По прошествии пяти с лишним месяцев после ареста и спустя год после смерти Ромео настал, наконец, «судный день» для Парка Майерса
[94].
Ясным утром в начале ноября около сорока зрителей и десять участников слушания набились в здание районного суда города Джуно – беспрецедентное количество народа для начавшегося в 9 утра в середине недели процесса по делу о мелком правонарушении. Гарри, Джоэль Беннетт, Вик Уолкер, Шерри и я сидели рядышком в окружении множества лиц, которых бы волк узнал. Кто-то подстраховался, вызвав пару патрульных, которые стояли сзади с пистолетами у бедра и в сдвинутых на глаза широкополых шляпах. Но собравшиеся вели себя тихо и мирно, завороженные непривычной обстановкой и серьезностью момента. Свита Майерса – Пэм, один из его сыновей и несколько неряшливых подростков, которые, наверно, считали его крутым парнем, – одиноко кучковалась в первом ряду справа. Его адвокат Дэвид Малле выступал по громкой связи из штата Вашингтон. Председательствовал во время слушания дела «Штат Аляска против Парка Майерса III» районный судья Кит Леви – по всеобщему признанию, справедливый человек, прислушивавшийся к настроениям жителей. В это утро он с трудом сохранял невозмутимость, напоминая фаталистическим выражением лица современного Понтия Пилата, и небезосновательно.
Это судебное заседание не было рядовым, обстановка была накаленной – драма разыгрывалась в реальном времени: адвокат вел ожесточенные прения с обвинением и свидетелями; судья призывал к порядку и требовал говорить по существу; осуждение или оправдание обвиняемого зависело от вердикта суда присяжных, и, наконец, кульминация – вынесение приговора. Подобный спектакль, изобилующий подробными деталями и пронизанный катарсисом, изначально не планировался.
Адвокат защиты Малле сделал все, чтобы оградить своего клиента от любых ненужных проявлений эмоций со стороны публики. Изменение заявления ответчика, планировавшееся заранее, было финальным шагом в намеренно скучном, хорошо отрепетированном процессуальном танце. Заставив его изначально заявить о своей невиновности, Малле предоставил Майерсу все возможные шансы воспользоваться любыми лазейками в законодательстве. Зная, что сможет добиться легкого успеха, адвокат заодно припрятал туза в рукаве. Новое заявление подсудимого о признании вины сэкономило бы штату неизбежные расходы и избавило бы от лишних проблем, связанных с процессом, а также продемонстрировало раскаяние обвиняемого – то, что поможет ему обрести максимальный шанс на снисхождение. Ответственность за вынесение беспристрастного и справедливого приговора сразу после того, как будет выслушано признание вины обвиняемым, ложилась на плечи единственного человека. Кит Леви, должно быть, догадывался, в какой ситуации он оказался.
Речь представителя обвинения была краткой. Изменение заявления подсудимого и специфика обвинений делали большинство деталей спорными. Окружной прокурор Гарднер вызвал только одного свидетеля – сотрудника природоохранной полиции Аарона Френзела, который неторопливо ответил на несколько вопросов и прокомментировал несколько доказательственных слайдов, включая снимки из телефона Пикока.
Тем, кто был знаком с данным делом, официальная версия событий в совокупности больше напоминала японское кабуки-шоу, чем заключительную речь судьи. Ни Гарри Робинсона, ни Майкла Лоумена не вызвали для дачи свидетельских показаний, хотя Гарри присутствовал на суде, а Лоумен вызвался лететь через всю страну за свой счет, чтобы свидетельствовать. В итоге никто публично так и не признал их ключевую роль в расследовании (прежде всего то, что именно они раскрыли преступление, а потом предоставили всю необходимую информацию, чтобы процесс состоялся).
Прокурор Гарднер завершил свою речь просьбой вынести приговор в виде существенного штрафа и тюремного заключения – возможно, искренне, но все равно это выглядело как часть процессуального танца. Если речь со стороны обвинения была краткой, то выступление защиты, можно сказать, вообще отсутствовало. Адвокат Малле просто хотел, чтобы слушание завершилось – чем быстрее, тем лучше. Не встретив возражений со стороны обвинения, он повторил ложь Майера о том, что волк весил тридцать пять килограммов и был серого цвета, настаивал, что за его клиентом не числилось никаких правонарушений, и завершил свою речь, выразив убежденность, что подобные мелкие проступки не тянут на тюремный срок.
Итак, судья Леви должен был вынести вердикт по делу, которое, по сути, сводилось к следующему: связанные друг с другом правонарушения в отношении дикой природы, совершенные раскаявшимся преступником с чисто аляскинским «послужным списком». Наблюдавшие за процессом люди, которые не разбирались в тонкостях судебной практики, – каких, бесспорно, было большинство в зале суда, – полагали, что судья обладал властью вынести Парку Майерсу максимальный приговор по каждому конкретному пункту обвинения или, по крайней мере, посадить его за решетку на какой-то срок, как просил районный прокурор. Но окружной судья Кит Леви, являясь вершителем правосудия штата Аляска, был скован узкими судебными положениями для определения меры наказания.
Несмотря на громкие фразы о великой ценности дикой природы Аляски, законы штата и судебная практика говорят совсем о другом.
Протоколы судебных заседаний показывают, что лицу, впервые совершившему правонарушение в отношении дикой природы в штате Аляска, не грозит тюремный срок, а крупные штрафы за все возможные нарушения закона назначаются крайне редко. Если бы судья Леви вышел за эти рамки, то в ответ на его решение была бы подана апелляция или назначен пересмотр дела. Таким образом, получалось, что у судьи, выносящего приговор от нашего лица, не оставалось другого выбора, как отпустить Парка Майерса, максимум отвесив ему оплеуху.
Все это он доходчиво объяснил в преамбуле к приговору. И хотя некоторые из нас догадывались, как все пойдет, мы все сидели в немой тишине, пока судья Леви, временами запинаясь и почти не поднимая глаз, монотонно перечислял различные статьи, назначая сроки и суммы. Итог был таким: убийца Ромео получил условно 330 дней тюремного заключения, а вместо штрафа в 12 500 долларов он обязан был выплатить только 5 000 долларов. Учитывая выплату компенсации за одного медведя и за волка, плюс прочие штрафы, Майерс в итоге должен был заплатить 6 250 долларов. Кроме того, он был обязан отработать сто часов, занимаясь общественно полезным трудом, и сдать три единицы огнестрельного оружия (одно из которых фактически принадлежало Пикоку – это карабин калибра.460). Он также лишался права охотиться на территории Аляски в течение двух лет (при условии, что законодательные ограничения что-либо значат для него). В случае если Майерс совершал нарушения в течение двух лет условного срока, эти штрафы и наказания могли быть назначены повторно – в любом случае слабое утешение, особенно если брать во внимание, как мало Парк Майерс в итоге заплатит
[95].
