– Есть ли у вас ощущение ответственности за те идеи, которые вы транслируете своей аудитории? – «Краб» снимает очки, и я успеваю разглядеть его глаза. Маленькие немигающие глаза хищной рыбы.
– Есть конечно. Задача каждой новой книги – показать читателю, каким дерьмом он может стать, если пойдет по пути моих героев.
– Я не про книги, а про вас. Про идеи, которые вы транслируете самим фактом вашего существования. Ради чего все это? – «Краб» морщится, будто лимон сожрал.
– Вы не сектант случайно? – наигранно улыбаюсь я, а самому настолько неуютно, что приходится глазами искать помощи у Жанны. Зал, до того момента смеявшийся, затихает. – Может, лучше перейдем обратно в категорию вопросов про кошечек и собак, а то аудитория заснет.
– Представьте, что завтра вы больше не писатель и не телеведущий. Смогли бы вы снова жить жизнью простого человека?
– В общем, я ею и живу, – мямлю в ответ.
Атмосфера вокруг наливается тяжестью. Наверное, так себя чувствуют актеры юмористического жанра, когда после пары-тройки удачных шуток произносят абсолютно пустую репризу, и вот уже доселе рукоплескавший зал готов их освистать и закидать гнилыми овощами.
– Последний вопрос, – не унимается «краб», но вовремя на помощь приходит Жанна, громко командующая:
– Мужчина в третьем ряду, ваш вопрос, пожалуйста!
– Я? – Человек будто вырывается из сна. – Скажите, Владимир, какие ваши творческие планы?
Зал снова смеется. Как будто становится легче дышать. Отвечаю даже на самые глупые вопросы вроде того, кем хотел стать в детстве, какие книги советую прочесть, за какую команду болею и прочую штампованную чушь. Все это время борюсь с желанием посмотреть на «краба», а сдавшись, обнаруживаю его стул пустым. Нет его и среди журналистов, подошедших подписать книгу. «Краб» исчез, будто и не было.
– Уф! – Откидываюсь на спинку кресла, закуриваю. – С ума можно сойти. Откуда-то возьмется один такой мудак, и настроение на весь день испорчено.
– Да уж, – соглашается Жанна.
– Не вполне здоровый чувак, ты не находишь? Я думаю, так маньяки выглядят. Может, охрану завести? А что! Стоит небось сейчас у выхода и ждет, с ножом или бритвой.
– Хотите, я попрошу охрану проводить вас до машины? – Жанна очень комично пьет кофе: маленькими глотками, как кошка из японского мультфильма.
– Брось ты! – отмахиваюсь. – Отобьюсь как-нибудь. У нас когда следующие чтения?
– В среду. И еще пресс-конференция в четверг.
– Два дня еще. – Выпускаю дым в потолок. – Это же последняя, да?
– Последняя.
– Слава богу. Ну что? Докуриваю и едем?
– А вы со мной больше ни о чем не хотите поговорить?
– А я о чем-то с тобой должен поговорить? – Настораживаюсь.
– Во-первых, спасибо за цветы. – Она ставит чашку на стол. Ее фарфоровые глаза наливаются голубым.
– Жанна! – Прищуриваюсь. – Ты меня пугаешь.
– Вы стесняетесь этого, что ли? – Она проникновенно смотрит на меня. – Это же так здорово: прислать девушке цветы.
– Чего я стесняюсь-то, Жан? – Миролюбиво улыбаюсь. – Ты точно меня с кем-то путаешь. Не хочу тебя расстраивать, но цветы я тебе не присылал.
– В тебе будто два человека живут. Один – романтик, а второй – законченный циник. Впрочем, в обоих есть что-то притягательное. – Она все так же смотрит на меня, задумчиво накручивая прядь волос на указательный палец.
– Ты как-то очень резко сокращаешь дистанцию. Мы давно на «ты»? – Хватаю со стола бутылку воды, делаю судорожный глоток.
– Ночи три уже или четыре, или… – Жанна умолкает. Будто ждет, когда я сделаю какое-то важное признание.
– Что-о-о?! – Я выплевываю остатки воды прямо на нее. – Ночи?! Ты с ума сошла!
– Видимо, это ты с ума сошел. – Жанна краснеет, сжимает ручку кофейной чашки так, что белеют костяшки пальцев. – Зачем ты эти идиотские игры устраиваешь? Ты книгу новую пишешь, и тебе героиня нужна, или ты спиваешься и скуриваешься такими темпами, что память отшибает?
– Жанна, у тебя все в порядке? – Я начинаю нехило так волноваться.
– Ты сейчас серьезно говоришь или просто прикалываешься? Тебе так легче начать, да? – Жанна вся будто сжимается в комок.
– Может, тебе сейчас выпить воды, успокоиться и рассказать, что случилось?
– А может быть, тебе сейчас докурить и прекратить паясничать? Признаться наконец и начать говорить со мной не как с секретаршей, а… А как ты обычно говоришь? – Она улыбается, но видно, что держится из последних сил.
– Признаться?! В чем, Жанночка? У тебя какая-то проблема? Или просто стресс? – Придвигаю к ней бутылку воды.
– Проблема? У меня? – Она отталкивает бутылку. – Ты звонишь мне по скайпу третью ночь, пьяный вусмерть. Рассказываешь про свои душевные метания, про одиночество. Говоришь, что я единственная, кто тебя понимает. Кто не требует ничего взамен, кто… – Жанна начинает хлюпать носом, отчего тот моментально краснеет, а глаза намокают. – Потом пропадаешь, потом присылаешь цветы. А теперь, оказывается, у меня просто стресс…
– По скайпу?! Звоню?! Тебе?! – Она либо не в себе, либо разводит меня. Понять бы, с какой целью.
– По скайпу, Володя. Третью ночь, ровно в два часа, как будильник. – Она выкидывает вперед средний и указательный пальцы, обозначая время звонка. – Я б тебе хистори показала, жаль, компьютер не взяла. Не готова была к такому спектаклю.
– Жанна, я тебе не звонил! Я… я даже не знаю номера твоего скайпа. Это какая-то ошибка. – Она точно больна. Я стараюсь говорить как можно более спокойно, ведь любые аргументы в таком состоянии не проходят, «критика отсутствует», как говорят психиатры. Главное – чтобы она в состоянии аффекта не залудила мне в голову чем-нибудь тяжелым.
– Ошибка – это ты. И еще подонок, конечно. Просто дешевая тварь!
Она хватает сумочку и вскакивает из-за стола. Опрокидывает кофейную чашку и бутылку, и я смотрю, как та, словно в замедленной съемке, катится по столу, на секунду задерживается у края, потом срывается вниз и разлетается вдребезги.
Жанна выбегает из бара, оставляя меня наедине с услышанным бредом, бутылочными осколками и залитым кофе столом. Из динамиков звучит Эми Уайнхаус:
You say why did you do it with him today?
And sniff me out like I was Tanqueray…
– Что-то еще закажете? – спрашивает материализовавшаяся из пустоты официантка.
– Пожалуй что и нет, – тихо отвечаю я.
Такси-блюз
– «Я уеду жить в Лондон», – напоминает о себе Григорий Лепс в тот момент, когда я плюхаюсь на заднее сиденье такси.
