– Евгений Спартакович, вы должны знать этого человека.
Капитан Осинцев протянул фотографию, на которой был изображен уже мертвый человек. Глаза безжизненно открыты, во лбу дырка, под головой кровь. И его действительно невозможно было не узнать.
– Семен?! – ахнул Казаков.
– Ваш племянник.
Осинцев пристально смотрел на него. Но Евгений Спартакович действительно не знал, что Семен убит. Если, конечно, это не постановка, такая же опереточная, как и вторжение следователя в сопровождении омоновцев, которые сами по себе, без ордера, не имели ни юридической, ни даже физической силы. Смотрелись они, конечно, круто, но в глубь двора не проходили. Даже у самых ворот чувствовали себя скованно. Зато следователь буквально жег взглядом.
– Да, мой племянник… Что с ним?
– Его убили.
– Кто?
– Снайпер. Который должен был убить вашего врага, Остогова Кирилла Емельяновича.
– Моего врага?
– А кто убил вашего сына?
– Это был несчастный случай… А Семена убил снайпер?
– Да, и он признал свою ошибку. – Следователь продолжал сверлить взглядом.
Но Евгений Спартакович уже взял себя в руки, заключив свои мысли в гранитную оболочку.
– Ошибку?
– Вы угрожали Семену, он спрятался у Остогова, мы думали, что его убили намеренно, а оказалось, что да, это была ошибка. Снайпер сказал, что он стрелял в Остогова. По вашему заказу.
– А постановление где?
– Постановление? – Следователь попытался скрыть досаду.
– Нет доказательств, нет и постановления. А доказательств у вас и быть не может. Угадайте почему?
– Потому что Семен Казаков мертв, и мы не можем рассматривать его признание как доказательство. Но снайпер долго молчать не будет…
– Не надо молчать, пусть говорит. Мне самому интересно знать, кто заказал моего племянника.
– А его заказали? – поймал Евгения Спартаковича, что называется, на слове следователь.
– Капитан, ты ведешь себя неправильно, – исподлобья глянул на него Казаков. – И если бы я не хотел знать, кто заказал моего племянника, я бы попросил тебя на выход. Но мне очень нужно это знать.
– Тогда помогите мне. Подскажите, кто покушался на Остогова?
– Без понятия.
– А кто покушался на него, когда он сидел в тюрьме?
– Даже не знаю, о чем разговор.
– А Семен Казаков говорил, что это вы заказали Остогова.
– Я очень хотел бы, чтобы Семен сказал это мне в глаза… Я бы очень хотел, чтобы он жил.
– Увы!
– Моего сына не хотели убивать. Это был несчастный случай. Я все прекрасно понимаю, и зла на Остогова не держу. Это все, что я могу вам сказать.
– И все-таки у нас есть подозрение…
– Потом, все потом. Сейчас мне нужно побыть одному, переварить страшную новость… – Казаков провел раскрытой ладонью перед своим лицом.
– Я вас понимаю, но…
– Потом, все потом!
Евгений Спартакович не стал выгонять гостя, он просто повернулся к нему спиной. Есть начальник охраны, он и выпроводил следователя с его неуместной свитой. А ему надо созвониться с Пасюком и поставить вопрос ребром.
Усталость бывает приятной, но это не про капитана Осинцева. В Сочи туда-сюда смотался, из сил выбился, а результата нет.
– Ну, и задали вы мне задачку, Кирилл Емельянович.
Они сидели на террасе, в прохладе, которую давал дикий виноград. Осинцев устало развалился в кресле, но сигарету ко рту подносил бодро, затягивался глубоко.
– Я задал?
– Этот Казаков скользкий, как налим.
– Налима руками не поймать, – качнул головой Кирилл. – Только на крючок.
– А крючка нет… Но все-таки мне кажется, что Казаков причастен к покушению… И к убийству… Надо бы установить за ним наблюдение…
– Так в чем же дело?
– Снайпер, убийство, этим делом занялся Следственный комитет, – развел руками Осинцев. – А я, увы, умываю руки. Но сначала я хочу вас предупредить, держите ухо востро… Казаков не из тех, кто останавливается на полпути. Тем более убит его племянник. И если Семена Казакова убили по ошибке, угадайте, кто будет крайним.
– Я.
– Вот и я о том же… Опасная он личность, этот Казаков. Бандитизм, наркотики, работорговля…
– Работорговля?
– Девушек в Турцию переправлял. Кто-то женихов искал, кто-то работу, а оказывались в притоне… Сейчас он этим вроде бы не занимается…
Открылась дверь, на террасу вышла Лилия. Волосы убраны в хвост за спиной, на губах милая улыбка, плечи закрыты, платье длинное, не облегающее. Не женщина, а сама скромность. И красивая – дух захватывает.
Она выложила с подноса кофе, блюдо с печеньем собственной выпечки и ушла, оставив после себя запах утреннего ветра над маковым полем. Осинцев не удержался, проводил ее взглядом.
– Я так понимаю, ваша жена осталась с вами.
– Она же моя жена.
– Да, конечно… И это ваше личное дело… Просто мы говорили про Турцию… У Казакова богатый опыт в таких делах…
– Дом охраняется.
– Не спускайте с нее глаз… И себя берегите… В общем-то я и заскочил к вам, чтобы вас предупредить…
Следователь выпил кофе, съел, нахваливая, все печенье, выкурил сигарету, на этом встреча закончилась. Кирилл проводил гостя, вернулся на террасу. Тут же появилась Лилия.
– О чем он хотел тебя предупредить? – встревоженно спросила она.
– Похитить тебя могут. И в бордель. Турция, Эмираты, Египет… Тебе что больше нравится?
– Терпеть не могу, когда меня похищают!
– Есть опыт?
– А Семен? Разве он меня не похитил?.. Но я же вернулась, да? – Лилия с надеждой глянула на Кирилла.
– Не знаю, – покачал он головой.
– Я вернулась. И ты должен меня простить.
Кирилл уже знал, что делать в таких случаях, а перенаправить разговор – дело несложное.
– Казаков получил предупреждение. Но вряд ли он успокоится.
– Тем более ты должен меня простить.
– А ты не должна давить на меня.
– Да, наверное. – Лилия опустила голову.
Но Кирилл заметил, как блеснули ее глаза. Как будто она уже одержала над ним победу. Что ж, это только укрепит его решимость держаться до последнего.
Лева Пасюк похож был на крысу – зубами, носом, глазами. Даже кличка у него крысиная. Но удар у него медвежий. Рука вроде бы обычная, кулак чуть меньше среднего, а врезал с такой силой, что на какой-то момент Канат потерял сознание. Упал, очнулся, поднялся.
