Мы вынуждены были терпеть молчаливые покачивания головой, поучения и прямые насмешки тех, кто никогда его не знал, не понимал и никогда не сможет понять. «Просто волк, – говорили они, как будто он был ржавым грузовиком или кучей гнилой древесины. – Не зацикливайтесь, живите дальше». В одном язвительном комментарии, опубликованном в газете «Эмпайер», его автор отмечал: «…то, что Ромео в конце своей жизни стал дубленой шкурой, является «идеальным» примером утилизации природных ресурсов». Официальная версия событий – история, которую мы узнавали частями от властей, – ставилась нам в упрек. Мол, эти люди своей любовью довели волка до гибели, приманивали его, действуя бездумно и эгоистично, получив в итоге то, что и должны были. Я знаю некоторых официальных лиц из четырех разных организаций – двух учреждений штата и двух федеральных, – которые искренне верят в официальную версию событий, считают ее правдой. Я встречаю их в очередях в банке и магазине стройматериалов. Я могу поздороваться с кем-то из них или поболтать, а кого-то просто игнорировать. То, что они знают об этой истории, подтверждает очевидные для них вещи.
На первый взгляд сага о Ромео может и вправду показаться историей-предостережением о том, как процесс приручения дикого животного закончился бедой.
Волки и люди просто не могут жить вместе, и эта аксиома подтвердилась в очередной раз. Однако эти факты не согласуются с нашим повествованием.
Черного волка никто не приручал, он пришел к нам таким: вовлекал в игру наших собак и утаскивал игрушки с самых первых дней, как появился среди нас. И он не был похож на прикормленного животного, у него не было ни одного из соответствующих негативных признаков. И его ничто не могло заставить уйти; когда мы пытались прогнать его, он возвращался. Если бы нам это удалось, то он бы оказался в еще более рискованном положении. Будучи мыслящим, разумным существом, он сам выбрал место, где ему жить и общаться с нашими собаками и с нами не только на своих условиях, но также адаптируясь и принимая наши правила.
Возможно, Майерс с Пикоком и получили удовольствие от того, что убили «знаменитого» волка, но они бы точно так же застрелили и любое другое животное, как уничтожали безымянных маленьких медведей, в которых большая часть охотников просто постеснялась бы стрелять. Известность волка служила ему защитой на протяжении удивительно долгого времени. Кроме того, согласно имевшимся у суда показаниям, Ромео был убит, будучи в компании других волков в дикой местности, а не у кого-то во дворе, и это не было связано с приручением. Эти обвинения противоречат сами себе: нельзя утверждать и то и другое одновременно. Но вне зависимости от того, где и как он погиб, один существенный факт остается очевидным: черного волка убила не любовь людей, а ее безжалостный, злостный антипод.
Насколько безопасно было Ромео среди нас? Не очень – будет самым коротким и очевидным ответом. И мое мнение было неизменным на протяжении всего периода времени. Оглядываясь назад, важно отметить, что возраст волка незадолго до его гибели почти в три раза превышал возраст среднестатистического дикого волка, обитающего в Национальном парке «Денали», – поразительно короткий период в три года – в том месте, где представители дикой природы могут бродить по большим участкам территорий, защищенных от человека. Долгие годы – а не недели или месяцы – город Джуно и черный волк демонстрировали беспрецедентный стандарт отношений на основе гармоничного сосуществования и взаимной безопасности двух видов, которые всегда конфликтовали между собой, как и любые другие на этой планете. Он прожил все эти годы не в результате действий нескольких людей, а вследствие терпимого отношения многих и сдержанности представителей федеральных и районных учреждений, не говоря уже о поведении самого волка. Если бы не извращенные действия двух чужаков, он мог бы жить и дальше, ожидая, как обычно, возле утеса Биг-Рок появления членов своей собачьей стаи.
Оглядываясь назад, я вижу его черную фигуру, свернувшуюся на снегу, в те весенние дни несколько лет назад, когда я смотрел на него, будто в последний раз. Лежа в ночной тиши рядом со спящей Шерри и собаками, я ощущаю, как воспоминания теснят мою грудь. Я беззвучно плачу, чтобы никого не разбудить, но плачу не по себе и не по черному волку, а по всем нам, таким одиноким и брошенным на произвол судьбы в этом разобщенном и все более пустом мире. На что мы можем надеяться, как избежать печальной участи?
Но ведь есть и другая сторона этой истории, слабый проблеск света, который то гаснет, то вновь зажигается, как первые лучи рассвета на темном небосклоне. Ничто не сможет отнять у нас ощущение волшебства, подаренное нам Ромео, который и сам был чудом, и все годы, проведенные в его компании.
Любовь, а не ненависть – то бремя, которое мы несем. Но от осознания этого оно не делается легче.
Находясь среди нас, черный волк дарил сказку тысячам людей, своим присутствием преображая пейзаж, а многие смогли взглянуть на окружающий мир и представителей его вида свежим взглядом. Сам того не осознавая, просто являясь тем, кем он был, он объединял людей: друзей и семьи, а также тех, кто мог никогда не встретиться, если бы не его присутствие. На протяжении многих лет я видел сотни, даже тысячи жителей Джуно – два человека тут, пятеро там, одну группу за другой, – собиравшихся на широком гулком полотне озера. Они стояли, опершись на лыжные палки, и болтали, глядя, как волк играет с собаками, бежит по льду, пересекая озеро, или лежит на одном из своих мест на берегу. И много раз я сам участвовал в этих беседах, которые, всегда начинаясь вокруг волка, затем уходили в другое русло, затрагивая миллион тем – и шутливых, и серьезных: от обсуждения местной политики и того, кто на ком женился, до выяснения таких деталей, как места наилучшего клева королевского лосося.
Благодаря Ромео я встретился со многими людьми, кого-то узнал поближе: жителей Джуно, людей из разных слоев общества, знакомство и дружба с которыми продолжались и после его гибели. Черный волк служил неотъемлемым фоном нашей жизни, делал нас всех ближе друг другу. Даже те из нас, кто не соглашался с остальными по поводу того, что следует делать, а что – нет, в том числе и в отношении волка, имели возможность высказать все лично. Мы стали ощущать себя иначе, более ответственно – каждый в отдельности и все вместе, понимая, что для нас важно и ценно. Вот так и получилось, что Ромео стал частью истории Джуно, а значит, и частью всех нас.
* * *
Через две недели после суда – боль от воспоминаний о нем обжигала не меньше, чем мороз – мы стояли холодным солнечным тихим днем конца ноября и смотрели вдаль поверх замерзшей глади озера Менденхолл. Сразу за ним вздымались горы, обнимая ледник и всех нас своими руками. Больше сотни людей собрались возле утеса Биг-Рок, вспоминая и оплакивая, еще больше людей делало это мысленно. Спустя много месяцев ко мне подходили друзья и незнакомые люди, извиняясь за то, что вынуждены были уехать из-за заранее запланированных дел в выходные накануне Дня благодарения.
Несмотря на то что это была, вероятно, первая мемориальная служба в память о волке на Аляске и, наверно, за всю историю человечества, все выглядело очень естественно – фактически так, как требовали обстоятельства. В толпе, конечно же, стояли собаки. Среди собравшихся были строительные рабочие, адвокаты, таксисты, люди молодые и пожилые, охотники, звероловы и веганы. Мы стояли все вместе, пронизываемые острыми порывами ветра и прозрачным потоком времени – каждый момент жизни волка среди нас был камнем в этой чистой реке. Я помню, как стоял там и говорил какие-то слова, после Джоэля и Гарри. Я могу точно описать те свои эмоции, но не сказанные фразы. И я помню, как держал тяжелую бронзовую табличку, которую Джоэль заказал скульптору Скипу Уоллену, чтобы затем установить ее на большой валун на дальнем конце озера, на тропе, чтобы ее могли видеть десятки тысяч посетителей, приезжающих сюда каждый год и, возможно, – кто знает – пробежавший мимо волк.
