(Как и всегда, когда дочитаете, я буду здесь. И не шумите, пожалуйста, я пытаюсь подключить веб-камеру. У меня для вас небольшой сюрприз – надеюсь, все получится.)
Глава 7
День Доктора
Шел девятый час переговоров, и судя по виду, обе Кейт готовы были заснуть прямо за столом. Клара заметила, что Осгуд вместе ушли на перерыв и даже делили один ингалятор, что можно было счесть добрым знаком будущего мира на Земле. Двое Докторов, которые были помоложе (или скорее наоборот, постарше?), бродили вдоль полок, вертели в руках разные предметы и время от времени сплетничали о спутниках, фотографии которых висели на доске. В один прискорбный момент они обнаружили кассету с фильмом «Вторжение далеков на Землю» и настояли на том, чтобы его посмотреть. А потом чуть не сорвали переговоры своими криками, аплодисментами, болтовней и весь следующий час называли друг друга «Доктором Кто» и пародировали голос Питера Кушинга. Клара с содроганием подумала о том, что ее Доктор может взять это себе в привычку.
– У него ноги колесом, я в восторге! – воскликнул он, изображая походку Доктора Кто, которая почему-то ничем не отличалась от его собственной.
– Оно и видно! – отозвался другой.
– Почему это?
Когда они нашли DVD второго фильма («Обновленная версия!»), то попытались втянуть в свои забавы и старика, но он только улыбнулся и отмахнулся.
Клара нахмурилась, размышляя об этой его улыбке. Именно по улыбке всегда лучше всего видно, насколько человеку грустно, подумалось ей. Поэтому Клара налила чашку чаю и присела рядом с ним.
– Вы опять заглядываете в мои мысли, – сказала она.
– Да, заглядываю, прости, пожалуйста, – ответил я. – Мне очень жаль, сейчас же прекращаю. Пойми, я бы ни за что не стал выискивать что-нибудь личное.
– Знаю. – Она пожала плечами. – Мой Доктор иногда тоже так делает. Но обычно когда дела совсем плохи. А вы зачем заглядывали?
– Искал Доктора, – признался я. – Хотел его понять.
– Но вы ведь и есть Доктор.
Нет, хотел ответить я ей. Но вместо этого сказал:
– Я пришел сюда узнать человека, которым стану. И нашел его в твоих мыслях.
– Так вот зачем все это? За этим вы и появились здесь?
– Совершенно верно, ты молодец. Мальчишки, видно, совсем позабыли спросить об этом. Полагаю, это потому что они вечно ведут себя как беспокойные дети, будто сластей объелись.
Клара улыбнулась.
– Это все фильмы. По-моему, они сейчас звонят Питеру Кушингу и предлагают ему снять третий.
– Видимо, мои будущие воплощения стремятся отвлечься от воспоминаний, от которых не могут избавиться.
– Так и есть, – ответила Клара. – По крайней мере мой Доктор – точно. Я это всегда знала. – Она хотела продолжить, но засомневалась.
– Что-то не так? – спросил я ее.
– Доктор – мой Доктор – очень часто говорит о дне, когда сделал это. Когда уничтожил Повелителей времени, чтобы прекратить войну.
– А кто не стал бы говорить? – Я уклончиво кивнул. Как я мог сказать ей, что мне ничего не известно о сожалениях Доктора, потому что его поступок я еще не совершил? Как я мог объяснить, что для меня последний день Войны Времени все еще продолжается и убийство 2,47 миллиардов детей мне еще только предстоит? Клара смотрела на меня в упор. Думаю, загляни я в ее разум в этот миг, увидел бы только свои собственные мысли – так напряженно и внимательно она вглядывалась в мое лицо.
– Вы бы не стали, – сказала она наконец. – Потому что вы этого пока не сделали. Для вас это еще в будущем.
На миг мне показалось, что во всем мире не осталось никого и ничего, кроме Клары Освальд, а все прочее стремительно погружается во мрак.
– Завидная уверенность, – сказал я и пожалел, что у меня такой уверенности нет.
– Он жалеет о своем поступке, – сказала Клара. – Я каждый день это вижу. Он бы пошел на что угодно, чтобы все изменить.
– И изменил бы слишком многое, – возразил я. – Как думаешь, сколько миров спасло его сожаление? Только взгляни: зайгоны и люди сотрудничают, готовятся заключить мир. Вот оно, сожаление Доктора, – это его плоды. Такова кара, которую я должен понести, и все это ради спасения многих, очень многих людей.
Вокруг Клары замерцал свет, но это были не лампы Черного Архива. Поначалу смутно, но я различил лучи солнца, проникающие сквозь трещины в стене старого сарая. Я решил, что готов.
– Как ты узнала? – спросил я.
Клара сощурилась, будто ей стало труднее меня разглядеть.
– Ваши глаза, – сказала она. – Вы гораздо моложе.
Сарай стал ярче, и, хотя Клара не двигалась с места, казалось, она все дальше и дальше от меня.
– Значит, с учетом всех обстоятельств, мне пора повзрослеть, – сказал я.
Клара вскинула руку, будто хотела схватить меня и не отпускать.
– Не надо, – сказала она и исчезла.
Жар сарая сомкнулся вокруг меня, и у моих ног вновь оказался ящик, способный убить всех детей Галлифрея. На его вершине появилось нечто новое. Я стоял на жаре, слушал жужжание мух и смотрел на новую деталь.
– Что ж, – шепнула Интерфейс мне на ухо. – Ты просил большую красную кнопку.
Не знаю, как долго я стоял там. Может быть, час. Или минуту, или целый день. Время воспринимается иначе, когда исчисляется ударами сердец миллиардов людей, которых ты вот-вот погубишь.
Интерфейс стояла напротив меня, и я могу ошибаться, но кажется, в ее глазах читалось сочувствие. Может ли быть способен на сострадание интерфейс самого смертоносного оружия во Вселенной?
– Один большой взрыв, – сказала она. – И никаких больше далеков, никаких Повелителей времени. Ты уверен?
– Был уверен, когда пришел сюда. И уверен сейчас, – ответил я. – Другого выхода нет.
– Ты видел людей, которыми станешь.
– Видел. – Секунду я поразмыслил об этом. – И они замечательные, – продолжил я, внезапно осознав, что это правда. – Они были храбры, добры, гениальны – именно такими они и должны быть.
– Они были тобой.
Я покачал головой.
– Нет. Они – Доктор.
– Неужели ты так и не понял? – Мог ли оружейный интерфейс потерять терпение? – Ты и сам – Доктор!
– Нет, – ответил я. – Великие люди куются в огне. А люди простые огонь зажигают. – Я поднес руку к красной кнопке. – Любой ценой.
Я подумал о детях Галлифрея. Понадеялся, что все случится быстро и им не будет страшно.
– Прежде чем ты сделаешь это, – сказала она. – Пообещай мне кое-что. Поклянись.
– Что? – спросил я. Что могло быть важно в такую минуту?
