– Которая из них ты? – пискляво выпалил он.
– Я – Елизавета, – ответила она.
Теперь и Галстук принялся скакать вокруг нее.
– А с другой что случилось?
– Захворала.
– Это что еще значит? – рявкнул один из них. (Мне уже стало почти лениво их различать.) Я увидел на лице Елизаветы улыбку, которая внушала страх за всякого, кто решится перейти ей дорогу.
– Да здравствует королева, – сказала она.
– Да здравствует королева! – хором отозвались солдаты.
– Возьмите этих господ под стражу и сопроводите в Тауэр.
Солдаты стали подниматься на ноги. Папочкин костюмчик обернулся к ним, а затем ткнул в Елизавету пальцем и встал в такую театральную позу, что казалось, будто он фотографируется для обложки.
– Это не королева Англии, а ее инопланетный двойник!
– Уж он-то знает, сам проверял, – добавил его приятель.
– Ой, замолкни!
– Ядовитая железа в языке.
– Прекращай, а?
– Нет, погодите, погодите-ка! – Галстук завертелся и замахал руками так, будто каждая из них взбеленилась по отдельности. – Тауэр, вы сказали Тауэр? Чудесно! Обожаю Тауэр! Требую немедленно заключить меня в Тауэр, и остальных ребят из моей мальчиковой группы тоже. Да, да, знаю, что вы думаете, но этот на самом деле еще ого-го. – Он толкнул меня под локоть. – Ведите нас скорей, давайте, бегом-бегом. Завтрак, пожалуйста, принесите в восемь, а вайфай у вас там есть? – Он попытался изобразить вайфай, и двум солдатам пришлось пригнуться.
– Ты вообще способен разговаривать, не размахивая руками? – спросил я.
– Да, – ответил Галстук и чуть не врезал себе же по носу. – Нет, – признался он слегка удрученно.
– Молчать! – велела королева, чему я даже немного обрадовался. – Тауэр до́лжно воспринимать всерьез, если только вы не спешите лишиться головы.
– Ах, что нам эти головы? – рассмеялся Галстук. – Что нам этот Тауэр? Офисная рутина, не более. – Мне показалось, что при слове «офисная» он подмигнул воронке, которая все так же вращалась над нами.
Солдаты схватили нас. Я пока что не видел смысла сопротивляться, поэтому позволил взять себя в плен. Нас повели прочь с поляны, и я снова услышал, как шипит и гудит воронка. На этот раз звук вышел нестройным, почти что нервным. Я взглянул наверх и увидел, как она изгибается, темнеет, а затем с едва слышным вздохом растворяется в воздухе. Воронка закрылась. Мой единственный путь отступления оказался отрезан.
Мы шли меж деревьев, и я углубился в безрадостные мысли о том, что оказался в ловушке и почти наверняка скоро останусь без головы. Более того, напомнил я себе, обезглавят меня не раз, а сразу трижды. Поскольку еще недавно я был совершенно уверен, что в любом случае не доживу до завтра, даже удивительно, насколько резко все стало еще хуже.
СОЕДИНЕНИЕ УСТАНАВЛИВАЕТСЯ… СОЕДИНЕНИЕ УСТАНОВЛЕНО…
СОЕДИНЕНИЕ СТАБИЛЬНО.
ЕСЛИ ВЫ ОДОЛЖИЛИ У КОГО-ЛИБО ЭТУ КНИГУ,
УВЕДОМИТЕ СВОИХ РОДСТВЕННИКОВ О ТОМ,
ЧТО У ВАС МОЖЕТ РАЗВИТЬСЯ СКЛОННОСТЬ
К БУРНЫМ ПСИХИЧЕСКИМ ПРИПАДКАМ И ВОРОВСТВУ.
По просьбе издателя девятую главу мы перенесли на другое время. Тихо, тихо, спокойно! Я сказал «перенесли», а не «совсем убрали». Более того, приготовьтесь – мы переходим к ней прямо сейчас.
Но сначала позвольте вас предупредить. Читая эту книгу, вы подтверждаете, что давно и всерьез изучаете Доктора и его приключения. К этому времени у вас могли сформироваться очень строгие взгляды по части противоречий и несоответствий, связанных с жизнью Доктора: например, почему ТАРДИС взорвалась в ходе истории с Пандорикой, в какие именно годы конца двадцатого века Доктор оказался в ссылке на Земле, почему на планете Галлифрей его внучку назвали Сьюзан и правда ли, что он наполовину человек. Итак, противоречиям конец – все ответы на эти вопросы будут даны здесь, в девятой главе. Важно: вам понадобится как следует сосредоточиться на тексте, поскольку он касается загадочного ордена, известного как Священники церкви Тишины. Эти существа обладают методом маскировки, который называется мнемостойкостью – они защищены от памяти и способны стирать все воспоминания о себе из разума любого живого существа, которое их увидит. Чаще они называются просто
СОЕДИНЕНИЕ УСТАНАВЛИВАЕТСЯ…
СОЕДИНЕНИЕ УСТАНОВЛЕНО…
СОЕДИНЕНИЕ СТАБИЛЬНО.
ЕСЛИ ЧТО-ЛИБО В ЭТОЙ КНИГЕ ВЫЗЫВАЕТ У ВАС РАЗДРАЖЕНИЕ,
ПОЖАЛУЙСТА, СЛЕГКА ПОСТУЧИТЕ ГОЛОВОЙ ОБ СТЕНУ,
ЧТОБЫ НАЛАДИТЬ ВОСПРИЯТИЕ.
И вот наконец мы дошли до третьей главы, которую многие считают самой напряженной из «Заметок Доктора». Не забывайте главные вопросы: кто написал это о Докторе и о каком из Докторов это написано? Моменты, когда Доктор предпочитает использовать или, напротив, не использовать свой титул, как всегда, говорят о многом.
В зависимости от того, с какой стороны посмотреть, Доктор был заперт в той темнице два часа или четыреста лет. Рядом не было друзей, не было ТАРДИС, и, хотя со стороны казалось, что Докторов в темнице трое, на самом деле он был совершенно один.
Поразмыслите о том, каково ему в такие минуты.
(Примечание: жалобы по поводу девятой главы, которую вы все прочитали, продолжают поступать. Нет, мы не забыли ее напечатать – это вы забыли прислушаться, когда вас предупреждали. Если не верите, попробуйте прочесть ее снова.)
Глава 3
400 лет Доктора
В темнице было мрачно, холодно и уныло. Будто ловушка памяти, она надолго осталась со мной. Каждый раз с тех пор, заходя в комнату или сворачивая за угол, я ожидаю, что вокруг меня снова сомкнутся стены той темницы. Если это кажется вам странным, задумайтесь вот о чем: с того самого мгновения, как я впервые там оказался, я знал, что мне суждено вернуться. Будущее стояло прямо передо мной в двух лицах сразу. Даже сумей я спастись, добраться до ТАРДИС, умчаться прочь через галактики в самый конец Вселенной и укрыться в темнейшей из пустот, я знал, что рано или поздно снова окажусь здесь, рядом с теми, кем мне предначертано стать. Знал, что это место будет моей тюрьмой не только сегодня, но и спустя время и снова время.
Я пишу это, чтобы, возможно, наконец-то его покинуть.
Я проделал путь от Ричмонда до Тауэра трижды. Или скорее единожды, но видел все вокруг тремя разными парами глаз. В первый раз, когда меня бросили в телегу, а напротив меня сидели мои будущие воплощения, я счел происходящее почти невыносимым. Будь мои руки не связаны, я бы, может быть, покончил с собой, – придушив их обоих.
Поначалу Галстук-бабочка великодушно молчал – просто сидел себе с широченной улыбкой, которая то ли намекала на легкое сотрясение мозга, то ли вызывала большое желание это сотрясение ему устроить. А Дюпон-долдон
[4] тем временем все поглядывал и поглядывал на своего близнеца, пока наконец не сказал:
