Может, отец выключил телефон, чтобы никто не мог отследить, где он. Может, не хотел объявляться, пока не закончит. Но, в любом случае, это была единственная версия, которая все объясняла. Отец ведь готов был прибрать картину к рукам, заплатив старушке жалкие двести тысяч и не сказав, что она стоит в сотни раз дороже. Он и раньше так делал, но Паше только сейчас пришло в голову, что от такого поступка до кражи — один шаг. Он вдохнул глубже, но воздух не проходил в легкие. Ему казалось, что внутри него что-то, по силе равное ядерному взрыву, разнесло все на куски, а никто даже не заметил.
— Мам! — вдруг крикнул издалека мужской голос. — Мы тут, открывай ворота!
— Сережа с Варей приехали, к гостям будем готовиться. Погоди тут. Не знаю, что с тобой делать, пусть Сережа разберется, — старушка поднялась и зашаркала к двери.
Паша остался сидеть, не двигаясь. За последнюю неделю он столько раз убегал, а теперь ему было все равно. За окном послышались шаги, взволнованные голоса, потом заскрипели половицы, и в комнату влетели двое: мужчина и девочка. Паша вяло поднял голову и посмотрел на них.
Девочка — очевидно, та самая Варя, у которой голова как у академика, — уставилась на него с каким-то презрительным удивлением. Будто не могла поверить, как можно быть настолько тупым, чтобы не сбежать. На академика она была совсем не похожа — скорее на сердитую диснеевскую принцессу.
Мужчине было лет пятьдесят, и две вещи о нем можно было сказать сразу. Во-первых, он часто ходил в качалку и, судя по обтягивающей майке, хотел, чтобы все это заметили. Во-вторых, он был из тех, кого всегда слушаются. Люди с таким взглядом, наверное, становятся директорами школ или армейскими генералами.
Он подскочил к Паше, схватил его за локоть, поставил на ноги, и на секунду Паше показалось, что он сейчас ударит его по лицу. Но Сереженька только встряхнул его и процедил:
— Ах ты паршивец. Какой папаша, такой и сынок. Пожилого человека обокрасть хотел? Совести нет?
Каждую фразу он сопровождал встряхиванием, и от боли Паша немного пришел в себя. Пальцы вдавливались ему в руку, будто хотели промять ее насквозь, как пластилин.
— Простите, — еле слышно пробормотал он.
Они ведь все равно не поверят, если он скажет, что не собирался ничего красть. Его отец собирался — этого достаточно.
— Сереженька, да отпусти ты его! Смотри какой бледненький. Он же ребенок, отец ему небось голову задурил, — старушка наконец добрела до них и опять села на диван. Видимо, такие походы давались ей с трудом.
— Да уж, конечно! Ничего он не знал, бедный ребеночек, — с еле сдерживаемым бешенством проговорил Сергей. — В полицию его, пусть разбираются. Только не хочу, чтобы они сюда приезжали и такой день портили. Я сам его в участок отвезу, мне надоела эта семейка. Варя, останься тут, помоги бабушке с готовкой.
Сергей потащил его к двери. Старушка продолжала что-то говорить, но Паша уже не слушал — просто передвигал ногами.
Только когда они вышли на крыльцо, он понял, что забыл про Илью. Мысль была вялая: Паша был так раздавлен историей с отцом, что на Илью в его голове не осталось места. Он все-таки заставил себя оглядеть сад, но нигде не было ни движения. Очевидно, пока Паша зубрил алгебру, Илья учился не только лазить по заборам, но и прятаться. Ну и ладно, так его хоть в полицию не заберут. В глубине души Паша был даже рад, что не придется сейчас с ним разговаривать. Илья ведь оказался прав: отцы не стоят того, чтобы из-за них так париться.
Сергей толкнул его на переднее сиденье припаркованного у ворот джипа и сел за руль. Паша думал, он сейчас будет ругать его, расспрашивать про отца, грозить, но Сергей молчал. Машина прохрустела по гравию, затем выехала на трассу. Паша тупо смотрел в окно. Дорога шла вдоль моря, и он смутно понимал, что все вокруг должно казаться ему красивым, — но ничего не чувствовал. Минут через двадцать они свернули с шоссе, какое-то время петляли по улицам и остановились перед высокими железными воротами. Вокруг даже асфальта не было — просто утоптанная земля.
Кто-то отпер ворота изнутри, и машина въехала во двор, послышался лязг: ворота заперли снова. Они оказались на заваленном строительным мусором пустыре. Вдалеке виднелся новенький трехэтажный дом. У Паши в голове что-то тревожно звякнуло.
— А это разве полиция? — спросил он, едва узнавая в шелестящем шепоте собственный голос.
Тут Пашину дверь распахнули снаружи, он поднял глаза, и ему захотелось никогда не вылезать. Перед ним стоял Морж. Пару секунд они смотрели друг на друга, и в глазах Моржа снова было то странное выражение, будто он не рад, что Паша попался. Но, когда он заговорил, Паша решил, что ему показалось.
— Орать бесполезно. Участок большой, другие дома далеко. Выходи.
На негнущихся ногах вылезая из машины, Паша открыл важный закон жизни: отчаяние делает человека тупым. Если все было так, как думала старушка, откуда в этой истории Морж и «Мудрец»? И почему, раз отец собирался украсть картину, он за неделю этого не сделал? И главное, откуда ему было знать, что старушка решила позвонить в Третьяковку только после юбилея?
Но все это дошло до него слишком поздно: Сергей уже вылез из машины и снова взял его за локоть с такой силой, будто хотел доказать, что не зря тягал штангу. Паша дернулся, но рука сжалась еще сильнее.
— Ты за ним неделю гонялся, а я взял и привел, — повернувшись к Моржу, бросил Сергей. — За что я тебе плачу? Мне что, все теперь самому делать?
Морж пожал плечами. Он смотрел только на Пашу.
— Где второй? — спокойно спросил он.
— Я не знаю, — выдавил Паша. — Мы от вас в разные стороны сбежали.
— Врет, — констатировал Сергей. — Ну ничего, скажет.
— Не надо ничего делать. Я найду второго. Не так много мест, где он может оказаться, — сказал Морж и протянул вперед руку: — Дай мне рюкзак и все, что у тебя в карманах.
Паша молча вывернул карманы свободной рукой, отдал телефон, записку отца, даже фантики от конфет, потом снял с плеча рюкзак. Было ясно: если не отдаст, просто отнимут. Он украдкой огляделся, ища пути для побега. Морж покачал головой, будто прочел его мысли:
— И не думай. Ворота заперты, забор высокий.
— Попытаешься сбежать — и он сломает тебе что-нибудь, — сказал Сергей.
Паша отстраненно подумал, что, кажется, он был не против перейти от угроз к действиям. Поэтому, когда Сергей потянул его куда-то — не к дому, а в другую сторону, — молча пошел. Ноги двигались так тяжело, словно к ним привязали гири, а в голове билась одна мысль: он — идиот, трус и предатель. Оставил Илью, и теперь Морж наверняка найдет его, а Паша даже не успел ему ничего объяснить.
Перешагивая через кирпичные обломки, доски и пустые пакеты, они шли по участку, пока впереди не показался небольшой домик — наверное, для гостей или для садовника. Он был совсем новый: от двери даже не отмыли наклейки фирмы, которая ее поставила. Все окна были закрыты снаружи крепкими железными жалюзи. Дом выглядел пустым, но, когда Сергей отпер дверь, Паша понял — это не так.
