Не нужно было находиться вблизи ледника или рядом с волком, чтобы почувствовать нарастающую враждебность.
Как-то раз во время ежегодной ярмарки в День благодарения, стоя рядом с моим стендом с фотографиями, какой-то мужчина с самодовольной усмешкой и громко, чтобы я услышал, сказал своим сыновьям: «Эй, парни, а этот волк на снимках, по-моему, похож на того, с которого мы сняли шкуру этой весной?» А однажды зимой, стоя в очереди в кассу в магазине «У Фреда», я нечаянно услышал, как один сурового вида крепкий парень сообщил другому, что его приятель «позаботился» об этом «чертовом черном волке», которого «никто больше не увидит, хе-хе-хе».
* * *
Однако Ромео, явно не подозревавший о собственной кончине, продолжал трусить через озеро по своим ежедневным делам. Конечно, он был везунчиком, но не только. Едва ли черного волка можно было назвать пассивным объектом для наблюдений, существующим здесь по нашей прихоти. Он вращался среди нас и развивался, демонстрируя потрясающие умственные способности вкупе с силой, быстротой реакции и эмоциональной восприимчивостью, непрестанно осмысливая что-то и принимая решения, от которых зависела его жизнь. Он явно научился распознавать значение человеческих жестов и нюансы запахов и уходить в тень при намеке на опасность.
Но даже если он смог бы разгадать злой умысел людей, собаки, те существа, которых волк обожал, по иронии судьбы, становились самой большой угрозой его существованию. Любая потасовка с участием вышедшей из-под контроля невоспитанной и агрессивной или запаниковавшей шавки могла спровоцировать смертельно опасную реакцию, исходящую, конечно, не от собак, а от их владельцев. Подобные опасные встречи, пусть и редкие, были неизбежны, ведь они происходили с самых первых дней. И это неудивительно, учитывая огромное количество ежедневных волчье-собачьих контактов, а также невежественность, беспечность, а порой и просчитанные действия отдельных хозяев.
Время от времени собаки кидались на волка с оскаленной пастью и вздыбленной шерстью, не подозревая, что становятся оружием (и притом тупым) в руках негативно настроенных людей. Ромео продолжал тактично уворачиваться от этих шавок, проявляя ангельское терпение, хотя порой и давал понять, что оно не безгранично. Так, например, он одним ударом лапы повалил огромного, воинственно настроенного маламута, а затем встал над ним в доминирующей позе, не двигаясь, хотя легко мог вцепиться мертвой хваткой ему в шею. А однажды я видел, как он поддел носом под подбородок грузного золотистого ретривера – из троицы, которая иногда слишком рьяно преследовала его с более чем игривым пылом, – и резким движением головы так подбросил удивленного пса, что тот полетел кувырком и жестко приземлился на спину.
Участником еще одного противостояния стал кобель жесткошерстного пойнтер-гриффона, которого завсегдатаи озера знали по его агрессии в адрес других собак. Гарри и другие люди наблюдали за тем, как гриффон пытался пригвоздить волка, а в итоге ему самому наваляли и прижали к земле. Хотя, опять же, собака осталась невредимой. Однако к тому моменту, когда его владелец сообщил об инциденте в Департамент рыболовства и охоты, волк стал нападавшим, а гриффон невинной жертвой – еще одно черное пятно на репутации волка при спорных обстоятельствах.
Но главным эпизодом односторонней агрессии против волка стал случай, произошедший в третью зиму, когда две взрослые немецкие овчарки неожиданно и беспричинно набросились на волка и оставили глубокую рану на его спине. Очевидцем этого был Джон Хайд. Ромео знал этих собак, и я лично видел, как они общались без всяких конфликтов на протяжении двух зим. Но в этот раз все было по-другому – и непонятно почему. «Они подбежали к нему без всякого предупреждения и буквально с мясом вырвали у него клоки шерсти»
[42], – рассказывал Хайд, который подобрал эти клочки шерсти вместе с кожей. Раненый волк стоял, не двигаясь и оскалившись, и овчарки отступили, так как хозяин, наконец, смог их оттащить.
Образовавшуюся на спине Ромео рану и рыжевато-белую, выгоревшую на солнце шерсть вокруг нее биологи из Департамента рыболовства и охоты и их ветеринар (которые не знали об этом нападении) посчитали возможным признаком того, что волк подхватил вшей от домашних собак и теперь может заразить других диких волков, спровоцировав смертельно опасную эпидемию. А это еще одна причина принять решительные меры. Подобная вспышка заболевания была десять лет назад на полуострове Кенай, южнее Анкориджа, сократив численность популяции местных волков. Рана Ромео на протяжении нескольких недель постепенно заживала и не растянулась по телу, как это бывает при заражении вшами. Неопрятное пятно на его шкуре сморщилось, а потом исчезло, и представители департамента в очередной раз отступили.
Еще одна опасность постоянно угрожала Ромео. Волки, как и медведи, нечасто, но регулярно становятся жертвами транспорта в тех местах, где есть дороги
[43]. И те и другие активны в темное время суток, когда они выходят на шоссе, их сложно заметить, и обычно они резко уворачиваются от неожиданно возникшей перед ними угрозы, в результате выскакивая на встречную полосу. В наших местах эта угроза была вполне реальной. Напоминанием служил экспонат, стоявший в стеклянной витрине в Визит-центре у ледника Менденхолл: черная волчица, сбитая такси на подъездной дороге по леднику примерно в то время, когда Ромео впервые появился у нас. Подъездная дорога и несколько других автострад, по которым водители часто ездят намного быстрее, чем следует, проходят через лесистые участки, где бродит волк. Еще одна дорога – Иган-Драйв (также известная как Ледниковая трасса), загруженная главная магистраль Джуно, проходит вдоль густонаселенного побережья, с вереницей автомобилей, ездящих на скорости не менее шестидесяти миль в час, и, конечно, существует еще сеть переулков, широких и узких улиц, пересекающих долину Менденхолл.
Из наблюдений нам было известно, что Ромео время от времени пересекал главные дороги и множество других. Он (или его волчий клон) возникал то здесь, то там по всей долине, а иногда в двадцати и более милях к северу или югу.
Волк вне всяких сомнений знал правила уличного движения.
Один мой знакомый случайно встретил Ромео у дороги Бэк-Луп, севернее моста Монтана-Крик. Он стоял на обочине и словно хорошо обученный школьник посмотрел дважды в обоих направлениях, после чего поспешно пересек асфальтовое покрытие и скрылся за деревьями. Эта предусмотрительность хорошо служила ему. Однажды Гарри стал свидетелем того, как один водитель на узкой заснеженной дороге между тропой по Западному леднику и «хижиной конькобежца» ехал прямо на волка и прибавил скорости, явно пытаясь сбить животное. Ромео перемахнул через сугроб на обочине и убрался с дороги от греха подальше – еще одно счастливое спасение его заговоренной жизни.
