– Не знаю, – мотаю головой.
– Что с тобой? – Она касается моего плеча.
Счастливая. Видимо, ты одна в этом городе не знаешь, что со мной.
– Проблемы, – говорю, – очень большие проблемы. Ка-та-сука-стро-фи-чес-кие проблемы. Я не знаю, куда мне… ехать.
– Могу тебе только свое общество предложить.
– У тебя ж ребенок… и… мама… кажется.
– Они на даче, – пытается улыбнуться краешками губ, но видно, что на самом деле она напряжена, – сегодня же пятница.
– Пятница, – пытаюсь изобразить улыбку, – точно, пятница. Раз пятница, значит, мне к тебе…
Мы неспешно плывем в потоке машин. Я курю одну за другой. Катя изредка бросает в мою сторону короткие взгляды. Потом делает радио громче, будто она слышит мои мысли, и они ей мешают. А мысли в самом деле ужасные. Что происходит – не понятно. Подозревают ли меня в смерти Жанны (а кого еще подозревать: я сбежал с собственной пресс-конференции и не вышел в эфир)? Прошла ли новость об убийстве в прессе? Что с моей программой? Где взять адвоката? Когда меня начнут искать? И ни на один вопрос нет хоть сколько-нибудь вразумительного ответа. Прямо клуб невеселых и ненаходчивых.
Встаем на светофоре, и я упираюсь взглядом в рекламный щит сети по продаже электроники. К щиту приклеена вырезанная по контуру, успевшая треснуть пополам картонная поп-звезда, рекламирующая пылесос. Вспоминаю, что мы встречались со звездой пару недель, в канун прошлого Нового года.
Еще вспоминаю, как тогда же, после корпоратива, коллеги с телевиденья принесли мне в кабинет вырезанную по контуру фигуру меня. Рост в рост.
Машина трогается.
Я забрал свое картонное изваяние домой, и некоторое время фигура стояла прислоненной к балконной двери. Сначала она вызывала смех и плоские шутки гостей, потом стала дико меня раздражать. Особенно по утрам, когда садишься курить и первое, что видишь, – себя самого со скрещенными на груди руками и нацепленными на нос несуразными темными очками.
Через какое-то время, то ли от сырости, то ли черт знает от чего, фигура начала загибаться вперед, а по лицу пошли трещины. Это был портрет Дориана Грея наоборот. Чем лучше после вечеринок выглядел я, тем сильнее загибалась и отслаивалась фигура. Во всей этой ерунде просматривалась мистика. Фигура пугала меня. Однажды я испугался до такой степени, что мне пришел в голову вопрос: что станет со мной, когда фигура расслоится и сломается пополам?
Я быстренько подхватил ее, разгладил неровности бумаги, отнес в спальню и поставил за шкаф, лицом к стене. С той стороны я к шкафу практически не подходил, и увидеть фигуру, пусть и с тыла, у меня не было возможности.
Две недели назад, перед гастролями, я случайно заглянул за шкаф. Фигура сломалась. Думать о том, что это плохой знак, мне в тот момент не захотелось.
Эти картонные двойники сейчас гармонично смотрелись бы рядом. Лучше, чем мы тогда, живьем.
– Приехали, – говорит Катя.
– Да? Ты быстро водишь. Быстрее, чем я.
– Врешь. – Кажется, в первый раз за все время она искренне улыбается и пропускает меня вперед: – Заходи!
Я давно не был в подобных квартирах. Двушка улучшенной планировки. Чистый коврик «добро пожаловать» у двери. В прихожей, вперемежку, детские куртки и вытащенные после летнего хранения, с еще висящими мешочками от моли, зимние вещи. На тумбочке ключи, рекламные буклеты из почтового ящика, мелкие деньги, зарядные устройства, которыми давно не пользуются, брелоки в виде кошечек. Повсюду смесь запахов женских духов и приготовления пищи.
На полу куча тапочек разного размера, туфли, кеды. Типично женская квартира. Мои ботинки смотрятся здесь абсолютно инородно, как джип на велосипедной парковке.
Центр управления квартирой, как принято у наших людей, находится на кухне.
– Есть хочешь? – осведомляется Катя.
– Не особо, – мотаю головой. – Мне бы лучше компьютер с интернетом.
– Сейчас принесу ноутбук.
Пока Катя идет за ним, украдкой изучаю гостиную: мягкая мебель, стенка, ковер на полу. На стене большеватая для подобного пространства плазма. Под ней домашний кинотеатр и аудиосистема – в общем, добротный стиль «кооператор впервые выехал в Польшу» в его позднем прочтении. Впрочем, видно, что квартиру любят. В ней живут, в отличие от моей, например.
– Ну что, непривычно тебе в такой тесноте, после огроменной квартиры? – замечает Катя мои передвижения.
– У меня не квартира, у меня гостиница, не запоминающая постояльцев, – открываю я ноутбук. – А у тебя… дом… уютно.
– Не люблю это слово, – цедит она.
– Прости, – захожу в интернет. Бегу по новостям. Ни одного упоминания о происшествии.
– Я все равно чего-нибудь на стол накидаю, а ты уж там реши, хочешь есть или нет.
– Конечно. – Набиваю «Богданов», ищу по соцсетям и блогам. Ничего. Дышать становится несколько легче.
– Ну, что у тебя случилось? Все серьезно? – Она ставит передо мной тарелку с тонко нарезанным сыром.
– Пока не понимаю, – механически беру кусок сыра, проношу мимо рта.
В сети ни одного упоминания о сорванной пресс-конференции.
– Я могу тебе помочь?
– Ты и так уже помогла. У тебя курят?
– Может, хотя бы выслушаю? – придвигает мне пепельницу. – Ты часто выговариваешься?
– Иногда. Когда в душе моюсь. – Продолжаю серфить интернет, но там ни слова. Ни намека. Ни комментария в фейсбуке.
– Ну, как хочешь. Выпьешь? – Катя достает из шкафа бутылку водки и бутылку не известного мне коньяка.
– Я водку не пью с института. – Пожимаю плечами, будто мне стыдно. Будто есть за что.
– А я выпью. – Катя ставит на стол обе бутылки, стаканы, достает из холодильника початую бутылку «Асти». Включает телевизор. Щелкает пультом. Мелькает знакомая картинка.
– Можешь на секунду обратно переключить? – прошу я.
Точно. Моя программа. По случаю моего отсутствия, видимо, пустили запись, но я этот эфир не очень помню. Прошу Катю прибавить звук.
Речь идет о книгах. Гости сетуют на то, что россияне стали меньше читать. На то, что тиражи падают, а индустрия на пороге кризиса.
Вытягиваю шею, силясь разобрать происходящее и вспомнить, что дальше.
На экране я – выслушивающий гостей, я – вдумчиво склоняющий голову, я – задающий вопросы, я – кивающий в ответ. Передающий слово, обращающий внимание зрителей на видеофрагмент. Говорящий с залом. Все идет очень плавно. Так, как мы с Колей это в сценарии и прописали.
За одним лишь нюансом – я никогда этой программы не записывал.
– «Вашу маму и тут и там показывают», – шутит Катя репликой из советского мультфильма.
