Документы подтверждали, что Люциан и Мадлен на самом деле были биологическими детьми Лоуренса, а Гейб и Дев — нет.
Это стало потрясением для них всех.
Дьявол, все было потрясением, хотя его братья никогда не верили Мэдди после возвращения. Ему стоило прислушаться к ним.
Последние двадцать четыре часа прошли как в тумане.
Как только Дев очнулся, он и Гейб спустились вниз решать проблемы, пока Люциан уводил Джулию с крыши в свою комнату, чтобы она помылась и пришла в себя. С ней должно было быть все в порядке, за исключением нескольких синяков и воспоминаний, которые, вероятно, останутся с ней навсегда.
Пока Люциан оставался с ней, один из братьев вызвал Ричарда. Несмотря на время суток, тот приехал и сделал все, что нужно.
С помощью Ричарда все доказательства того, что их сестра возвращалась домой, исчезли. Все в их доме было вычищено от следов ее присутствия. А дом у озера, где пряталась Мэдди… Его больше не существовало.
Затем они позвонили Трою, и события этой ночи переписали. Официальная история была правдива лишь отчасти. Дэниел вломился к ним и угрожал Джулии и Люциану. Дев спас их, но перед этим Дэниел признался в финансовых проблемах. Приехала полиция. Всех допросили. Джулия, которую представили Трою как девушку Люциана, подтвердила всю историю.
Не один человек, включая Троя, задавался вопросом о потенциальной причастности Дэниела к подозрительной смерти Лоуренса, и никто из них не стал никого разубеждать. Люциан знал, что они станут рыть дела Дэниела, но найдут лишь финансовые проблемы и ничего, относящегося к Мэдди.
Для всего мира Мэдди все еще оставалась пропавшей, и никто не смог бы узнать, за что она несла ответственность.
Это была их ноша.
И кроме того, Люциан не очень-то верил в заявления сестры о том, что она не причастна к смерти их отца.
Только не после того, как Мэдди показала себя мошенницей и убийцей, готовой снова совершить преступление.
Солнце поднялось высоко к тому моменту, как полиция уехала, и Люциан, наконец, остался наедине с Джулией. Он не мог говорить с ней о случившемся, и она, кажется, чувствовала это.
Даже после всего того, через что прошла, она предлагала благословенное успокоение своим телом, и он принял его… принял его целиком, занимаясь с нею любовью медленно и самоотреченно. Он оставался с ней до тех пор, пока она не заснула в его объятьях, пока он не понял, что должен оставить ее, чтобы вместе с братьями позаботиться об одной последней вещи.
Люциан накинул одеяло, обернув его вокруг ее плеч. Поцеловав ее в щеку, он отошел от кровати и натянул джинсы. Измотанный до основания, он подхватил папку с бумагами и пошел вниз.
Дев и Гейб были в кабинете, оба молчали, когда он вошел. Никто не взглянул на него, когда он шел через комнату. Склонившись, он включил газовый камин. Пламя взревело.
— Холодно? — спросил Гейб.
Он не ответил, открыв папку и вытащив бумаги.
— Это результаты теста на отцовство. Я от них избавляюсь.
— Ты не обязан это делать, — сказал Дев.
Он был не обязан и знал это.
— Эти бумаги ничего не меняют. Лоуренс не был мне отцом. — Он начал швырять документы в огонь. — И он никогда им не станет.
Дев остановил его, поймав за руку. Их взгляды встретились.
— Ты можешь получить все.
— Мне не нужно все, — сказал он совершенно серьезно. — Мне ничего не нужно. Никогда не было нужно. Ничто не изменилось.
Несколько долгих секунд Дев не сводил с него глаз, потом другой рукой обхватил Люциана за шею. Прижался лбом к его лбу.
— Я всегда хотел ошибаться по поводу Мадлен, — сказал он тихо.
У Люциана перехватило дыхание.
— Я знаю.
Прошло несколько секунд, потом Дев отпустил его. Люциан вздохнул, но это не помогло, а затем бросил бумаги в огонь.
Все трое смотрели, как доказательства превращаются в пепел.
Чувствуя тяжесть, какую он не испытывал годами, Люциан подошел к дивану и упал рядом с ними. Ему дали бокал виски, и он опустошил половину одним глотком.
Знание о том, что сделала его сестра, перевернуло все, во что он верил.
Их мать. Их отец.
Почему… почему Лоуренс относился к ним так? Относился так к Мэдди? Может быть… может быть, если бы этот человек был им истинным отцом, с Мэдди бы этого не случилось.
Но он никогда не поймет, знал ли Лоуренс правду, а если да, Люциан никогда не поймет, почему он так относился к нему и Мэдди.
Боже, с этим не просто было примириться. Он даже не представлял, как это сделать.
— Поверить не могу, что все это дерьмо творилось в доме, а мы даже не знали, — сказал Гейб, нарушив молчание. — Боже.
Шаги? Тень, которую Джулия видела в душе? Была ли это Мэдди ли Дэниел? Если бы этот придурок не был уже мертв, Люциан убил бы его сам.
— Мне жаль, — сказал Гейб. — Я не хотел сталкивать ее на край.
— Я знаю. — Люциан закрыл глаза. — Я мог бы схватить вас обоих. Но схватил лишь тебя. Вот в чем правда.
— Не бери вину на себя, — приказал Дев. — И, Гейб, ты сделал то, что должен был. Мы все поступили правильно.
Как делали раньше.
Как делали всегда.
Но от этого никому не стало легче.
— Может быть, это правда, — сказал Люциан через пару секунд.
— Что? — Гейб повернулся к нему.
Усмешка искривила его губы.
— Проклятие… все эти байки. Я хочу сказать, оглянитесь. Посмотрите, что сталось почти с каждой женщиной в нашей семье, с женщинами, которых мы знаем. Этот дом… Это имя заражает их.
Гейб окаменел.
— Люциан…
— Хочешь сказать, что не веришь в это, после всего? — Он сжал бокал. — После того, что случилось с тобой… что прямо сейчас происходит с Эммой и твоим сыном? — Его брат смотрел в сторону. — Наша сестра убила нашу мать, а потом пряталась десять лет. Она вернулась и притворялась, будто не может говорить и ходить. Не рассказывай мне, что это — обычное дело.
— Это не нормально. — Дев сидел в кресле наискосок. — Точно так же, как и жить в семье, которую считают проклятой.
Люциан фыркнул.
Молчание повисло между ними, потом Гейб спросил:
— Как ты справляешься с этим?
— Я не знаю. — Люциан вымучил улыбку, глядя в бокал. — Спроси меня через пять лет.
— Что ты собираешься делать с Джулией?
— Было бы разумно отправить ее отсюда следующим рейсом. — Дев смотрел в огонь. — Она нам больше не нужна.
