Пройдя туда, где он бросил полотенце, Люциан поднял его с пола. Он не хотел говорить Гейбу о том, что Джулия забрала некоторые вещи из комнаты их матери.
— Так что там случилось в Батон-Руж?
Гейб рассмеялся, и этот смех тоже звучал неправильно.
— Засада, чувак… Я даже не знаю, с чего начать, но я побуду здесь еще несколько дней.
Хмурясь, Люциан стер пот и бросил полотенце в стоящую рядом корзину. Его переполняло беспокойство.
— Поговори со мной.
— Эмма… Она попала в очень тяжелую аварию, — сказал его брат.
— Черт. — Он уперся рукой в стену, согнув спину. — Я могу приехать туда через несколько…
— Нет. Нет, ты не можешь. У тебя Мадден и Джулия, о которых нужно заботиться. Ты не можешь оставить их с Девом, — оборвал его Гейб. — Ты должен быть там. А я здесь.
Его брат был прав, но Люциану не нравился звук его голоса.
— Насколько все плохо, Гейб?
Повисло долгое молчание, а потом брат ответил:
— Эмма в коме. Они не думают, что она очнется.
— Я даже не знаю, что сказать. — Люциан опустил голову. Что бы ни заявлял Гейб, Люциан знал, что тот испытывал глубокие чувства к Эмме. — Вот почему ее родители вызвали тебя, чтобы ты…
Чтобы Гейб мог попрощаться.
Люциан не хотел даже произносить это вслух.
— Да, и, хм, есть кое-что еще. Я даже не знаю, как это передать. Проклятье. — Гейб застонал, и у Люциана волосы стали дыбом по всему телу. — Я даже не могу пока это осмыслить.
Выпрямившись, Люциан оттолкнулся от стены, посмотрел на тренажеры для ног и пресса.
— Что случилось?
Мертвая тишина подсказала Люциану: что бы ни собирался сказать Гейб, это будет бомба… Это изменит все.
— Я… У меня есть ребенок, — сказал Гейб хриплым голосом. — У меня есть сын.
Уложив Мадлен в постель, Джулия собрала рисунки, которые та закончила этим вечером вскоре после ужина. Это определенно было детское лицо: ребенок со светлой кожей и волосами. Джулия положила рисунки в шкаф вместе с остальными. Когда она вернулась к постели Мадлен, подавила зевок, заправляя покрывало.
— Я нашла несколько старых альбомов твоей матери, — сказала она тихо лежащей женщине. — Думаю, мы можем просмотреть их завтра. Как ты считаешь?
Мадлен перевела взгляд на нее.
Джулия чуть не упала на месте. Мадлен посмотрела на нее в ответ на вопрос. Это было не много, но… такое случалось нечасто.
— Тебе это нравится? Я нашла три альбома. Принесу их утром. — Она глубоко вздохнула. — Я взяла и кое-какие другие вещи.
Женщина секунду смотрела в ответ, затем отвернулась. Ее глаза закрылись.
Отступив от кровати, Джулия проверила двери и вышла от Мадлен. Ричард ждал у двери ее комнаты с серебряным подносом в руках, от которого исходил аромат жареного мяса. Она взяла поднос и поблагодарила мужчину. Переодевшись в более удобную одежду, леггинсы и свободную рубашку, девушка приступила к еде.
Курица была восхитительна. Поев, она поставила корзину с вещами из комнаты матери Люциана на кровать и принялась перебирать альбомы.
Де Винсенты были милыми детьми. Джулия не могла не задержаться на фотографии Люциана. Даже в детстве у него была озорная улыбка и блеск в глазах. Она закрыла один альбом и бросила взгляд на часы. Был еще довольно ранний вечер.
Грызя ноготь, она погладила второй рукой колено. Был ли Люциан в своей комнате? Ожидал ли он ее… Нет.
Она не станет даже думать об этом. Прошлая ночь была чудесной. Дьявол, у нее до сих пор все немного болело, потому что это в самом деле длилось очень долго. Она чувствовала себя так, будто во второй раз потеряла девственность.
Спустив одну ногу с кровати, она бросила взгляд на дверь.
Слишком много вопросов крутилось у нее в голове. Она хотела знать, о чем говорили два брата на кухне, но она также хотела убедиться, что с Люцианом все в порядке.
Она не видела его после разговора на кухне и даже не знала, был ли он дома.
ТЬ, что она хотела успокоить его, вероятно, выглядело ужасно глупым. Люциан не был похож на того, кому требуется утешение, и она не была уверена, что ее желание сделать это проистекало лишь из необходимости убедиться, что с ним все в порядке.
Джулия изнывала без него.
Поднявшись с кровати, она принялась беспокойно вышагивать по комнате. Ее разум возвращался к тому, что он делал прошлой ночью. Тому, как он трогал ее, как он… Все равно…
Отметя мысли о Люциане, она снова плюхнулась на кровать и взяла тетрадь. Осторожно открыла ее и обнаружила, что это дневник и журнал для скетчей. На некоторых страницах были записи о том, что их мать делала в тот день, на других — сложные, детальные рисунки, начиная от роз и заканчивая портретами людей, которых Джулия не видела раньше. На каких-то страницах сверху была проставлена дата, на каких-то — нет, но просматривая журнал, Джулия поняла, что их мать вела его прямо перед смертью. Несколько отдельных листов бумаги были сложены и вложены между страницами. Джулия вытащила один, чувствуя страх, когда раскрывала его. Это была компьютерная распечатка текстовых сообщений или какого-то чата. Без имен. Просто строчки текста.
«Я знаю, она не хочет, чтобы мы виделись, но мне все равно. Я люблю тебя, и мы будем вместе. Они нас не остановят.
Они попытаются.
Нам нужно лишь быть более осторожными.
Может, нужно просто сказать им. Дать им шанс принять это.
Ты серьезно? Они убьют нас. Действительно».
Что это, черт возьми, такое? Диалог между их матерью и кем-то еще? Или это были двое неизвестных? Не нужно было быть экспертом-криминалистом, чтобы понять — у кого-то был роман.
Она подумала о записке, которую нашла в спальне Мадден среди старых книг и журналов.
Отталкиваясь от того, что знала об отце братьев, она бы не удивилась, если бы у их матери был кто-то на стороне. Их отец казался настоящим тираном.
Поежившись, Джулия сложила лист и вернула его обратно в дневник. Она продолжала листать страницы, остановившись на той, что была датирована девятым декабря.
Она были исписана от руки, синие чернила начали выцветать.
«Иногда мне кажется что я должна сказать им, но не знаю, приведет ли это к чему-то хорошему. В конце копире, они, возможно, возненавидят меня… они будут ненавидеть Лоуренса еще больше, когда узнают, но то, как обращаются с Люцианом и Мадлен, — не справедливо, и то, во что они верят, — неправильно. Я знаю правду. Он знает правду. Если он попытается отстранить их, я сделаю это. Я предъявлю им все доказательства. Это ранит моих мальчиков, но я не позволю ему сделать это с ними».
