– А затем вы договоритесь о самом идеальном мирном соглашении в истории.
– С предосторожностями со всех сторон, всё совершенно справедливо для каждого.
– А секрет идеальных переговоров в том, чтобы…
– …не знать, на чьей ты стороне!
Они отбросили стулья и запрыгнули на стол. Повертели отвертки в руках, а затем направили их на лампы.
Кейт изумленно переглянулись.
– В ближайшие несколько часов…
– …пока мы не решим выпустить вас отсюда…
– …никто в этой комнате не вспомнит…
– …человек он…
– …или зайгон!
Отвертки хором зажужжали, и Доктора расхохотались.
Странно получилось: ничего как будто бы и не произошло. Лампы только сверкнули чуть ярче, перед глазами все слегка затуманилось, и вот мы уже стояли, где и были. Я даже подумала, уж не пошло ли что не так. Но когда я посмотрела на тебя, то поняла, что не помню, кто из нас кто. (Странно писать это сейчас и вспоминать о том, что я забыла.) Одна из нас была человеком, другая зайгоном, но я не знала, кто есть кто, и по твоим глазам видела, что и ты тоже не знаешь. А потом мы одновременно посмотрели на таймер на стене – в тот самый миг, когда он дошел до нуля.
– Отменить детонацию! – крикнули обе Кейт хором.
Сама понимаешь, какими странными выдались следующие несколько часов. Наверняка обрывками ты помнишь это. Доктора ходили вокруг, как надсмотрщики, а мы вшестером сидели за столом, и ох, это были всем переговорам переговоры. Доктор был, конечно же, прав: когда тебе велят поделить что-то надвое, а ты не знаешь, какая из двух половин в итоге тебе достанется, и впрямь особенно стараешься поделить все по справедливости. Доктор знал, что мы жестоки лишь потому, что эгоистичны и испуганы, – и он использовал этот страх и эгоизм, чтобы заставить нас проявить друг к другу участие.
Временами я видела, как Доктор задерживается у полок и прикарманивает что-то, или жужжит отверткой, или вынимает из приборов батарейки. Я задумалась, надолго ли Черный Архив останется такой проблемой, как сейчас.
Другой Доктор, старик, так и остался в кресле. Он всего раз посмотрел на меня, и клянусь, в глазах его были слезы. Которым Доктором он был? Каким по счету?
Мы с тобой отошли поболтать в перерыве, и, думаю, именно об этом я на самом деле хочу сейчас поговорить. Я болтала о том, голографические ли у меня ботинки, если я зайгон, и если да, то как мне их чистить, и что делать, если в боулинге я случайно заберу не те. Ты рассмеялась, и смех перерос в жуткий хрип. Я потянулась за ингалятором и протянула его тебе. И мы обе замерли. Потому что это значило, что я человек, а ты зайгон, и секрет оказался раскрыт. Я испугалась, что в этот же миг все разрушится. Но ты только улыбнулась, прижала палец к губам и взяла у меня ингалятор. Забавно было спасти мир вместе вот так – с помощью нелепой мелочи.
– Ты, по-моему, грустишь, – сказала я несколько минут спустя. – По крайней мере, мне кажется, это мое грустное лицо. Грустное же?
– Мне нравится быть тобой, – сказала ты и пожала плечами, как я делаю, когда притворяюсь, что со мной все нормально, хотя на самом деле нет. – Но теперь, похоже, с этим пора заканчивать.
И именно тогда я поняла нечто очень важное. Нет, Петронелла! Мы с тобой не одинаковые!
Ты пошевелилась и что-то пробормотала. Наверняка ты скоро проснешься, так что, наверное, лучше мне поспешить и дописать письмо побыстрее. Как только мы изобрели-таки мирный договор – на это ушло десять часов, кстати, – Доктора снова перенастроили лампы и вернули нам память. На этот раз нас всех вырубило, и боюсь (без обид), что люди оправились быстрее зайгонов. Поэтому я и сижу тут, рядом с тобой, и пишу это.
Сегодня я многому научилась. Петронелла. Доктор – мой герой и был им всегда, но глупо и неверно ожидать, что он будет героем каждый день – потому что это не так. Ровно так же я никогда не смогу быть с Макгиллопом, потому что он считает меня принцессой, и это тоже не так. Я никогда не понимала, зачем люди хотят, чтобы их считали другими и любили именно за это, – ведь так в конце концов любой станет разочарованием. Но если мы не герои и не принцессы, можно постараться получше распорядиться тем, что мы имеем. Верно?
Я сказала, что мы с тобой не одинаковые. И вот почему. Всю свою жизнь я хотела быть кем-нибудь другим, только не собой. Я хотела быть Кейт, или Сарой Джейн Смит, или Эми Понд, да кем угодно. Но ты – оборотень, ты была множеством разных людей, – и ты захотела быть мной. А значит, из тебя Петронелла Осгуд куда лучше, чем из меня.
Мне кажется, я хотела бы стать лучшей версией себя. Если уж Доктор не может быть героем всегда, значит, нам понадобится побольше новых героев, правда?
Дорогая Петронелла, если тебе нравится быть мной – почему бы и нет? Останься. Прошу, останься мной, будь моим другом и научи меня, если сможешь, как быть тобой.
С любовью,
Петронелла Осгуд (ну, одна из них)
СОЕДИНЕНИЕ УСТАНАВЛИВАЕТСЯ…
СОЕДИНЕНИЕ УСТАНОВЛЕНО…
СОЕДИНЕНИЕ СТАБИЛЬНО.
ПОЖАЛУЙСТА, НЕ ОСТАВЛЯЙТЕ КНИГУ ПОД КРОВАТЬЮ, ПОТОМУ ЧТО НОЧЬЮ ОНА МОЖЕТ ПРОГОЛОДАТЬСЯ.
Есть поверье, что, если вороны однажды покинут Лондонский Тауэр, это обернется погибелью для всей Англии. Чушь, конечно. К тому же настоящие вороны улетели давным-давно. А те, что в Тауэре сейчас, боюсь, лишь роботы-копии. (Ну простите, меня в туристическом бюро очень просили, а на полупенсии иногда бывает скучно.) Но не будем о птицах, будь они хоть сто раз гениальные физики-теоретики. Давайте лучше об Осгуд. С тех самых пор две Петронеллы Осгуд несут службу в Тауэре и защищают планету от угроз. И если любая из них оставит свой пост, я и правда думаю, что это может обернуться погибелью для человечества.
Прилежные ученики знают (а если вы не знаете, то вынужден с прискорбием сообщить), что одна из Петронелл погибла при исполнении несколько лет спустя. Никто так и не узнал, которая из них умерла, а сами Петронеллы решительно отказываются отвечать на этот вопрос. Я продолжаю говорить о них во множественном числе, потому что другой зайгон – житель Земли занял место павшей Петронеллы, чтобы их снова стало две.
Важно лишь одно: Осгуд жива. И пока на страже человечества стоят фанатки, будем жить и мы.
Зайгоны до сих пор живут среди людей в мире – и, стоит признать, в тайне. Да, не идеальный исход, но это лучше, чем сражаться. Кейт Летбридж-Стюарт наконец может почаще выходить в отпуск, и прикрытие для этого у нее отличное. Зайгоны, впрочем, считают Кейт несколько утомительной и поэтому превращаются в нее по очереди. Но самое главное – почерк всегда один и тот же, не отличишь!
Мы переходим к седьмой главе. Надеюсь, вы уже наловчились определять авторство, потому что это умение снова понадобится вам в «Дне Доктора».
