– Я не могу больше летать! Кто-то испортил мои перья. Я утратил свою волшебную силу!
– Попробуй снова, – просила я его. – О твоих перьях никто не знает, и ключ у меня на руке.
Он снова попробовал взлететь, а затем схватил меня за руку и побежал к дому, задыхаясь и сыпля проклятиями, пока мы не вошли в нашу спальню. Он бросился к сундуку и принялся осматривать его очень внимательно, точно искал блоху на спине у верблюда. Затем, поднатужившись, он отодвинул тяжелый сундук от стены. К нашему ужасу, задняя стенка сундука оказалась снята.
– Я это знал! Твои сестры испортили перья. Они, должно быть, подслушали наш разговор той ночью, когда я влетел к тебе в комнату, и поняли, что могут лишить меня силы. Да поможет мне Аллах Всемогущий!
За руку он привел меня к комнате сестер, распахнул дверь, и они завизжали от страха, увидев Азрака живым: видно, уже решили, что мой муж упал и разбился насмерть.
– А ну отдайте перо, которое вырвали! – потребовал он.
Но сестры только голосили, в испуге вцепившись друг в друга.
Я, плача, взмолилась:
– Отдайте перышко, сестры, и он простит вас.
– Какое такое перо? Ничего не знаем! – воскликнула одна из сестер.
Азрак повторил еще более гневно:
– Отдайте мне то, что вырвали из моих крыльев!
– Ну же, неблагодарные сестры, отдайте перо, которое вы спрятали.
Сестры в отчаянии смотрели на дверь, желая улизнуть, и Азрак заговорил снова, но голос его стал слабее.
– Сделайте так, как просит ваша сестра, или вы пожалеете.
Одна сказала:
– Мы впервые видим твои перья и не знаем, зачем они тебе!
Я, плача, схватила их за плечи и встряхнула.
– Ради любви наших родителей, отдайте ему перо. Разве вы не понимаете, что я люблю его и не могу без него жить? Вы хотите, чтобы я умерла?
– Но у тебя же есть мы! Мы будем жить вместе, впятером, как жили до того, как он появился.
– Я люблю тебя больше, чем они, и всегда буду любить тебя, что бы ни случилось, – сказал мой муж, прижимая меня к себе. Затем, повернувшись к моим сестрам, он проговорил дрогнувшим голосом: – В последний раз прошу – верните перо, или я превращу вас в собак.
– Вряд ли ты сможешь это сделать, ты ведь лишился волшебной силы, – сказала одна сестра.
Он пробормотал несколько слов на своем языке, а затем сказал:
– Неблагодарные, я пощажу ваши никчемные жизни ради вашей сестры. Лишитесь же человеческого облика и станьте двумя черными суками!
– Нет, Азрак Синий, нет! Подожди! Позволь им сначала отдать тебе перо!
Но мои слова только усилили его гнев, и две моих сестры мигом превратились в заливающихся лаем сук.
Я кинулась ему в ноги, умоляя:
– Они ведь должны отдать тебе перо!
– Наверное, они сожгли его, а я больше не могу терять время. Теперь, любимая, ты должна каждый вечер триста раз стегать их плетью, а иначе они умрут.
И мой любимый – моя птица, мой джинн – упал на пол и больше не двигался.
– Но ведь ты джинн, ты выживешь… Как мне дать знать твоим братьям? – тормошила я его.
Мой Азрак Синий прошептал:
– Ты не сможешь, без моего пера и без меня.
Я попыталась снять с него оперение, надеясь, что он сможет тогда жить как человек, но он обуглился и обратился в пепел.
Я упала без чувств, а когда пришла в себя, увидела рядом двух младших сестер и двух лижущих мне руки, заливающихся лаем собак. Они подбежали к сундуку и упали на спину, задрав ноги, затем бросились ко мне и снова облизали мне руки, отчаянно лая на перья Азрака.
Я встала, собрала перья и, прижав их к сердцу, отнесла к пруду, желая, чтобы братья Азрака прилетели и вернули его к жизни, пусть хотя бы как птицу. Я позвала их – сначала громко, потом нежно и ласково, но ответа не было. Я положила оперение и обошла берег, ища, не осталось ли перышка, которое могло бы спасти Азрака, – но нашла лишь отпечатки его ног. Я безмолвно сидела на берегу пруда, пока не наступил вечер, и тогда девять братьев прилетели и опустились на берег вокруг оперения. Вместо того чтобы оживить брата, они подняли оперение клювами и унесли его. Я почувствовала, что душа моя засохла, как засыхает дерево без воды. Как мне хотелось поселиться в пещере, которая помнила первую ночь нашей любви! Вернувшись домой, я увидела, что мои заколдованные сестры лают и прыгают на закрытую дверь стенного шкафа в зале. Две младших сестры были в большой тревоге, потому что никак не могли их успокоить, хотя предлагали им еду, воду и подстилку для сна. Увидев меня, собаки завыли, не отходя от шкафа.
Я подумала, что, может быть, мои бедные заколдованные сестры боятся, что с наступлением ночи я отхлещу их плетью, которая лежит в этом шкафу. Но после заката, когда я отхлестала их, вынуждая себя бить снова и снова, до трехсот ударов, собаки не упали без сил от боли и ран, но, визжа и воя, снова бросились к шкафу.
Удивленные, мы открыли двери шкафа и стали доставать то, что в нем было: флаконы с розовой водой, лютню… вскоре одна из нас нашла веер, и обе собаки завизжали, словно обезумев. И тут между павлиньих перьев веера мы нашли перо, принадлежавшее Азраку, – перо, которое убило его и лишило меня возлюбленного.
Сестры пытались вернуть перо, чтобы их простили и снова обратили в людей, – не понимая, что уже слишком поздно!
Я высвободила перо из крепкой нитки, которой оно было прикреплено к ручке веера, и прижала его к груди. Крепко держа его, я распахнула окно и крикнула:
– Азрак, Азрак, братья Азрака, перо нашлось!
И так, плача и рыдая, я кричала много часов, пока не потеряла голос.
Наконец я позволила двум моим сестрам уложить меня в постель, но перо не выпускала из рук и положила рядом с собой на подушку. С той ночи я никогда с ним не расстаюсь.
Вот и вся моя история, о повелитель правоверных. Ты сам видел, как я хлестала двух моих сестер до крови. Я бью их каждый вечер, боясь, что, если ослушаюсь наказа Азрака, они умрут. Потому я и плакала, когда они плакали, и вытирала им слезы своим платком, прося прощения. Я уверена, они понимают, что я их мучаю и пытаю только потому, что не могу поступить иначе.
Рассказ хозяйки дома потряс и опечалил калифа. Некоторое время он сидел молча, погрузившись в свои мысли. Затем, словно очнувшись, обратился к девушке с рубцами от плети.
– Расскажи, откуда у тебя рубцы на груди и на боках, – спросил он ее.
Та выступила вперед и начала свой рассказ:
– О повелитель правоверных…
Рассказ привратницы
О, повелитель правоверных, я жила тихо и мирно с двумя моими сестрами – хозяйкой дома и младшей и, конечно, с двумя старшими сестрами, которых джинн превратил в собак.
