Улыбчивая девушка-банщица помогла мне раздеться, встать на помост в ванну и, черпая из глиняных мисочек жидкую грязь, на поверку оказавшуюся чем-то вроде мягкого мыла, принялась ловко орудовать жесткими и мягкими мочалками, тряпочками и щеточками. Она явно знала свое дело, меньше чем за пятнадцать минут кожа, ногти и волосы оказались вымыты до скрипа, банщица смазала меня еще несколькими разновидностями целебных бальзамов, проводила в соседнее с жаркой мыльней помещение и оставила отдыхать в широком котле ванны, наполненной теплой, ароматной водой. Я блаженно вздохнула и пообещала себе непременно выплатить мастерице премию. Распаренное тело дышало каждой порой. Разнежившись, я блаженствовала в воде, доходящей до середины груди, а если сползти по дну ниже, то можно было погрузиться в теплую воду целиком. Веки сами собой начали опускаться.
– Оса?! – шлепанье босых мокрых ног по доскам и вопрос спугнули дремоту.
– Мм, Лакс?
Одетый лишь в полоску полотенца на бедрах, у края ванны стоял вор. Рыжие тонкие волосы, мягкие и легкие, казавшиеся на ощупь пухом большого, невероятно рыжего одуванчика, уже начали подсыхать, гладкая кожа вора, тронутая золотистым загаром, словно мерцала в полумраке. Узких горизонтальных окон под самым потолком не хватало для идеального освещения. Лакс не был мускулистым красавчиком с разворота глянцевого журнала, но кто сказал, что мне нужен плейбой? Его кривая ухмылка, длинный и острый лисий нос, раскосые голубые глаза были милее самодовольного оскала в тридцать два отбеленных у стоматолога зуба любого из накачанных мальчиков, в чьих пустых головенках существовала всего одна извилина, плавно переходящая в прямую кишку. Кстати, готова поспорить, мой вор положил бы на обе лопатки любого из этих супермачо. Размышления о телосложении Лакса плавно перетекли в желание вытряхнуть его из полотенца и хорошенько разглядеть во всей красе. Заметив мой взгляд, парень инстинктивно пригнул голову и постарался повернуться так, чтобы даже в полумраке его горло, отмеченное шрамом, оставалось скрытым. Так больше жить нельзя! Я выпрямилась. Полулежа в ванной, трудно командовать, потому строго велела:
– Залезай сюда, приятель, буду твой шрам удалять!
– Сейчас? – хрипло переспросил рыжий, теребя край полотенца, будто девица на выданье оборку фартучка.
– Нет, через час, – передразнила я, отводя с лица волосы. – Конечно, сейчас, Лакс. Я же обещала, вот и займусь, пока есть время.
Как был в полотенце, парень осторожно сполз в воду столь насыщено желто-зеленого от полезных отваров цвета, что в ней просматривались лишь очертания фигур, и замер. Неясно только, то ли боялся напугать меня потенциально развратными действиями, то ли сам опасался грязных домогательств магевы.
– Давай устраивайся поудобнее, запрокинь голову и расслабься, – деловито, отгоняя на время в сторону все игривые мыслишки, велела я, готовясь к косметической операции.
Вор послушно выполнил задание. Я подгребла поближе к Лаксу и провела ладонью по грубой полоске, так портившей настроение парню. С одной стороны, мне действительно было абсолютно плевать, есть у него какая отметина или нет, но с другой – рыжий так усердно скрывал шрам и морально мучился от его наличия, что настала пора разрешить эту проблему раз и навсегда.
Давно выношенное в сознании заклинание, состоящее из целительных рун и дополненное рунами нужды – наутиз и воды – лагу (последняя была применена для пущего шлифовального магического эффекта), трепетало на кончике языка. Я не стала пользоваться письменными принадлежностями, просто обмакнула палец в воду и одну за другой начала осторожно чертить руны на шее Лакса. Магия мощным потоком забурлила у меня в крови и хлынула, засияла каплями на коже парня. Яркое сиреневое свечение, слепящее глаза, полностью скрыло шею вора. Несколько мгновений казалось, что голова и туловище соединяются не плотью, а этим сиреневым с зелеными завихрениями облаком.
Когда магическое зарево померкло, с непривычки стало темно. Не доверяя неверному свету заходящего солнца, я наложила обе руки на шею Лакса, будто собиралась придушить его за какую-то провинность, и проверила тактильно. Есть! Шрам исчез!
– Готово! – объявила парню, взяла его обмякшую руку и тоже положила на место, где еще минуту назад был старый след от веревки – метка неудачного повешения.
Тонкие, гибкие, как у музыканта, пальцы Лакса проворно ощупали шею, глаза широко распахнулись от радостного изумления. Он сомневался, что ли, в моих несравненных талантах, жулик? Впрочем, я не дала парню времени на благодарности, оправдания или иную словесную ерунду. Придвинувшись к рыжему поближе, ласково шепнула:
– Обязательная программа исполнена, предлагаю перейти к произвольной, – и коснулась его теплых, все так же пахнущих солнцем и лесом губ.
Надо отдать Лаксу должное, сориентировался он быстро. Руки взметнулись и крепкой хваткой прижали меня к груди, губы страстно и нежно ответили на поцелуй, переведя почти целомудренное касание в нечто совсем противоположное. Ворох мягких полотенец на краю ванной показался нам самым подходящим местом для «продолжения банкета», описывать который я по причине личной скромности и из опасения вызвать приступ жестокой зависти читающих не собираюсь. Скажу только одно: оказывается, волосы даже у смесовых эльфов растут только на голове. Может, из-за этой очаговой концентрации волосяного покрова Дивный народ и люди, обладающие примесью эльфийской крови, отличаются такой густой шевелюрой? Но это я уже задним числом выводы сделала, а тогда только порадовалась тому, какие увлекательные перспективы открывают особенности Лакса…
Все было здорово, и вышли мы из мыльни спустя час только потому, что срок аренды истекал. Кейр и Гиз, мерзкие похабники, завидев наши довольные физиономии, понимающе заухмылялись. Я показал им обоим язык и завернулась в великолепный желтый, пушистый, как цыплячий пух, халат. Еще мокрый и потому странно тощий пес, очищенный от репьев и прочего мусора, тоже вывалил язык из пасти, правда не дразнясь, а спасаясь от жары. Впрочем, я чуяла, зверь доволен.
Дождавшийся друзей Фаль спикировал мне на плечо и с довольным курлыканьем принялся обустраиваться в мягком ворсе одежды, похоже, малышу мой банный халат, обнаружившийся в шмотках от маэстро Гирцено, понравился даже больше, чем мне.
Кейр только распахнул дверь предбанника мыльни, как прямо на нашу чистую компанию решительно ринулся грузный усатый мужик, у него в кильватере топталась пара красно-зеленых личностей.
– Вот он! Точно он! – тыча пальцем в Лакса, фальцетом гневно голосил усач (гормональные сбои у него или просто кастрат?). – Арестуйте вора и мошенника!
Стражники энтузиазмом мужика заражены не были и медлили, переминаясь с ноги на ногу на максимально безопасном, как им, наивным, казалось, расстоянии от магевы и гигантского пса. К чести Лакса, он отреагировал на эти вопли с невозмутимой, почти заинтересованной полуулыбкой. Так люди в зоопарке разглядывают бесчинствующих за оградой мартышек: забавляясь самыми дикими их ужимками и гримасами.
– Какие претензии у тебя к моему марету, человек? – подпустив в голос побольше высокомерия, «снизошла» я до вопроса.
