Этот эпизод просто ужасен. Его достаточно, чтобы очернить блестящий сезон. Необходимо вновь мотивировать тех, кто пострадал; Лякомб этим озаботился. Ребенок, выросший в Ля Кастелян, в курсе того, как восстанавливается справедливость и куда идти, чтобы отомстить за партнеров. В Каннах об этом узнают в течение первых недель его пребывания в клубе, с того матча в Ницце, когда он перешел поле, чтобы кулаком положить окончание в драке. Но это никогда не доставляло ему радости.
В неблагополучных кварталах, в противоположность тому, какой образ мог бы сформироваться у внешнего мира, драться на матчах и после не любят; особенно когда игра проходит на импровизированном поле. Это и не соревнование, и не спорт, каковым сейчас стали товарищеские матчи. Когда игра проходит на нейтральной территории, то напряжение сглаживается. Когда она случается на улице, то каждый ищет повод устроить спектакль. То же самое относится и к городским кварталам, где насилие проступает более явно. Там поле становится особым местом, где порой даже самые заядлые драчуны превращаются в искренних ценителей искусства. Они получают удовольствие. Насилие возвращается только вместе со ставками. Язид получает удовольствие. Пришло время забыть немного родной город, плохие и хорошие воспоминания. Марсель и Ля Кастелян. Марсель и Андум.
Путь к профессионализму, без сомнений, полон препятствий. О них можно споткнуться. Однако здесь важно собраться с духом и сконцентрироваться на самом главном: хорошо играть, хорошо тренироваться. Забыть про желтые и красные карточки, которые показывают арбитры. И смирить свою импульсивность, пусть даже ценой внутренних переживаний. Он должен вести себя спокойно и размеренно как на поле, так и вне его – известен только один случай, когда Язид вышел из себя на людях. Случилось это в кассе «Кубертена». Ему не выдали билеты, которые он запрашивал не для себя, а в качестве подарков. Администратор в кассе рассказывала, что почти никогда не видела такого вспыльчивого юноши… Юноша, кстати, очень быстро принес извинения.
В обыденной жизни, среди ста пятидесяти обитателей общежития, Язид – один из самых спокойных. В противоположность некоторым его партнерам, он никогда не позволит себе развязного тона по отношению к девушке, идущей по внутреннему дворику или коридору. Вне общежития его редко видят на вечеринках, в ресторанах или ночном клубе. В комнате 207 царит порядок, обувь аккуратно уложена, кровать всегда заправлена. Он не из тех, кто случайно прожигает матрац, пользуясь электрической плиткой для приготовления макарон; и не из тех, через чью одежду должны перешагивать уборщицы, если они хотят добраться до окна.
«Мимон» – спокойное, тихое общежитие, не такое изолированное, как учебный центр клуба, принявший в свои стены первых постояльцев. После ввода его в эксплуатацию штатное расписание пополняется новыми сотрудниками. Среди них оказался и далеко не молодой человек: Жан Варро! После полувека безвозмездной работы в клубе он наконец-то сможет получать заработную плату. Справедливое вознаграждение человеку, не щадившему ни усилий, ни времени для «Канна», в своих поисках добровольно исколесившего многочисленные дороги, шоссе, игровые площадки и стадионы.
После неизбежного закрытия собственного кинотеатра «Вокс», которое было оправдано падением посещаемости с пяти тысяч зрителей до тысячи в неделю, ему приходилось рассчитывать исключительно на доходы своей жены, державшей небольшой магазин на набережной Круазет. Бутик Roseline Var, в самом начале появления «прет-а-порте де люкс», в разгар туристического взлета Канн, был местом, к которому выстраивались длинные очереди. Благодаря, с одной стороны, контактам с дистрибьюторами MGM
[12], а с другой – репутации бутика, Жану посчастливилось познакомиться со многими известными деятелями.
Жизнь мсье Варро, полная разнообразия, интересных историй и занятий, находилась в счастливом балансе между потными мальчишками, играющими в воскресенье в футбол, и клиентами, подъезжающими на «Роллс-Ройсах» к отелю «Сар» в Антиб. Язида такой образ жизни уязвлял. Наряду с этим у него возникло почти инстинктивное взаимопонимание с мадам Варро, хотя очевидно, что футбол для нее находится на втором месте. Очень много детей и молодых игроков прошло через придирчивый взгляд ее мужа, однако Зидан стал единственным, с кем ее связывали такие теплые отношения.
В клубе, где согласие Варро для чего-либо требуется все реже, атмосфера становится все более и более казенной. Утомленный, выжатый до последнего, Жан Фернандес делает то, что невозможно было представить: покидает свое место. По крайней мере, продержался он на нем не так уж и мало. По большей части благодаря ему «Канн», который раньше плавал между шестой и восьмой позицией во втором дивизионе, заканчивает третий сезон в высшей лиге, занимая лучшее место за всю свою историю, одиннадцатую строчку из двадцати после двух двенадцатых мест в предыдущих сезонах. Кроме того, ни один клуб-соперник не мог рассчитывать на легкий успех, приезжая в Ля Бокка, туда, где публики на матчи собиралось как никогда много.
Упорные слухи ходят перед последним матчем «Канна» при Фернандесе. Перед игрой на «Кубертене» Жильбер Шамональ в микрофон произносит справедливую, смелую, благодарственную речь, отдавая дань уважения заслугам тренера. Говорят, что некоторые члены руководства клуба запретили вешать на стадионе плакат с надписью «Спасибо, Жано!».
Президент клуба объявляет, что преемником человека, символа ренессанса каннской команды, станет «крупный иностранный тренер». Узнав о назначении Боро Примораца, бывшего игрока и капитана команды времен ее подъема в высший дивизион, комментаторы играют словами, иронически подчеркивая, что Приморац, конечно же, не только иностранец (югослав), но еще и крупный… если смотреть на его рост. Он, совершенно очевидно, не соответствует характеристике «знаменитого технического специалиста», которого все ожидают увидеть, забывая при этом, что эффектные анонсы, преднамеренная ложь и искусственное ликование – это составляющие футбольного фольклора.
Единственное выполненное обещание – это окончание строительства и ввод в эксплуатацию учебного центра, небольшого одноэтажного здания. Это скромное хозяйство размещает у себя в стенах великие амбиции. Язид там никогда не жил. Ему уже исполнилось 18 лет, но он отказывается от предложения переезжать в город, в квартиру, которую они отправились посмотреть вместе с Жан-Мишелем, ответственным за досуг и отдых в общежитии. Цена его впечатляет. Он думает о матери, о родителях. Такой комфорт, так много пространства только для него одного немного сбивают с толку. Без сомнения, в материальном плане, как ему и обещали, перед ним открывается действительно новая жизнь. Посмотрим, может быть, попозже… Жан-Мишель понимает все очень хорошо. Язид не дает себя одурманить. Он остается там, где, как он считает, находится его место. Он никуда не уезжает из «Мимон», где все знакомо и привычно; там ему нравится играть в коридоре с сыновьями директора. Доброжелательный внимательный взгляд. Там он всегда в своей стихии: в искренности детства, которое он никогда не забывал. Однако он оставляет привычную комнату и переезжает в студию под номером 223, с видом на сад, на третьем этаже, с телефоном и отдельным выходом в заднюю часть здания. Вот это уже значительные изменения.
