— Но почему… Тебе же выгодно всем этим самому заниматься, — растерялся Паша.
— Ага, — отец растянулся на камнях, подложив руку под голову. — С учетом истории картины, очереди желающих на нее посмотреть будут длиннее, чем на выставку Ван Гога.
— А ты… — опять начал Паша. У него в голове не укладывалось, что отец может остаться в стороне от такой шумихи.
Но, когда отец заговорил снова, его слова уже не касались выставки, и Паша замер, словно у него одеревенело все тело.
— Те две женщины, которых ты слышал семь лет назад. Это были твои тетя и бабушка — сестра и мать твоей мамы. Они хотели тебя забрать не потому, что ты мне помешаешь, а потому, что думали, что я не смогу тебя обеспечить, — отец замолчал, неподвижно глядя в однотонно-синее небо. — Я был жалким безработным неудачником. С образованием искусствоведа денег не заработаешь, мне все так говорили. Никто в меня не верил, кроме нее.
Он так сказал последнее слово, что Паша сразу понял, о ком речь.
— Я просто хочу, чтобы ты знал: пока она не заболела, мы были совершенно счастливыми. И бедными. Поэтому ее родственники меня всегда терпеть не могли. Говорили, от меня никакого толку, — он издал короткий невеселый звук, в котором Паша с трудом опознал смех. — После похорон они мне сказали, что лучше бы тебя забрать, потому что я не смогу о тебе позаботиться. Ну, и я на них наорал. Ужасно нахамил и выгнал. С тех пор мы не общаемся. А себе я сказал, что буду работать хоть круглосуточно, но перестану быть неудачником, и что у тебя будет все, — он потер лицо обеими руками. — Прости, у меня плохо с разговорами по душам. Я думал, у нас все хорошо. Если бы она была жива, она сказала бы мне, но… — Он перевел дыхание: — Больше не слежу за твоим телефоном, это плохая идея. В следующий раз просто спрошу, куда ты идешь.
Паша ждал, что он заговорит снова, но отец молчал и наблюдал за чайками, которые с хриплыми криками носились по небу. Тогда он сполз с лежака и лег рядом:
— У меня есть бабушка? И тетя?
— Ну, теоретически, да.
— А мы можем им позвонить?
— Хм. Да, — отец сказал это так, будто подобное никогда не пришло бы ему в голову. — Попробуем, когда вернемся домой.
Они, не сговариваясь, оторвали головы от камней и сели, глядя, как Илья и Варя плещутся в воде, то выбегая на берег, то заскакивая обратно.
— Через всю страну в Сочи. Поверить не могу, — задумчиво протянул отец. — Его мать сказала, что не знает, дать ему по шее или тут же все простить.
— Чья мать? — очнулся Паша. — Кому сказала?
— Мать Ильи. Мне сказала. По телефону. Час назад.
Паша завис.
— Я ей позвонил, — терпеливо прибавил отец и посмотрел на Пашу так, будто тоже не мог решить, обнять его или прочесть лекцию о том, что детям нельзя сбегать из дома.
— А как ты телефон узнал?
— Позвонил вашей классной на мобильный.
— Откуда он у тебя?
— Ну я пожертвовал немало денег на ремонт школьных туалетов, так что она всегда готова ответить на мои вопросы.
— Зачем? — моргнул Паша.
На этот раз взгляд отца был вполне определенным — он опасался, что после встречи с кулаками Сергея у Паши плохо работает голова.
— Ты раз пять рассказывал, что там все ветхое, а еще нет мыла и бумажных полотенец. — Увидев Пашино выражение лица, отец засмеялся: — Не преувеличивай, иногда я все-таки слушал. Так вот, я позвонил его матери, потому что вы, балбесы, не представляете, как родители за вас беспокоятся, и с удивлением услышал, что Илья у нас на даче.
— Он не говорил, что у нас! Сказал, что у одного друга.
— Когда ты начал писать ей эсэмэски от его лица, она поняла, что друг — тот самый, по выражению Ильи, жутко умный сосед по парте, с которым он вроде бы хотел дружить и который над ним все время насмехался.
— Как она догадалась, что это не он писал сообщения? — подозрительно спросил Паша.
— Думаешь, родители своих детей не знают? В сообщениях не было запятых, но в остальном ни одной ошибки, а Илья слово «человек» пишет через «а» вместо «о». В общем, она решила, что отличнику можно доверять, и приказала себе успокоиться. Подумала: «Хорошо, что Илья нашел себе друга на новом месте». Правда, когда я сказал, чем вы занимались на самом деле, она едва не передумала.
— Она ему голову оторвет.
— Конечно, нет. Но по ушам, безусловно, даст и будет права. Ну скоро увидим.
— В смысле?
— Я купил билеты ей и ее дочке, они прилетят к вечеру.
— Ты что сделал?!
— Антонина Сергеевна только «за». Кстати, Варина мать к вечеру тоже приедет, так что в ближайшие дни тут будет шумно.
— Подожди, ты что, серьезно заплатил за их билеты?
Отец открыл рот с таким видом, будто собирался произнести длинную речь, но сказал только:
— За ужином расскажете нам, как вы ухитрились сюда добраться. Жду с нетерпением.
— Это обалденная история, пап.
— О, я не сомневаюсь, — хмыкнул отец, и Паша, неловко улыбнувшись ему, пошел к морю.
На полдороге он обернулся: отец, уткнувшись в телефон, сосредоточенно барабанил пальцами по экрану. Очевидно, пять миллионов писем требовали ответа. Паша засмеялся и стянул майку, потом джинсы и кроссовки. Шорты в красный цветочек смотрелись глупее некуда, но он вдруг подумал: «Какая разница?»
— Спорим, не залезешь! — заорал мокрый, трясущийся Илья.
— Не буду я с тобой спорить, — высокомерно ответил Паша.
Море лизнуло его ноги, и он поежился.
А потом сделал несколько шагов назад и, забыв про больное колено, с плеском влетел в сияющую прозрачную воду.
