О окно моей любви,
Дай мне ветер сладострастья…
Коли мать тебя станет искать,
Спрячу я тебя под поясом,
Вокруг бедер обвяжу.
Три сестры пели, кричали, били, визжали и плакали. У всех семи гостей разгорелось сердце от возмущения и любопытства. Они старались делать вид, что ничего не замечают, кроме одного из купцов, который не смог сдержаться и стал шептаться со своими друзьями. Но другие купцы попросили его замолчать.
Хозяйка дома продолжала избивать собак и все считала удары, а та, что сидела с лютней, все пела:
О окно моей любви,
Дай мне ветер сладострастья…
Коли мать тебя станет искать,
Спрячу я тебя у себя в глазах,
Под насурьмленными веками.
Как только она замолчала, привратница, которая сидела напротив, застонала: «Ой-ой-ой» и зашлась громкими криками. Она сжала свою шею руками, словно хотела себя умертвить, разорвала платье от ворота до подола, бросилась на пол и забилась в судорогах. И тут собравшиеся с болью в сердце увидели, что все ее тело покрыто синяками и шрамами, словно ее тоже высекли, как собак. Закупщица положила лютню на кресло и поспешила к привратнице, дала понюхать розовой воды, чтобы привести в чувство, и накрыла несчастную своей шалью. Насчитав триста ударов, хозяйка дома бросила плетку на пол, опустилась на колени и, плача, обняла дрожащих сук. Она вынула из кармана платок и вытерла им слезы, умоляя не плакать. Потом поцеловала их в головы, велела носильщику отвести их обратно в чулан, а после поспешила к привратнице, обняла ее и завернула в свою накидку, и все три женщины тихо заплакали.
Гости молчали, но на лицах их ясно читались недоумение и отвращение. Откуда у привратницы взялись раны, почему хозяйка дома избила собак чуть не до полусмерти и при этом плакала, целовала их и вытирала им слезы?
Хозяйка дома и закупщица помогли привратнице встать и отвели ее в чулан, где переодели, а семеро мужчин в это время ерзали на своих местах и беспокойно переглядывались. Купец, который говорил последним, прошептал что-то своему другу, но тот сделал ему знак замолчать, и указал на надпись на двери. Но купец не мог забыть увиденного.
– Мы должны что-то сделать, – сердито сказал он своему другу.
– Помни, что мы обещали этим трем женщинам, – спокойно отвечал тот.
Но купец повернулся к дервишам и попросил их:
– Объясните, что происходит.
Один из дервишей отвечал:
– Клянусь Аллахом, мы оказались здесь лишь незадолго до вас, а теперь мы жалеем, что вошли в этот дом и стали свидетелями такого душераздирающего зрелища – уж лучше бы мы переночевали на городской свалке!
Услышав это, купец подмигнул носильщику и задал ему тот же вопрос.
– Вы меня спрашиваете? Я этого дома раньше никогда не видел, хотя и родился в Багдаде. Но одно я знаю, чего вы не знаете: эти женщины живут одни, без мужчины.
– Ты говоришь, они живут без мужчины? Тогда послушайте меня все, – сказал купец. – Нас семеро мужчин, а их трое женщин. Спросим их, что с ними, и если они не ответят по доброй воле, то заставим силой!
Все мужчины согласились, и только один из купцов воспротивился:
– Вы что, забыли, что мы у них в гостях и поклялись соблюдать их условия? Кто знает, почему они решили хранить свою тайну?
Но первый купец был твердо намерен узнать правду и продолжал уговаривать носильщика выведать, что происходит.
Хозяйка дома, которая, как и ее сестры, уже совсем успокоилась, заметила, что гости спорят, и спросила:
– Почему вы шепчетесь? В чем дело?
Носильщик собрался с духом и проговорил:
– Эти люди хотят знать, почему вы били собак, пока они не обессилели, но, однако, плакали о них, целовали их, вытирали им слезы. И они спрашивают, почему эта госпожа сорвала одежду и открыла ужасные следы побоев на своем теле? Почему и ее исхлестали плетью, точно провинившегося раба?
Слыша это, хозяйка дома повернулась к гостям:
– Правду ли говорит носильщик?
– Да, – ответили все, кроме одного купца, который промолчал.
Лицо хозяйки омрачилось гневом.
– Разве вы не согласились ни о чем нас не спрашивать? Вы нас жестоко оскорбили, но мы и сами виноваты. Мы зря открыли вам двери и ввели вас в наш дом.
Она трижды стукнула в пол и крикнула:
– Эй, сюда!
Тут распахнулась потайная дверь, и вышли семь чернокожих рабов с обнаженными мечами в руках. Каждый живо схватил по одному гостю, связал ему руки, затем их связали всех вместе и вывели в середину помещения.
Один из рабов обратился к хозяйке дома:
– О благородная и добродетельная госпожа, не прикажешь ли нам обезглавить их?
Слыша это, носильщик заплакал и зарыдал, указал на дервишей и сказал:
– Я ни в чем не виноват. Я не хочу умирать из-за чужого греха. Эти дервиши и впрямь стали вестниками горя.
И он прочел стихи:
Прекрасно прощение от властных всегда,
Особенно тем, кто защиты лишен.
Прошу я во имя взаимной любви:
Одних за других ты не вздумай убить
[5].
Услышав это, три женщины едва удержались от смеха, особенно хозяйка дома. Но она сдержалась, отвернулась от него и сказала:
– Я хочу расспросить наших гостей, прежде чем они лишатся своих голов.
И она обратилась к дервишам и купцам:
– Если бы вы не были знатными и влиятельными вельможами, вы бы не осмелились так оскорбить нас. Так кто же вы такие?
Купец прошептал своему другу, который не хотел задавать вопросов:
– Скажи ей, кто мы такие, чтобы она не погубила нас по ошибке.
И его друг ответил:
– Потерпи, я стараюсь спасти тебя от постыдной необходимости открыться.
Хозяйка дома повернулась к дервишам.
– Вы братья? – спросила она.
– Нет, о милостивая госпожа, – ответили они.
Тогда она спросила их:
– Вы кривы от рождения?
Они ответили в один голос:
– Клянемся Аллахом, о госпожа, все мы родились с двумя глазами. Но каждого из нас постигло великое несчастье.
– Вы друзья? – спросила хозяйка дома.
– Мы только сегодня познакомились.
– Пусть каждый из вас расскажет нам свою историю и причину своего прихода к нам, и если я поверю вашей повести и она вызовет у меня сочувствие, то я прощу и отпущу вас, – сказала хозяйка дома связанным мужчинам.
