– Я согрешил перед тобой, отец мой, – плача, сказал он. – И вот теперь молю о прощении.
Царь обнял сына и расцеловал его в обе щеки. Взяв его за руки, он сел рядом с ним на тахту и спросил:
– Сын мой, какой сегодня день?
– Сегодня четверг, завтра пятница, а послезавтра суббота. – Камар аль-Заман продолжил и перечислил семь дней недели и двенадцать месяцев года.
Царь плюнул на стражника и закричал:
– Как ты смеешь, собака, обвинять моего сына в безумии? Здесь нет сумасшедших, кроме тебя!
Камар аль-Заман рассмеялся.
– Отец, не будем больше об этом говорить. Да, ты был прав, когда просил меня жениться и подарить тебе внука. Я был непочтителен и упрям, когда отказался, и теперь я готов жениться на той девушке, которая делила со мной ложе до зари. Я уверен, что это ты подослал ее ко мне, чтобы я возжелал ее и передумал.
Царь покачал головой:
– Клянусь Аллахом Всемогущим, я знать не знаю, что это за девица, которой ты одержим. Послушай, сын мой. Может быть, одиночество и изгнание помутило твой разум, вызвав видения, или ты объелся за ужином и принял за правду то, что привиделось в тяжелом сне? О, как меня мучит вина за то, что я сделал! Давай же, сын мой, вернемся во дворец и не станем оглядываться на эти дурные, злосчастные дни.
Камар аль-Заман подавил гнев и постарался сохранять спокойствие.
– Позволь мне спросить тебя, отец?
– Сделай милость, сын мой, хоть тысячу вопросов.
– Слышал ли ты когда-нибудь о том, чтобы воину приснилась битва, а проснулся он с окровавленным мечом в руке?
– Клянусь Аллахом, сын мой, такого никогда не бывало, – сразу же ответил царь.
– Тогда я расскажу тебе, что случилось прошлой ночью. Я проснулся и увидел, что рядом со мной спит девушка, подобная розе. Я обнял ее, снял кольцо с ее пальца и надел на свой. Не скрою, что я чуть не поцеловал ее, но сдержался, не из-за добродетели своей и хорошего воспитания, но из стыда, ибо я считал, что ты прячешься неподалеку, следя за тем, что я с ней сделаю. А когда я проснулся сегодня утром, она исчезла. Я стал расспрашивать стражника, и, когда он стал все отрицать, я вышел из себя.
Он снял с мизинца кольцо девушки и показал его отцу. Тот внимательно оглядел его, а затем сказал:
– Я верю каждому твоему слову, сын мой. Твой рассказ странен, и ты должен поверить мне, когда я скажу, что не знаю эту девушку и не представляю, куда она исчезла. От тебя я хочу только терпения. Я от души рад, что ты сохранил здравость ума и рассуждаешь так же разумно, как всегда.
– Умоляю, отец, помоги мне отыскать девушку, с которой я снял кольцо, или меня ждет скорая смерть. Я сокрушен и исполнен великого горя и смятения.
Тут Камар аль-Заман заплакал и зарыдал, а когда отец попросил его вернуться с ним во дворец, то отказался.
– Я должен остаться здесь – вдруг моя любимая вернется.
И царь-отец ушел, заверив сына, что поможет ему разыскать девушку.
И Камар аль-Заман, отказавшись от еды и питья, стал ждать появления возлюбленной. В ночной тишине он выкрикивал в окно:
Вернись, о любовь моя,
Непорочная горлица!
Глаза мои слепнут, не видя тебя,
Губы, не лобзая тебя, сохнут, как листья.
Эти сетования долетели до ушей Маймуны, которая была на дне колодца. До наступления темноты она не могла его покинуть и помочь царевичу. Ночью же она вышла и стала искать Дахнаша, но все напрасно. Наконец она послала за ним сто своих слуг-джиннов, но тщетно. К великой ее печали, до нее снова донесся громкий голос Камар аль-Замана:
Пока последний вздох не испустил я,
Вернись ко мне! Шепчу твое я имя,
Слабеющий свой голос подкрепил я
Его звучаньем, сердцу дорогим.
Маймуна решила, что Дахнаш улетел в Китай к царевне Будур, и пустилась вслед за ним, взлетая все выше и выше, чтобы поскорее достигнуть дальних краев. Найдя царевну, она, к своему ужасу, увидела, что былой ее красоты как не бывало – волосы ее были растрепаны, а на лице и шее вздулись жилы – так громко она кричала, грозя обнаженной саблей рабам, евнухам и царедворцам:
– Где мой возлюбленный? Где тот благородный красавец, который проспал в моих объятиях всю ночь до зари?
– Царевна Будур, мы снова просим тебя, не говори таких непристойностей. В десятый раз повторяю, что в твоей комнате не было мужчины! – сказала ее наставница.
Но царевна заплакала еще горше.
– Где юноша с глазами как у газели, где тот, чье стройное тело согревало мою постель прошлой ночью?
– Прекрати молоть чепуху, а то твой отец услышит, и тогда уж тебе не поздоровится, – пригрозила ей ее управительница. – Умоляю тебя, брось эту опасную игру!
Но Будур все плакала и дрожала от волнения.
– Верните мне юношу, чьи губы сладки как мед, – я все еще чувствую их вкус на своих губах! – воскликнула она.
– Ты сошла с ума, о возлюбленная царевна! Наверное, в тебя вселился демон и заронил в твою душу эти непристойные помыслы.
Будур бросилась на управительницу с саблей, но вдруг увидела кольцо Камар аль-Замана у себя на пальце.
– А это кольцо разве не подтверждает правдивость моих слов?! – крикнула она и пронзила бедную женщину, которая тут же испустила дух. Все закричали от ужаса, опасаясь за свою жизнь. Придворные побежали к царю Гайюру, чтобы сказать ему, что его дочь сошла с ума. Царь поспешил к Будур.
Увидев отца, царевна спросила:
– Дорогой отец, скажи мне, что сделал ты с юношей, которого присылал ко мне? Он проспал в моих объятьях всю ночь, и дыхание его, словно летний ветерок, касалось моей шеи. Ты подослал его, чтобы я передумала насчет замужества! Так вот, отец, я в здравом уме и твердой памяти говорю тебе, что готова выйти за него замуж.
– Немедля прекрати эти нелепые речи, а то люди подумают, что ты сошла с ума! – крикнул ей отец.
Будур удивленно посмотрела на него. Даже отец ей не верит! Она протянула руку и воскликнула:
– Я не безумна! Это те, кто мне не верит, сошли с ума. Посмотри на это кольцо, отец. Чье оно и как оказалось на моем пальце вместо моего кольца? Его хозяин – не кто иной, как тот юноша, которого ты привел ко мне прошлой ночью!
– Может быть, это твое кольцо и ты ошиблась? – сокрушенно проговорил отец. – Я велю позвать лучших врачей и астрологов, чтобы они исцелили тебя.
Будур стала визжать и кричать, и разорвала платье от ворота до подола, и бросилась разыскивать юношу под диванами и за коврами.
– Где вы его спрятали? – повторяла она.
Царь приказал связать дочь, отнять у нее саблю и спутать ей ноги веревками. Будур отбивалась кулаками и ногами, но, обессилев, сдалась. Оставшись одна, она запела:
