В последующую за этими событиями зиму местный зверолов поймал, убил и освежевал семерых (вероятно, всех) подросших волчат. Его действия были абсолютно законными и одобрительно приветствовались отдельными местными охотниками, утверждавшими, что волки истребили бы популяцию оленей на острове. Однако в итоге негодующая общественность решила этот вопрос в пользу волков, а не людей. Несмотря на зубовный скрежет ярых противников, отлов волков на острове Дуглас был запрещен. Отчасти проявленная по отношению к Ромео терпимость была, несомненно, отзвуком той гражданской битвы, которая случилась всего двумя годами раньше.
Произошедший много лет назад, гораздо менее бурно обсуждавшийся и уже забытый инцидент оставил не меньший след. На закате зимнего дня 1988 года местный каюр Джудит Купер прогуливалась по тропе, проложенной по Западному леднику, с тремя своими сибирскими хаски. Вдруг собаки почувствовали, что где-то рядом, впереди, кто-то есть, а потом она услышала странный лязг. Всего в нескольких метрах от тропы лежал черный волк. Три его лапы были зажаты стальными капканами, взгляд остекленел от боли. Утрамбованный и забрызганный кровью снег, а также истощенный вид указывали на то, что молодой самец находился в ловушке уже несколько дней.
Вместо того чтобы повернуть назад или пройти мимо, Купер приблизилась к животному. Волк попал хоть и в самодельную, но достаточно эффективную ловушку: с деревьев свешивались оленьи ноги, а на земле были расставлены капканы, привязанные к этим деревьям. На тропу ледника он спустился с возвышенности и шел, оставляя свои метки. Джудит позже заметила их вместе с его следами. Приближаясь к леднику, он почувствовал запах дичи и затем попал в беду. Сначала стальные челюсти защелкнулись на передней лапе. Пытаясь высвободиться, волк угодил еще в два капкана и безнадежно застрял. Волки, попавшие в такие механизмы, не менявшиеся внешне уже более века, выкручивали лапы или перегрызали кости и сухожилия, чтобы освободиться. Многие оставались без подушечек лап или отмораживали ноги. Борясь за свою жизнь, молодой черный волк разгрыз и вырвал куски шкуры и плоти вокруг капкана и, вероятно, сломал несколько костей. Двадцать три года спустя Джудит, которой было уже за семьдесят, вспоминала: «Повсюду была замерзшая кровь. Волк с трудом мог двигаться. Он не рычал и не проявлял никакой агрессии. Мне казалось, что я смотрю в глаза одной из своих собак».
Купер приняла решение без колебаний. Она поспешила вниз по тропе к своей машине и вернулась с двумя мужчинами, один из которых был местным ветеринаром. И хотя они взяли с собой шест с петлей, чтобы сдерживать животное, пока они размыкали мощные тиски капкана, он им не понадобился. «Волк не оказывал никакого сопротивления и не хватал нас зубами, – рассказывала Купер. – Он, похоже, понимал, что мы помогаем ему».
Освободив животное, Купер и ее напарники отошли в сторону и стали ждать, но обессиленный волк не вставал. Наконец, все трое решили зайти за поворот и подняться вверх по тропе, производя при этом как можно больше шума. И это сработало. Вздрогнув, волк встал на ноги и, хромая, скрылся за деревьями.
Так как Джудит Купер сделала снимки произошедшего и имела документальное подтверждение потенциальной опасности для десятков домашних собак, гулявших по этой тропе, Комитет по охоте штата Аляска, по инициативе Джоэля Беннетта (тогда он был его членом), запретил ставить ловушки в радиусе четверти мили от любой тропы в зоне отдыха ледника Менденхолл. Это те самые тропы, по которым годы спустя почти ежедневно разгуливал Ромео. Сохранив жизнь тому молодому черному волку, Купер, вполне вероятно, спасла и его, причем во всех смыслах этого слова. Очень может быть, что раненое животное, поковылявшее в лес в тот зимний день, могло быть членом той стаи, в которой родился волк, названный нами Ромео.
Глава 6
Гонки на выживание
Я сидел на заснеженном льду и смотрел в глазок видоискателя, а с низкого неба падали белые хлопья. Гас уютно свернулся рядом, терпеливый, как всегда. В двадцати метрах от нас, на фоне утеса Биг-Рок, стоял Ромео, а я ждал, положив палец на затвор, когда он поднимет морду и завоет. День был безветренный, а лед такой тонкий, что потрескивал и прогибался под ногами. Зима снова спускалась с предгорий, и вместе с ней вторую зиму подряд возвращался к нам черный волк. Чудо, что он прожил здесь предыдущую зиму, а за ней весну, но еще удивительнее, что, исчезнув одним апрельским вечером – мы были готовы к тому, что когда-нибудь он уйдет, – Ромео вернулся спустя несколько месяцев. Конечно, мы жутко переживали, что его могли убить, но надеялись, что он выжил и, возможно, обрел свой дом в новой стае. Как бы то ни было, мы не могли узнать правду, нам оставалось только смириться и ждать. А теперь, после возвращения, несмотря на всю внушительность его темной фигуры на снегу и хорошо заметную цепочку следов, он казался еще более призрачным, чем когда-либо. Если первый сезон с Ромео, возможно, и был случайностью, но теперь мы знали, что он выбрал эту территорию уже дважды, еще больше сгустив завесу тайны вокруг привязанности одинокого волка к данному месту.
Гарри Робинсон был первым, кто встретил Ромео той осенью 2004 года во время пешей прогулки по тропе Западного ледника на склоне горы Макгиннис. Однажды ему послышался отдаленный вой высоко в горах, и Гарри ответил несколько раз, подражая волку, как всегда, с плохим акцентом. Спустившись по тропе вниз, к берегу озера, Гарри обнаружил там Ромео. «Он увидел нас, поднял хвост и сразу же побежал к нам навстречу, – вспоминал Гарри, вновь вернувшись в то время. – Не было никаких сомнений в том, что он был рад видеть Бриттен [собаку Гарри]. Хотелось бы думать, что и меня тоже». На самом деле его приятель – адвокат Ян ван Дорт, гулявший вместе с ним, отметил, что волк, похоже, приветствовал Гарри, тогда как Гарри предположил, что Ромео ориентировался на запах Бриттен и, возможно, на его ответный вой на ледниковой тропе. У скупого на эмоции Гарри, даже спустя годы, каждый раз смягчается взгляд при этих воспоминаниях.
Поначалу волк приходил и уходил, как будто у него были какие-то дела где-то в другом месте. Но по мере того как озеро и болота замерзали, их поросшие кустарником берега снова становились подходящей ареной для наблюдений. Если кто-то из нас и сомневался в том, что это то же самое животное, то всякая неопределенность тут же отпала, как только волк помчался навстречу тем собакам, которые ему нравились, громко поскуливая в знак приветствия. Мы также заметили знакомую проседь на его подбородке и левом плече и узкий белый клинышек на одной скуле. Разумеется, это был тот же самый волк, и в то же время не совсем тот.
Те из нас, кто знал его, заметили раздавшиеся шею, грудь и бедра. Его зимняя шуба и в прошлый раз блестела, но в этом году стала еще более глянцевой. Он не только выжил за тот летний сезон, что мы его не видели, но и расцвел. И теперь, когда ему исполнилось минимум три года – уже не подросток, а взрослое животное, – он был во всей своей красе: активность и жизнестойкость молодости в сочетании со зрелостью крепких мышц и костяка. Вероятно, он также стал мудрее с тех пор, как мы видели его в последний раз, и, конечно же, продолжит набираться опыта, пока дышит, ведь продолжительность его жизни будет зависеть от постоянно растущей кривой его знаний и умозаключений.
