пожалуй, сегодня он устроит себе тренировку. Поприседает, поотжимается, покачает пресс…
Да.
В этом вопросе самое главное – система. Так всегда говорил отец. Иначе толку от нерегулярных занятий спортом не будет.
Потому что силы ему очень пригодятся.
* * *
– Ну, пожалуй, на сегодня все.
Ирина Леонидовна вытерла руки полотенцем, с удовольствием глядя на большой дубовый стол, заставленный всевозможными блюдами.
– Спасибо тебе, Вера, за помощь, – поблагодарила она соседку. – Сама бы я до ночи возилась.
– Да брось ты, Ир, – отмахнулась полная женщина лет пятидесяти. – Твои-то когда прилетают?
Ирина Леонидовна сдвинула брови, вспоминая рейс самолета, которым должен был лететь ее сын с молодой женой и их годовалой дочкой.
– В семь двадцать прибытие. Пока багаж, то да се, дорога в Каменск… Думаю, только к десяти будут.
– Ну добро. Ладно, пойду я, – засобиралась Вера, и пожилая женщина поднялась, чтобы проводить соседку.
На аккуратной дорожке, выложенной гранитной плиткой, их с восторженным тявканьем встретил кучерявый комок белоснежной шерсти – крохотый песик породы ши-тцу.
– Гоша, не путайся под ногами, – строго велела Ирина Леонидовна.
Вера вышла за ворота и, улыбнувшись, помахала рукой на прощание хозяйке дома.
– Приходи завтра! – крикнула ей вслед Ирина Леонидовна, и та кивнула.
Облизываясь и пофыркивая, Гоша с любопытством выглянул за ворота.
– Пойдем домой, – позвала Ирина Леонидовна. Она уже начала закрывать дверь, как внезапно ее взгляд задержался на почтовом ящике, привинченном к воротам. Сквозь симметрично расположенные отверстия железной коробки что-то белело, и Ирина Леонидовна недоуменно пожала плечами. Что это? Газет она не выписывала, рекламные агенты сюда почти не захаживают. По правде говоря, она вообще затруднялась вспомнить, когда в последний раз мимо ее дома проходил почтальон.
«Письмо?» – осенила ее догадка, и она открыла ящик, извлекая наружу продолговатый плотный квадратик. Конверт был без адреса и марки, лишь напротив графы «Кому» была наклеена полоска с отпечатанным на принтере текстом:
Воспитателю детского сада «Ромашка»
Кожуховой Ирине Леонидовне
Пожилая женщина почувствовала легкий укол в область виска и даже инстинктивно прижала ладонь, коснувшись ритмично пульсирующей жилки.
– Что это такое? – тихо произнесла она вслух, вновь перечитывая адресат. – Какая… воспитательница?!
Ее работа воспитателем детского сада закончилась очень давно. Прости господи, пятнадцать или четырнадцать лет назад… после одного очень неприятного и даже, откровенно говоря, трагического случая. Кто и зачем ей мог прислать письмо?! Намекая при этом на работу воспитателем в «лихие» 90-е?
Гоша вопросительно тявкнул, как если бы спрашивал хозяйку, мол, чего же ты медлишь, вскрывай поскорее эту белую бумажную штуковину и проверь, что там!
Ирина Леонидовна заперла ворота и направилась к крыльцу. Первой ее мыслью было разорвать конверт сразу же, но она не рискнула делать это на ходу, боясь повредить его содержимое.
Лишь оказавшись в гостиной, где был накрыт праздничный стол, пожилая женщина трясущимися пальцами с тихим шелестом оторвала боковую полоску конверта. Наружу выпала блеклая ксерокопия газетной вырезки, и Ирина Леонидовна, надев очки, принялась торопливо читать.
…«Криминальная хроника», 3 июля 1992 года…
«Представители правоохранительных органов сообщают, что по факту исчезновения 26 июня Марии Федоровой прокуратурой возбуждено уголовное дело. Как было установлено, в тот злополучный день на отдых в район поселка Вербы выехала группа детей из детского сада «Ромашка». Группу сопровождали двое воспитателей. В какой-то момент они потеряли бдительность, и малыши разбрелись. Когда воспитатели спохватились, при пересчете выяснилось, что отсутствует Маша Федорова. Трехдневные поиски привели к заброшенному колодцу, в котором и был обнаружен труп девочки. Решается вопрос о возбуждении в отношении нерадивых воспитателей уголовного дела по халатности. Органы следствия не исключают, что к исчезновению ребенка причастны цыгане, чей табор несколько дней располагался неподалеку от поселка…»
Она прочла статью снова.
Затем еще раз.
Каждое слово этой жутковатой заметки было равносильно удару крапивы по незаживающей ране. В груди что-то ширилось и неуклюже ворочалось, словно некое существо, очнувшееся от долгой и глубокой спячки.
Ирина Леонидовна перевела заторможенный взгляд на фотографию девочки. Изображение было размытым, но это не помешало узнать в ней погибшую Машу.
Женщина медленно убрала ксерокопию газетной вырезки обратно в конверт, после чего вновь извлекла ее наружу и прочитала статью в четвертый раз. И лишь после этого с непроницаемым лицом порвала письмо вместе с конвертом на мелкие части. Смяв их, Ирина Леонидовна сунула обрывки в карман цветастого передника.
Кому и зачем понадобилось ворошить далекое прошлое?!
Прошлое, которое давно и тихо сгинуло, словно брошенный на глубину камень, по прошествии стольких лет поросший водорослями и занесенный илом вперемешку с речным песком?..
Это письмо словно скальпель вскрыло старый рубец, который временами доставлял ноющую боль, выпуская наружу вязкий, дурно пахнущий гной и заставляя воскресить в памяти события того дня вплоть до мельчайших подробностей.
Да, она вспомнила.
Тогда стояла солнечная погода, и средняя группа детского сада «Ромашка» отдыхала на пикнике в лесу. В какой-то момент, в результате недосмотра взрослых (ее в первую очередь), а также вследствие стечения других трагических обстоятельств погибла одна из воспитанниц – Маша Федорова. Девочка провалилась в старый колодец, погибнув от травм при падении. И хотя Ирину Леонидовну не стали привлекать к уголовной ответственности за очевидную халатность, оставаться дальше воспитателем желания не было. Как только закончилась проверка по факту смерти несчастной девочки, она тут же написала заявление об увольнении…
