Люциан крепче сжал бокал.
— Я знаю, к чему ты клонишь. Я знаю, вы с Девом считаете, что Мэдди притворяется…
— Она там, наверху, рисует. — Взгляд Гейба встретился с его взглядом, и он заговорил тихими, отрывистыми фразами: — Она наверху в этой комнате рисует, но не может больше ничего делать? Ты хочешь мне сказать, что это не дьявольски подозрительно?
— Я не знаю, как это выглядит, но это не важно.
Качая головой, Гейб сделал большой глоток виски.
— Позволь мне спросить кое-что.
— Если это о Мэдди, я не хочу слушать, потому что не хочу сбивать тебя с этого стула и привлекать внимание.
— Это не о ней. Это о Джулии.
Ну, черт побери, это была еще одна тема, обсуждение которой могло кончиться так же.
— А что с ней?
Гейб не отводил взгляда.
— Что ты сделаешь, если я скажу, что интересуюсь ею?
— Я спихну тебя с этого стула. — Люциан склонился к нему, не отпуская взгляда. — Но я знаю, что ты не настолько заинтересован, как я.
Гейб вскинул бровь.
— Может быть, я достаточно заинтересован.
Люциан понял, о чем он.
— Давно прошли те времена, брат.
— Правда? А мне казалось, прошла лишь пара месяцев. Как ее звали? Лаура? У нас троих была по-настоящему хорошая ночь. — Он помолчал, кусая губу. — Могла бы быть еще одна хорошая ночь с Джулией.
От злости Люциан заиграл желваками.
— Это другое.
— Ты хочешь сказать, что она другая?
— Да, — огрызнулся тот.
— Ха! — Гейб посмотрел в сторону и налил себе еще выпить.
Люциан прищурился.
Прошла минута, а затем Гейб произнес имя, которое стало сбоем в системе.
— Эмма.
Люциан окаменел. Никто из них не говорил о ней. Никто из них не осмеливался даже напоминать о ней Гейбу.
— Что с ней?
Гейб ответил не сразу.
— Ее отец позвонил мне этим утром. — Он уставился вниз, в свой бокал. — Он не сказал, зачем, но спросил, может ли он приехать в Батон-Руж на следующей неделе.
— Дерьмо, — Люциан чувствовал, что за этим что-то стояло, — и никаких причин?
Гейб покачал головой.
— Знаешь, я не говорил с ней годами. Даже не видел ее, так что все, о чем я могу подумать, это… — Следующий его вздох был слегка прерывистым. — Должно быть, с ней что-то случилось.
О, черт, если дело в этом, то все плохо.
— Хочешь, чтобы я поехал с тобой?
— Нет, — он поднял взгляд, — если с ней все в порядке, ей не нужно видеть ни нас обоих, ни Дева. Она ясно дала это понять, когда мы говорили в последний раз.
Все было так, но ему не нравилось то, что его брат пойдет туда вслепую. Эмма была частью сложного прошлого, на котором никто из них не мог позволить себе зацикливаться, особенно Гейб.
— Но я сомневаюсь, что ты проследил за мной до этого кабака, чтобы поговорить об этом. В чем причина? Тем более, я знаю, ты бы с большим удовольствием следил за сиделкой.
— Кое-кто тоже наблюдателен. — Люциан заговорил тише, чтобы нельзя было подслушать. — Полиция открывает дело об убийстве. Это лишь вопрос времени, когда все попадет в новости.
Гейб сжал бокал так сильно, что пальцы побелели.
— Не похоже, что тебе есть до этого дело.
— Мне нет, но ты знаешь, что Дева это заботит.
— Да. — Прошло несколько секунд, Гейб снова обернулся к нему. — Я должен знать. Только между нами. Никакого вранья. Ты думаешь, отец покончил с собой?
Люциан вздохнул измученно, а затем запрокинул голову, допив свой виски.
— Нет. Нет, я так не думаю.
Чувствуя, что задыхается, Джулия проснулась, перевернулась на спину и моргнула, открывая глаза. Сердце сильно билось в груди, взгляд метался по темной комнате.
Где я?
Понадобилось несколько секунд, чтобы узнать незнакомое окружение и место. Она в своей комнате в поместье де Винсент. Была ночь четверга… или утро пятницы. Она и правда уснула довольно легко вскоре после одиннадцати, но когда рассеялась паутина сна, она почувствовала, как ее что-то разбудило.
Собственное имя.
Она готова была поклясться, кто-то звал ее по имени.
Щурясь, она попыталась разглядеть темные силуэты в комнате. Очертания стула у двери. Занавески перед балконом. Маленький столик… Занавески.
Они болтались по полу, словно их трепал поток воздуха.
О боже.
Сердце заколотилось с бешеной скоростью, когда она вскочила на постели.
Двери были открыты?
С пересохшими губами она потянулась и включила лампу на прикроватном столике. Мягкий свет заполнил комнату, отогнав тени. Левой рукой она вцепилась в край покрывала, пока осматривала комнату. Белые занавески колыхались, раздуваясь в центре. Прохладный затхлый воздух стелился над кроватью, обдавая голые руки.
Каждый мускул закаменел, когда ледяной страх сковал ее, а затем она приступила к действиям. Отбросив одеяло, она вскочила с кровати. Метнулась к двери и резко отдернула занавески.
Широко открытый проем вел на темный тихий балкон.
Секунду она не могла даже пошевелиться, вглядываясь в ночь. Ее мозг был просто не в состоянии обдумать все. Этого не могло быть.
— Я закрывала их, — сказала она себе. Разве нет?
Птица пропела где-то вдали, вырвав ее из оцепенения.
Потянувшись вперед, она схватила дверь и захлопнула ее, провернув замок. Потерев руки, она повернулась, и ее взгляд остановился на внутренней двери: заперта. Девушка была почти уверена, что она закрывала дверь на балкон, прежде чем забраться в постель.
Беспокойство вызвало дрожь, она отвернулась от двери и начала садиться, когда услышала это. Шаги. Ее взгляд метнулся к потолку.
Звук был очень четкий. Ошибиться было невозможно.
Обойдя вокруг кровати, она проследила шаги до другого конца комнаты, потом они замерли, оставив Джулию стоять в паре футов от шкафа, а это означало, что человек, их издававший, стоял примерно там же.
Она бросила взгляд на часы. То же время, как и прошлой ночью. Немногим позже двух часов ночи.
Джулия подождала, но когда не услышала шагов снова, прищурилась.
Кто бы там ни ходил, он все еще должен был быть в комнате. Она не слышала, чтобы шаги вернулись к двери.
Резко развернувшись, она схватила со спинки стула длинный кардиган и накинула его. Открыла дверь и вышла в коридор, настроенная выяснить, кто ходит в комнате Мадлен. Она сделала несколько шагов, прежде чем распахнулась дверь справа, и в коридор вышел Люциан.
