Два предыдущих тайных голосования, проведенных по инициативе граждан, временно приостановили действие программы регулирования численности хищников. Но каждый раз законодательные органы возобновляли ее. А с 2002 года, при губернаторе Фрэнке Меркауски, она еще больше активизировалась. Когда на сцену вышла Пейлин, несколько областей размером со штаты Среднего Запада были уже доступны для отстрела волков с воздуха с помощью частных пилотов и охотников со специальными разрешениями. Назначенные Пейлин чиновники в Департаменте рыболовства и охоты штата Аляска и Комитете по охоте штата были связаны с консервативными группами спортсменов-охотников, существовавшими за пределами штата. Среди них такие, как «Охотники за сохранение дикой природы и среды обитания» и «Сафари Клаб Интернешнл», плюс организация, действовавшая внутри штата, – Консультативный совет по вопросам окружающей среды штата Аляска. Все они ратовали за усиление мер, направленных на сокращение численности хищников. Они считали это научно обоснованным подходом и убеждали всех, что подобное обращение с крупномасштабными сложными экосистемами автоматически увеличит численность лосей, карибу и оленей, на которых можно будет охотиться. А если даже и нет, что с того? Уменьшение численности волков может быть только плюсом.
Законодательной нормой Программы интенсивного управления предусматривалось управление дикой природой «на благо человека», а для них это означало поддержание многочисленности охотничьих трофеев и животных мясной породы в данной местности («максимальный промысловый запас»). Большинство ведущих биологов дикой природы подтверждает, что подобное управление истощает природную среду и обеспечивает практически вечный цикл «бум – спад», влекущий за собой бесконечное регулирование численности хищников, а волки и медведи становятся виновниками неизбежного сокращения популяций животных. Но разве волки и медведи менее ценны и с коммерческой точки зрения, и сами по себе?
Однажды я слышал, как один из самых уважаемых и опытных биологов Департамента рыболовства и охоты ворчал, что «максимальный промысловый запас» – это очередное очковтирательство, недостижимая цель, поставленная далекими от науки людьми, которые ничего не понимают в динамике экосистемы. Но биологи штата, которые ставили под сомнение данный план, быстренько научились держать свое мнение при себе. Противоречащий принципам научной дискуссии, созданный в кулуарах, но вполне реальный приказ подавлял инакомыслие в рамках департамента. И на Аляске, и за ее пределами эта вызывающая разногласия тема становилась все более болезненной, усиленная масштабом и интенсивностью программы, невиданной со времен территориального деления Аляски, когда волков еженощно истребляли нанятые государством на деньги налогоплательщиков охотники, получающие полную ставку плюс вознаграждение за каждого убитого волка.
Инициатива Пейлин, привлекшая внимание всей страны, лишь подлила масла в огонь. Мы с Джоэлем Беннеттом тоже оказались втянутыми в это дело, войдя в число инициаторов тайного голосования, проходившего по всему штату и направленного против того, чтобы задействовать частных пилотов и охотников для истребления волков. Мы также требовали, чтобы регулирование численности хищников в конкретной местности подкреплялось местными научными исследованиями, которые бы подтверждали, что волки действительно приводят к сокращению популяции промысловых животных (зачастую вовсе не хищники, а низкое качество среды обитания и суровые зимы становятся главными факторами сокращения численности лосей, карибу и оленей). В качестве защитной меры уполномоченный Департамента рыболовства и охоты должен иметь вправо предупреждать о возможных опасностях и рисках, которые могут быть спровоцированы локальным регулированием численности хищников, осуществляемым биологами департамента.
Предложение выглядело довольно скромным, хотя, конечно, нас, представителей инициативной группы, изобразили фанатами волков и подставными лицами, поющими под дудку пришлых радикалов, и это несмотря на то что я долгие годы прожил на Севере среди охотников-инупиаков. Шерри, я и десятки других людей по всему штату стояли на перекрестках улиц – от Кетчикана до Коцебу, собирая десятки тысяч подписей, чтобы набрать достаточное число голосов. Все, чего мы хотели, это то, к чему призывали многие авторитетные биологи дикой природы: осуществлять программу по регулированию численности волков, опирающуюся на данные научных исследований, в рамках которых изучалась бы специфика конкретной местности, а не на политические потребности или псевдонаучные заключения.
Подобно всем тем, кто был тогда на передовой этой борьбы, я нажил себе врагов по всему штату и потерял друзей, а еще привык к тому, что на меня сыпятся проклятия людей, которых я никогда не видел. И все же я не планировал становиться единственным официальным представителем инициативной группы. Я надеялся на то, что Джоэль, закаленный двумя предыдущими голосованиями и имевший опыт продолжительной работы в Комитете по охоте штата Аляска, станет нашим уполномоченным лицом. Но его ждали гораздо более важные дела. Его жена Луиза, долго боровшаяся с раком груди, умирала. Он должен был быть рядом с ней, а это означало долгие отлучки в госпиталь в Сиэтле и уход за женой дома. Я, конечно же, понимал необходимость его отсутствия.
Эта последняя кампания в затянувшейся войне с волками Аляски бушевала с 2005 года, и оставался еще почти год до голосования, которое должно было пройти в 2008 году, единственного, в отличие от двух предыдущих, когда нам не хватило нескольких процентов необходимых голосов из-за ряда взаимосвязанных факторов. Не последним из них был стиль изложения текста бюллетеня для голосования (выбранный штатом) – столь заковыристый, что многие голосующие выбрали не тот пункт. Вне всяких сомнений, политика регулирования численности хищников была смещена в сторону права, а был ли этот сдвиг временным или нет, оставалось только гадать. Оглядываясь назад, я постоянно думаю о том, что мне следовало сделать или сказать, чтобы каким-то образом повлиять на ход той кампании.
Несколько недель спустя, в один из майских дней, когда стояла чудная весенняя погода, мы узнали, что наша подруга Луиза умерла у себя дома. Двумя днями ранее мы с Шерри остановились возле идиллического дома у моря, в котором они жили с Джоэлем, чтобы попрощаться. Окна были открыты, и рыжие колибри подлетали к кормушкам, болтая друг с другом без умолку. Мы подошли по очереди, чтобы взять ее за руку. Она то приходила в себя, то отключалась, превозмогая боль, закрыв глаза и улыбаясь нашим голосам. И я вспомнил ее всего несколько месяцев назад, как она, опершись на лыжные палки, вдруг застыла в начале дороги, ведущей к палаточному лагерю. Она смотрела на озеро, в сторону ледника, надеясь увидеть Ромео в последний раз. Позже Джоэль закажет сделанную вручную скамейку из кедра и установит ее на то самое место, чтобы прохожие могли отдохнуть и полюбоваться тем же видом, которым наслаждалась Луиза.
На спинке этой скамейки есть бронзовая табличка с изображением воющего Ромео. Нам хочется верить, что Луиза слышит его…
Хотя на тот момент в юго-восточном регионе и не планировалось никакой «выбраковки» волков, однако Джуно как столица штата была одновременно местом резиденции губернатора и расположения центральных офисов Департамента рыболовства и охоты. Нисходящие сверху концентрические круги преобразований не могли не затронуть мир Ромео. Местных противников волка лишь подстегнула агрессивная официальная риторика: «регулирование численности волков – это не просто разумное и ответственное планирование и управление ресурсами, но также сохранение дикой природы и защита наших семей». В общем, как ни крути, для самого известного на Аляске и самого доступного волка настали тяжелые времена. Его дружелюбная натура только раздражала и даже бесила тех, кто не видел никакой пользы в этих животных, особенно в таком странном существе, противоречащем их собственной злобной природе. Ромео, невольно ставший образцом добрых отношений между волками и людьми, теперь, как никогда прежде, рисковал быть уничтоженным за то, что подавал слишком хороший пример.
