— Удаляли, — терпеливо ответил Лешка. — Вчера.
— Вчера! Спасибо, что считаете меня идиотом. А раньше?
Леша пожал плечами.
— Вы что, не помните? Не помните, делали ли вам операцию? Ведь вам было шестнадцать лет, а не шесть месяцев. Антонов, у вас склероз, амнезия? Или вы шпион? Тогда ваши боссы схалтурили — они должны были подобрать человека с удаленным аппендиксом. Как у того, за кого вы себя выдаете.
От этих слов Аля еле устояла на ногах. А Рыжий беззаботно рассмеялся и тут же поморщился: от смеха у него потянуло свежий шов.
— Смеетесь? Смейтесь, смейтесь. Ваше счастье, что вчера дежурил не я, а этот самонадеянный павлин Архадзе. Он даже не заглянул в вашу карту, а сразу полез в слепую кишку. И был прав. А я, старый маразматик, еще сто лет искал бы, где воспаление, потому что знаю вас как облупленного. Ну, все хорошо, что хорошо кончается. Выздоравливайте.
И пожилой хирург отправился дальше обходить больных.
— Я принесу тебе вечером боржоми и тапочки, — пообещала Аля.
Пока Антонову нельзя было ни пить, ни вставать.
— Посиди со мной, — попросил Леша. — У тебя круги под глазами. Ты тут всю ночь промаялась? Бедный мой малыш. Тогда иди домой и ложись спать.
Аля действительно чувствовала себя хуже некуда после ночи, проведенной в больнице. Но нельзя же было оставлять Марка Соломоновича с его страшным и таким близким к истине подозрением, что Алексей — шпион. Надо ему что-то сказать. Но что? Открыть тайну клонирования? Дать электронный адрес доктора Ребекки Моррис? Пожалуй, так она и сделает — пусть эскулапы разбираются между собой.
После обхода она поймала врача около ординаторской. Он обрадованно ткнул в нее пальцем:
— Архадзе сказал, что не было никаких следов предыдущего вмешательства! Ни рубцов, ни спаек. Он клянется, что в области брюшной полости никто вашего мужа до вчерашнего дня не оперировал.
— И… и что вы об этом думаете? — растерялась Аля.
— Что я об этом думаю? Да ничего! Дорогая моя, у меня по пять плановых операций в день, не считая срочных случаев, текущих больных, аспирантов, студентов и чертовой кучи писанины. А вы хотите, чтобы я еще о чем-то думал! Ваш Антонов хорошо себя чувствует — и слава богу. Через пару дней уже можете забирать его с глаз долой со всеми его фантомными шрамами.
— Доктор, — сказала Аля в сутулую спину хирурга, — а вы верите в клонирование?
Марк Соломонович повернул к ней презрительно-насмешливое лицо:
— Разве я плохо объяснил? Помните такой роман «Унесенные ветром»? Его очень любит моя жена. Там героиня говорит: «Ах, я подумаю об этом завтра». Так вот, завтра, послезавтра, не знаю когда — когда перестанут слушаться руки и меня выпрут на пенсию — я сяду в кресло-качалку и буду думать о клонировании, слепой кишке вашего мужа и прочих глупостях. А пока, извините, мне НЕ ДО НИХ!
И он, взмахнув рукой, зашагал по коридору торопливой неуклюжей походкой.
«Дай бог здоровья Марку Соломоновичу, — подумала Аля, глядя ему вслед. — А главное — работоспособности. До ста лет, а то и дольше. Как здорово, что есть люди, которых интересует только их работа».
Но Джеймса Бонда из ресторана «Эстерхази» его работа тоже очень даже интересовала. И первой же ночью, которую Леша провел дома, Аля прицепила ему к уху английскую клипсу. Английская разведка уверяла, что объект не проснется и вообще ничего не почувствует. Но у Рыжего реакция оказалась непредсказуемой. Он прерывисто вздохнул, не открывая глаз, вытянул губы и повернулся к Але распростертыми объятиями.
— Лешенька, Лешенька, спи! — испуганно прошептала она, отодвигаясь. — Тебе же еще нельзя после операции!
Антонов затих, но спал беспокойно, шевелился и чмокал губами.
«В эрогенную зону попала, — думала Аля, съежившись на самом краю постели. — Надо же. А вдруг из-за этого какие-то показатели изменятся? Может, передвинуть?»
Но передвинуть не получилось. Лешка теперь лежал на боку, и ухо с эрогенной зоной и клипсой было прижато к подушке.
Утром она проспала и открыла глаза, когда Рыжий уже встал. Перламутровая чешуйка аккуратно лежала на тумбочке.
— Спасибо, что нашел мой замочек от кошелька, — сказала Аля, выходя в кухню и безмятежно улыбаясь во весь рот, как настоящий разведчик.
— Какой замочек? А, такой блестящий? Я думал, это твой накладной ноготь.
«Знал бы ты, как выглядят накладные ногти», — про себя усмехнулась Аля. Но вообще-то версия Антонова была гораздо убедительнее. Откуда в постели может взяться замочек от кошелька? А вот накладной ноготь — запросто. Неужели он действительно британский агент — Лешка, конечно, а не ноготь?..
Максим ждал ее у порога явочной квартиры и поцеловал так, что она чуть не забыла о задании. Неужели влюбилась? За годы замужней жизни с ней было всякое, но такое — первый раз.
И все же сначала к делу.
— Ну, что? — нетерпеливо спросила она, передавая ему клипсу.
— Надо подождать, — ответил невозмутимый британец. — Будет заключение экспертов.
Ждать Алю не очень устраивало. Наконец-то в ее жизни появились реальные, а не придуманные приключения, по законам жанра они должны были стремительно сменять друг друга, как в калейдоскопе, заставать врасплох, требовать мгновенных решений и энергичных действий… И вдруг — ждать, причем на самом интересном месте.
Максим не понял, чем она недовольна. Он привлек ее к себе и сказал:
— Не переживай. Я буду с тобой.
Ну что ж, в кино моменты ожидания тоже заполняются любовными сценами.
— А Лешик принес мне «Турецкий гамбит» и «Статского советника». Фильм только вышел, а уже диск выпустили, ты представляешь, Аля! Мне кажется, Меньшиков более достоверен в роли Фандорина, чем этот, забыла фамилию…
Мама была большой поклонницей Акунина и современного кино. Раньше Лешка над ней подшучивал и морочил голову разными небылицами: мол, в Каннах Джулия Робертс от зависти вцепилась в волосы Амалии Гольданской, а Депардье пригласили на «Мосфильм» на роль Маяковского.
Теперь же он регулярно снабжал ее последними новинками, и теща была на седьмом небе от счастья. На днях она вызвала Алю к себе: «Приезжай, приезжай, это очень важно!» — и торжественно вручила подарочный бумажный пакет.
— А! — удовлетворенно сказала Аля, доставая что-то пестрое и шерстяное. Бабушка давно обещала связать Юльке кофточку с капюшоном, как в «Бенеттоне». Но для ребенка вещь была что-то слишком большой и цвета не девчачьи…
— Мама, да это даже на меня велико, — удивленно пробормотала Аля.
— А это не на тебя. Это Лешику. Он теперь часто гуляет с Юлечкой, катается с ней на лыжах, а кроме того, ездит в командировки. Нельзя ему простужаться.
Аля в недоумении повертела многоцветный свитер с высоким горлом. Мама была не великой вязальщицей, но к своим редким произведениям относилась очень трепетно. Теперь будет каждый раз спрашивать, носит ли Лешик свитер. А куда можно надеть такую пестроту, разве что действительно на лыжную прогулку. Но у Лешки аллергия на шерсть, и всем свитерам он предпочитает мягкие флисовые фуфайки. К тому же зима кончилась, а с ней и лыжные прогулки. Командировки, кажется, тоже рассосались сами собой.
