Рыжий, никогда за словом в карман не лазивший, почему-то замялся, метнул странно виноватый взгляд на меня, на Кейра. Вместо вора ответил Гиз с циничным, чуть насмешливым безразличием:
– Видели мы его на ярмарке в Мидане пяток дней назад, веселый парень, темпераментный, все у него через край: и три серьги в каждом ухе, и жены две штуки, третья в невестах ходит.
Интонации киллера были таковы, что обвинить его во лжи никак не вышло бы. Он просто равнодушно сообщал проезжей девице о совершенной глупости, не жалел, не злорадствовал, а если и забавлялся, то исключительно причудливой выходкой судьбы, а не прикалывался над поверившей сладким речам простофилей. Да и врать мужчине было совершенно незачем. Именно это спокойное безразличие сделало то, что не смогли бы ни смех, ни сочувствие: оно помогло выплеснуться неизбывному горю беглянки.
– Спасибо за правду. – Девушка, побелев как первый снег, шевельнула губами. Потом согнулась в седле, закрыла лицо руками и беззвучно зарыдала. Сильф всхлипнул у меня на плече, активно сопереживая несчастной жертве.
Да, в Мидан она больше не собиралась, эта проблема отпала, зато, как оно обыкновенно бывает с проблемами, возникла другая: а не наложит ли синеглазка на себя руки, стоит нам тронуться в путь, оставив ее в одиночестве на дороге. Чувствительным девицам в моменты сильного душевного потрясения свойственны необдуманные поступки. Откуда знаю? А Шекспира читала!
Нет, малышку нужно было срочно утешить, а лучше всего – переключить на что-то другое, отвлечь от горестей, заставить изменить мнение о собственной ненужности. Вот только как? Одна мыслишка на этот счет в голове зародилась, я обвела ищущим взглядом компанию: Лакс любую девушку утешить на раз-два способен, но я эгоистка и своего отдавать не намерена, из Кейра и Гиза утешителей не получится, первый будет ругаться как папаня, второй вообще на сочувствие глупцам неспособен, а вот Сарот… Крылышки хмыздающего носом Фаля щекотали мне щеку и осыпались искорками пыльцы. Я внимательней присмотрелась к морианцу, и меня прошибло – то ли озарение, то ли догадка, то ли настоящее магическое предчувствие! Попался, голубчик! Никто не может быть сентиментальнее циничных наемников. У ротаса чесались руки обнять и приголубить несчастную красавицу.
– Чего ты ждешь? – требовательно осведомилась я у морианца, хлопнув Дэлькора по холке, чтобы продолжал путь. – Помнишь, я тебе любовь обещала, так хватай ее в охапку, пока тепленькая, и держи покрепче.
Дважды повторять не пришлось. Сарот подогнал коня поближе к черной лошадке и в мгновение ока перебросил легонькую девушку к себе в седло, обнял, прижал к широкой груди, погладил по растрепавшемуся светлому золоту волос. Так они и сидели минуту, пять, десять. Не знаю, заметила ли наша авантюристка, где и у кого на груди она рыдает, наверное, сейчас ей просто было очень важно, чтобы ее держали, обнимали, шептали на ушко разную ласковую чепуху, давая возможность выплеснуть горе. Из крепкого кольца рук наемника синеглазка не вырывалась, наоборот, сама вцепилась в него, как в последнюю пристань, и мочила, мочила наконец-то хлынувшими слезами рубашку.
Бесконечно плакать под силу разве что сказочной царевне Несмеяне. Мало-помалу рыдания нашей новой знакомой становились все глуше, пока не стихли совсем. Она подняла заплаканное лицо и беспомощно спросила, не надеясь, впрочем, на ответ и даже, полагаю, так и не сообразив, что сидит на чужом коне с чужим мужчиной, чьи руки продолжают ее надежно подстраховывать:
– Что же мне теперь делать? Домой нельзя – отчим убьет. – Заплаканные глаза с безнадежно-спокойной тоской скосились на руку. Рукав задрался, на нежной коже чуть выше запястья виднелись белые полоски старых шрамов.
Сарот рефлекторно прижал девушку к себе покрепче, стиснул зубы, выпятил нижнюю челюсть и замертвел лицом. Вот такого его небось противники пугались здорово, хоть сразу в плен сдавайся. Думаю, попадись сейчас ему под руку родственник девицы, она быстро осталась бы счастливой сиротой.
– Как что? Один жених не подошел, так, может, второй сгодится? – предложила я тоном разбитной цыганки, возжелавшей во что бы то ни стало запродать скептику-клиенту худую кобылу. – Вот наш приятель Сарот не волшебный принц, правда, и не богатый купец, зато мужчина надежный, серьезный, на физиономию не урод, вполне мужественный симпатяга и любого, кто тебя хоть пальцем тронуть посмеет, в порошок сотрет. На Морианские острова на днях возвращается. Жениться хотел! Пойдешь за него?
– Пойду, коль возьмет! – как в омут головой кинувшись, решительно объявила сосватанная невеста, повернув голову к лицу того, у кого рыдала на груди, и задумчиво добавила: – У него добрый смех!
– Возьму, красавица! – согласился Сарот осипшим голосом, недоверчиво, запутавшись в моих рассуждениях, но в то же время весьма решительно и быстро, пока девица не передумала. – Мне магева еще вчера нашу встречу напророчила, а я ей, дурень, не поверил, до сих пор до конца не верю. А только смотрю на тебя, сердце замирает, и знаю, ни за что не отпущу, коль со мной по доброй воле пойдешь. Как звать-то тебя, суженая?
Яркие пятна нежного розового румянца заалели на щеках заплаканной девушки, она ткнулась лицом в грудь наемника с трогательной доверчивостью птахи и шепнула:
– Вейлиса.
Сарот стянул с пальца фамильный перстень и, бережно перехватив ручку невесты, надел украшение на средний пальчик. Девушка зыркнула на перстенек, глянула в темные глаза воина, что-то ища в их глубинах, и, кажется, нашла, потому что умиротворенно вздохнула и расслабилась в его объятиях.
– Магева Оса права, я не шибко богат, но кое-какая доля в рудниках на островах имеется, да и меч в руках крепко держу, – смущенно признал наемник.
– Не страшно. У меня в мешке фамильные драгоценности, – спокойно ответила Вейлиса.
Ай да девка, из дома не с пустыми руками сбежала: лошадь самая породистая, да еще мешок с побрякушками. Вот даже Лакс уважительно присвистнул, а Сарот икнул от неожиданности и чуток ослабил хватку вокруг тонкой талии невесты. Мы захихикали, оценивая объемы мешка, притороченного к чинно бегущей бок о бок с конем Сарота кобыле.
– Это что ж выходит, я на добро позарился… – растерялся храбрый наемник.
Вейлиса насмешливо фыркнула в нос, оперлась на грудь морианца уже совершенно по-хозяйски и резонно возразила:
– Ты же, когда меня замуж звал, о приданом разве знал? Так что будем считать, будто мы его на дороге нашли!
– Точно! Точно, так оно и было! Мы в свидетелях! – поддакнул Лакс.
– И пусть кто попробует сказать магеве слово поперек, – усмехнулся Кейр.
Среди нас желающих возражать магеве не нашлось. Увеличившись на одну особу женского пола, отряд двинулся дальше с прежней скоростью. Правда, Вейлиса так на свою кобылку и не пересела, слишком ей понравилось путешествовать в объятиях жениха. Мужчина был доволен, а какие мысли бродили в голове его жеребца, получившего еще одного седока в придачу, осталось неизвестным. Зато, насколько я начала разбираться в характере Дэлькора, эльфийскому коню новенькая кобылка пришлась вполне по нраву, он так и норовил подобраться к ней поближе, выгибал шею и высоко вскидывал копыта.
