– Привет, вот оказалась в Ланце проездом и решила заскочить тебя проведать.
– Магева? – неуверенно осведомился хриплый, застуженный в камере или севший после нескольких дней молчания голос.
– Точно, угадал, – согласилась, нахально усаживаясь на жесткий тюфяк и водружая рядом корзину. Под тихий плеск сочащейся в углу водицы начала беседу: – Ну как ты в целом?
– Как видишь, ты была права, не ту дорогу для себя избрал, почтенная магева, – кривовато усмехнулся Дерг.
Костистое лицо его с нашей последней встречи еще более осунулось, клювом заострился нос, лезвиями стали скулы, украшенные парой начинающих выцветать синяков, скорбные складки залегли у рта, пообтрепался камзол, только глаза горели все так же ярко, карие, насмешливо-острые, проницательные глаза сыскаря. Король мог обвинить его во всех смертных грехах мира, бросить в тюрьму, приговорить к казни, но сломать тот внутренний стержень, который делал Кейсара Дерга Кейсаром Дергом, даже монарху оказалось не под силу. Я обрадовалась: не зря так рвалась повидать мужика.
– Как тебе удалось проникнуть сюда и привести его? Колдовство или подкуп? – озадаченно спросил сыщик.
– Что ж вы все на магию списать готовы! Собачку по дороге встретила, с собой взяла. Потом меня позвали здешних призраков погонять, а в качестве платы я с тобой свидания попросила, – коротко объяснила, делая видимой корзинку с продуктовым запасом. – Да, кстати, я тут чуток жратвы прихватила, подумалось, закусить не откажешься.
– Не откажусь, – согласился Кейсар и спокойно поднял полотенце, прикрывающее содержимое корзины. Только едва заметная дрожь руки показала, чего стоило ему это спокойствие после почти недельной диеты на колосках и водице. Фаль уважительно встрепетнул крылышками и не попробовал урвать ни кусочка. Пес сел рядом с хозяином, привалился к его ногам и умиротворенно затих. Он был счастлив.
– Пока будешь кушать, собачку не корми, а то она заворот кишок получит, полную миску час назад схарчила. Расскажи, как ты дошел до жизни такой? Чего совершить умудрился. Чтобы за пару десятков дней из грозы преступников приговоренным заделаться, немалый талант нужен, – попросила Дерга, обождав, пока он промочит горло.
– Какой уж тут талант, – размеренно обгладывая ножку птицы и запивая ее элем прямо из кувшинчика, хмыкнул Кейсар. – Как вернулся без Щегла, так Клементарий словно с цепи сорвался, ничего слушать не захотел, ни меня, ни магеву Ульрину, ни принца Альвина. Сначала всего имущества и должностей лишил, а потом и вовсе сюда отправил.
– А что ж раньше из королевства не дернул, мучеником стать захотелось? – полюбопытствовала я.
– Сперва надеялся, одумается толстяк, поймет, нужен я ему, Ланцу нужен. Раньше он самолюбию над рассудком верх брать не давал. Думал, сообразит, что охота за Щеглом из него посмешище для всего королевства сделала. Когда вызвал меня к себе, с надеждой шел, а вышло иначе: опоили меня, скрутили, сюда бросили, а завтра – так и вовсе казнят. Вот и выходит, права ты была, магева, не той дорогой я шел, не тому служил, хоть всегда иначе считал. А теперь уж поздно на другую ступать.
– Ну «Пока живу – надеюсь!» – пожала я плечами. – Не спеши себя хоронить, Кейсар. Скажи лучше, жить хочешь?
– Хочу, магева, – жадно кивнул Дерг и задумчиво спросил: – А что, неужто ты не с последней трапезой к приговоренному пришла? Бежать предлагаешь?
– Фи! Ну что вы все заладили с Кугмаром, точно попугаи: побег, побег. Это неправильный ход! Если ты сбежишь, пострадают невиновные люди, да вдобавок докажешь старому козлу Клементарию, что он прав, все вокруг предатели, а он непорочный и в белом, – убежденно возмутилась я. – Пролетариат, ну народ то есть, веры в справедливость лишишь.
– Да уж, народ-то небось дня три пить-гулять будет, мою смерть празднуя. Не слишком-то меня любят в Ланце, магева, – цинично отметил Дерг, а вот с другими доводами спорить не стал.
– А тебе сладким для всех быть и не положено было, – сердито съязвила я. – Только хоть отвары лекарственные редко на вкус приятны, а без них копыта откинуть недолго. Чуют это люди, Кейсар. Так что радости особой по поводу твоей скорой кончины на улицах не видно.
– Тогда что же ты предлагаешь, магева? – удивился Кейсар, на мгновение застыв с пирожком в руке.
– Ты жуй, жуй! Увидишь! – торжественно пообещала я. – И не думай о смерти, не позволю я тебя казнить! Сейчас защиту магическую во избежание непредвиденных ситуаций наложу, а завтра мы такое представление закатим для плахи с оркестром! Весь Ланц в целом и Клементарий персонально его надолго запомнят, слово даю!
– Как в Мидане и Патере? – Насмешливый интерес в голосе Дерга окончательно прогнал обреченность и мрачный настрой.
– Все-то ты, сыскарь, знаешь, череп не жмет? – беззастенчиво дернув подходящую фразу из любимого фильма, ухмыльнулась я довольно и легонько ткнула мужчину пальцем в отощавшую грудь. А чего бы не радоваться? Стыдиться совершенного в этих двух городах я не собиралась и ни о чем не жалела.
– Не жмет, магева, – почти весело рассмеялся Кейсар. – Только я ж теперь глаз не сомкну, все гадать буду, чего ты задумала.
– Пусть это будет сюрпризом! – подмигнула сыщику.
Потратив на ворожбу и кое-какие объяснения сыскарю еще десяток минут, вышла из камеры в сопровождении пса, который, как успела выяснить напоследок, носил говорящую кличку Цап.
– Я закончила. Спасибо за предоставленную возможность пообщаться с узником, – поблагодарила Кугмара, запирающего дверь, и, пока он от беспокойства собственный носовой платок не сжевал, пригласила: – Приходи завтра на площадь, не пожалеешь!
Гиз только языком недовольно цокнул, наверное, что-то нехорошее обо мне и о завтрашнем мероприятии подумал. Зато начальник тюрьмы духом заметно воспрянул, даже приосанился, став почти импозантным. А пока Кугмар с засовами возился (запереть их оказалось потруднее, чем отпереть), быстренько накорябала на стенке несмываемым маркером четыре руны: три переплетенные между собой ансуз, тейваз, йер и заключительную – ингус. Я взывала к воздуху, замыкая его движение в бесконечный цикл. Темно-синяя краска вспыхнула светло-голубым, серым, золотистым и охристым. Повеяло теплым ветерком. Задуманная мною система вентиляции включилась в работу.
– Ну вот, теперь в этом заведении никто не задохнется, если, конечно, подушкой не душить, и не замерзнет вусмерть, – удовлетворенно констатировала я, пряча маркер в сумочку.
С заклинанием очень удачно получилось: кроме планируемого ветерка я еще и обогрев включила, думаю, мое подспудное желание не зябнуть помогло. Об этом маленьком внеплановом изменении сообщать не собиралась, не хотелось выслушивать очередную порцию ехидных нотаций от подрядившегося в наставники Гиза.
– Так ведь за это плату не оговаривали, – забеспокоился «Паваротти».
– Я разве денег требую? – фыркнула тихо. – Не волнуйся, для себя колдовала.
