По версии следствия, в период с 2014 по 2015 год банкиры организовали выдачу заведомо невозвратных кредитов подконтрольным фирмам-однодневкам на 1,4 млрд рублей. При этом в качестве залога в кредитных договорах назывались сотни бочек с дорогостоящим химическим сырьем. На самом же деле в таре с красивыми наклейками находилась обыкновенная вода. Ну как тут не вспомнить про пустые сундуки?
И это лишь один крохотный фрагмент огромной мозаики. Мы составили перечень банков, у которых за последние 10 лет Центробанк отозвал лицензию за нарушения банковского законодательства и нормативов. В нем 430 позиций. Формулировки стандартные: банк «Имярек» «проводил высокорискованную кредитную политику, связанную с размещением денежных средств в низкокачественные активы; представлял в Банк России недостоверную отчетность, скрывающую наличие оснований для осуществления мер по предупреждению несостоятельности (банкротства), и не исполнял требования надзорного органа об отражении в отчетности всех неисполненных обязательств перед кредиторами; был вовлечен в проведение сомнительных операций по выводу денежных средств за рубеж в крупных объемах; не соблюдал требования законодательства в области противодействия легализации (отмыванию) доходов, полученных преступным путем».
На деле это означает, что подавляющее большинство из представленных в перечне банков были разворованы и преднамеренно обанкрочены. Вопрос лишь в том, сколько украли клиентских денег – 15–20 или 50–100 %. Речь идет о триллионах рублей, выведенных в теневой оборот и за рубеж. Эта сумма сопоставима с объемом Резервного фонда, из которого в нынешние кризисные времена правительство будет закрывать дефицит госбюджета. То есть перед нами проблема, угрожающая безопасности страны и ее будущим поколениям, из фонда которых сегодня правительство черпает деньги, чтобы возместить украденное.
Потери компенсирует государство, то есть мы с вами, налогоплательщики, – за счет эмиссии денег на санацию и страховые выплаты вкладчикам. Недобросовестные же собственники и менеджеры банков почти ничем не рискуют. Теоретически, если у рухнувшего банка не хватает активов для погашения обязательств, можно привлечь бывших владельцев к субсидиарной ответственности – потребовать с них разницу между требованиями кредиторов и активами банка. Но они, как правило, оказываются «нищими». В подавляющем большинстве случаев банкротство банка связано с выводом активов, когда похищенное имущество легализуется через фиктивные сделки и в итоге оказывается у родственников бывших банкиров или у подконтрольных им фирм, причем закон не позволяет конфисковать имущество у номинальных собственников. Активы выводятся за рубеж, а за ними отправляются и сами владельцы. Плюс ко всему российские суды отказывают в принятии обеспечительных мер, и в результате ускользнуть может даже то имущество, о котором известно кредиторам банка-банкрота.
За 11 лет Агентство по страхованию вкладов получило решения о взыскании всего лишь 101,6 млрд рублей. Но реально удалось получить лишь 180 млн рублей, или 0,18 %. Сорок дел по 34 банкам проиграны или приостановлены по разным причинам. В судебных решениях, как правило, говорится, что вина руководителей кредитной организации в принятии решений о выдаче кредитов не доказана ввиду наличия коллегиальных органов (например, кредитного комитета), принимавших решения о выдаче кредитов. Иногда в судебных документах можно встретить ссылку на акт проверки кредитной организации Банком России – мол, факта негативного финансового положения заемщиков не установлено, иных нарушений не выявлено.
Например, по результатам конкурсного производства в Соцэкономбанке, продолжавшегося шесть лет, при общем объеме требований в 1,1 млрд рублей свои деньги получили только три кредитора (в сумме менее 1 млн рублей), а расходы на конкурсное производство составили почти 21 млн рублей. АСВ почти три года безуспешно пыталось взыскать с восьми руководителей банка во главе с Юрием Ковалем 1,1 млрд рублей – дошло даже до коллегии Верховного суда. Было установлено, что 90 % активов банка пришлось на векселя, покупаемые по договору комиссии компанией, не располагавшей каким-либо имуществом, в итоге ни перечисляемых компании средств, ни бумаг у банка не оказалось. Но судьи почему-то решили, что руководители банка заключали сделки по нормативам и неопровержимых доказательств злого умысла в их действиях не усматривается.
В сентябре 2013 года ЦБ отозвал лицензию у банка «Пушкино», о котором я упоминал в «Охоте на банкира». Спустя два месяца он был признан банкротом, требования кредиторов составили 25,7 млрд рублей. К номинальному владельцу банка, скандально известному адвокату и по совместительству аферисту Александру Добровинскому, никаких вопросов почему-то не возникло ни у АСВ, ни у правоохранительных органов не возникло. Реальный же хозяин Алексей Алякин стал обвиняемым по уголовному делу о хищении и объявлен в международный розыск. АСВ в ноябре 2016 года подало в Арбитражный суд Москвы заявление о привлечении к субсидиарной ответственности в размере 14,8 млрд рублей двенадцати контролирующих банк лиц во главе с Алякиным и бывшим предправления Кириллом Никулиным. Но в декабре 2016-го суд отказался в обеспечение иска арестовать их имущество, указав, что не получил обосновывающих документов. АСВ не удалось даже оспорить в суде хамское требование Никулина о выплате ему зарплаты за два месяца после отзыва лицензии, а также компенсаций за неизрасходованный отпуск и нарушение сроков выплат при увольнении – в общей сложности 5,4 млн рублей. При этом вкладчикам «Пушкино» возвращено всего 1,4 млрд рублей, или около 6 % от размера требований. 30 января 2017 года суд приостановил производство по делу «Пушкино», указав, что «размер субсидиарной ответственности может быть определен только после окончательного формирования конкурсной массы и, соответственно, удовлетворения требований кредиторов», а на сегодня определить его «невозможно, так как у должника имеется нереализованное имущество».
Аналогичным образом закончились разбирательства с бывшими владельцами ПВ-банка (приостановлено производство по субсидиарному иску на 2 млрд рублей), Удмуртинвестстройбанка (320 млн рублей), Уралтрастбанка (305 млн рублей), банков «Холдинг-кредит» (8,4 млрд рублей) и «Экспресс» (2,6 млрд рублей).
Впрочем, эта невеселая картина – не повод опускать руки и предаваться унынию. Случается, что современных «червонных валетов», как и их предшественников, удается привлечь к ответственности. Так, в феврале 2017 года экс-председатель правления банка «Траст» Олег Дикусар и бывший финдиректор Евгений Ромаков были приговорены к семи и четырем годам колонии за растрату. В октябре 2017-го отправился в места не столь отдаленные «водочный король» и бывший сенатор Александр Сабадаш. За хищение денег под видом липовых кредитов из банка «Таврический» он получил восемь лет лишения свободы, топ-менеджеры банка Сергей Сомов и Дмитрий Гаркуша – по семь лет. Хотя пока это, увы, скорее исключение из правила.
Есть и еще один нюанс. В преступные схемы по хищению денег из банков оказываются вовлечены не только владельцы и топ-менеджеры, но и мелкие клерки вплоть до девушек на кассе. Взять, например, схему, которая на банковском жаргоне называется «оленевод». Допустим, руководство некоего банка ведет его к преднамеренному банкротству (на все той же беловоротничковой фене – хочет «положить на бочок») и понимает, что через энное количество дней контора «накроется». Тогда в дело вступает «оленевод», который приводит в офис два стада специально обученных «оленей». Первое стадо открывает в банке депозиты на максимальную сумму, которая должна быть компенсирована по закону «О страховании вкладов» в случае банкротства (сейчас это 1 млн 400 тыс. рублей). Фокус в том, что никаких денег они не вносят – оформляются липовые проводки, но на руки «олени» получают настоящие договоры, с подписями и печатями. Сумма фальшивых депозитов тут же выдается второму стаду в виде потребительских кредитов, причем зачастую на ворованные чужие паспорта. Таким образом из банка выносятся наличные.
