Он засмеялся и продолжал:
– Давайте я расскажу о моем соседе Бакбуке! У него такие большие уши, что на улице на него всякий оглянется. Всем известно, что он добрый и доверчивый – давно уже двадцать исполнилось, а он все как ребенок. Однажды травник вышвырнул Бакбука из своей лавки, когда тот принес бабочку со сломанным крылышком и попросил ее вылечить. Он сел на скамью, понурившись, и тут вышла прекрасная рабыня и сказала: «Не зайдешь ли в наш дом? В саду у нас как в раю. Если посадишь бабочку на розовый куст, крыло у нее сразу заживет, потому что лепестки этой розы целебные и лечат что угодно, от царапин до зубной боли». Бакбук радостно улыбнулся, а она продолжала: «У меня болит шея, и сердце мне подсказывает, что если ты это место поцелуешь, то все пройдет». Бакбук очень смутился, потому что за всю жизнь не прикоснулся ни к одной женщине, кроме матери.
Он поднялся и последовал за рабыней, и пришли они в дом с садом, где росли разные деревья и кусты. «Так вот он какой, рай, о котором мне столько рассказывали!» – воскликнул Бакбук, и рабыня рассмеялась. К розовому кусту она его не подвела, на поцелуе не настаивала, а посадила ждать в зале. Ее хозяйка, куда более красивая, чем рабыня, ласково встретила его и приказала рабам накрыть на стол. И Бакбук принялся за еду, радуясь и удивляясь угощению обильному и необычайному – фаршированным голубям и птичьим язычкам, о которых он раньше и не слыхивал. Хозяйка стала кормить Бакбука с руки, и простак подумал, что все богатые люди так едят. Когда он попытался покормить ее в ответ, женщина чуть не подавилась со смеху, и служанки тоже захихикали. Она налила Бакбуку кубок вина, и еще один, а потом и сама выпила, и стала с ним шутить и заигрывать. Вскоре Бакбук уже был уверен, что красавица в него влюблена. То-то он пожалел, что мать не видит, как Аллах ответил на ее молитвы и нашел ему невесту! Ведь ему отказали его пять двоюродных сестер и семь соседок, и даже уродливая старая дева с лысиной на голове. А теперь глядите-ка! Но, когда он наклонился к красавице, чтобы поцеловать ее, та отвесила ему такой подзатыльник, что он расплакался, а она при виде этого засмеялась, и служанки не отставали. Хохотала даже та, что привела его. Он вскочил, чтобы уйти, но не мог вспомнить, в какую дверь вошел. Все захохотали еще пуще и стали путать беднягу: «Вот эта дверь»; «Нет, не слушай ее, дверь здесь!» Наконец приведшая Бакбука красивая служанка взяла его за руку и сказала: «Моя госпожа тебя ударила, потому что влюбилась в тебя без памяти».
– Как же так? У вас что, принято драться, когда любишь? – спросил Бакбук.
– Твоя мать тебя любит, а ведь она тебя наверняка иногда шлепала, – ответила рабыня.
Доверчивый Бакбук улыбнулся и снова сел рядом с хозяйкой. Та ударила его еще два раза, а затем и ее служанки присоединились к этой забаве. Хозяйка улыбнулась красивой рабыне.
– Умница, – сказала она. – Давно я так не веселилась!
Наконец Бакбук не вынес побоев и упал без чувств. Хозяйка приказала служанкам побрызгать на него апельсиновой водой и дать понюхать благовоний. Когда он пришел в себя, служанка сказала ему: «Хозяйка испытывала твое терпение. Теперь, когда она убедилась, что ты терпелив, как верблюд, она решила тебя вознаградить».
И хозяйка дома проворно поцеловала его в уголок губ – он тотчас повернул голову, словно собака, которая ловит свой хвост.
– Я твой раб, госпожа, – сказал он ей. – Делай со мной что угодно.
– Пусть моя рабыня выкрасит тебе брови и выщиплет усы, – сказала хозяйка.
Но Бакбук возразил:
– Брови выкрасить можете, а выдирать усы слишком больно, этого я не выдержу.
– Аллах наградил меня огромной страстью к веселью и шуткам, и всякий, кто будет меня веселить, обязательно покорит мое сердце и обретет блаженство любви.
– Но я боюсь. В усах ведь так много волос.
– Потерпи, скоро она даст тебе все, что пожелаешь, – уверила его служанка, подавая кубок вина. – А если не потерпишь, то потеряешь все, что уже приобрел.
Бакбук с неохотой согласился, закрыл глаза, прижал обе руки к груди, и зарыдал, не успела служанка его даже тронуть. Когда же она начала, он закричал от боли и страха и не замолчал, пока она не выщипала его усы до последнего волоска. Пока она красила ему брови, он сидел, счастливый, как младенец, считая минуты до воссоединения с повелительницей своего сердца.
Наконец хозяйка дома села рядом с ним и прикоснулась губами к его покрашенным в красный цвет бровям.
– Но куда же подевались твои усы? – спросила она.
– Только не говори мне, что уже забыла, как их выдирали, разве ты не слышала, что я ревел, как бык?
Хозяйка захихикала.
– Ах да, теперь припоминаю. – Она погладила его бороду и вздохнула: – Ах, если бы ты мог избавиться и от этой бороды, чтобы лицо твое стало гладким, как слива.
Бакбук был раздосадован, но возбужден ее прикосновением.
– Если я лишусь бороды, надо мной на рынке все смеяться станут, – сказал он. – Нет-нет, лучше не надо.
Но хозяйка взяла его руку и погладила свое лицо его ладонью.
– Чувствуешь, какая нежная у меня кожа – как лепесток розы! Меня может поранить даже ветерок, так представь, что случится, если твоя борода будет тереться о мое лицо, когда мы будем целоваться, обниматься и всячески тешиться.
Бакбук смотрел на нее с обожанием, любовью и вожделением, но не говорил ни слова.
– Ты что, с ума сошел? – шепнула служанка. – Не видишь – моя хозяйка влюблена в тебя без памяти? Потерпи, счастье близко, она готова тебе отдаться, а борода твоя через два дня вырастет. Ляг сюда и не думай ни о чем, кроме блаженных часов, которые ждут тебя с моей хозяйкой.
И доверчивый Бакбук, ничуть не сомневаясь в ее словах и положившись на Аллаха, позволил ей сбрить ему бороду острым лезвием. Почувствовав, как девушка мажет чем-то его лицо, он спросил:
– Что ты делаешь?
– Мажу мазью, чтобы борода быстрее отросла, – ответила она.
Она отвела его за руку к хозяйке, а та, увидев его раскрашенное лицо, залилась смехом.
– Я в восторге! – воскликнула она. – Ты такой красивый, настоящий принц. Ты завоевал мое сердце и всю меня своим терпением и мягким характером. А теперь, возлюбленный, потанцуй, чтобы разжечь во мне пылкую страсть. Когда такой красавец, как ты, качает бедрами и извивается в танце, это воспламеняет меня, как ничто другое.
Впервые в жизни Бакбук был горд собой. Он принялся плясать, да так неладно и нескладно, что хозяйка покатилась со смеху. Она стала швырять в него подушками, и служанки не отставали, бросаясь лимонами и апельсинами. Когда он уворачивался, хозяйка говорила: «Что ж ты перестал плясать?» Наконец он согнулся под ударами, как обезьяна, у которой прихватило живот. Тут хозяйка стала раздеваться, но Бакбук был слишком смущен и ошарашен, чтобы что-либо предпринять. Служанка шепнула ему на ухо:
