Мы спешились, Олаф набросил поводья наших лошадей на ближайший кустарник, чтобы те не разбрелись по лесу, и мы с ним, продираясь через заросли орешника, побежали на звук битвы. На большой поляне шел самый настоящий бой. Вернее, резня тут уже скорее заканчивалась. Ни детей, ни женщин там, слава богу, не было, зато бандитов человек пятнадцать, и они плотным кольцом обступили четверых мужчин, отрезая им все пути к отступлению. Один из мужчин стоял на коленях и натурально блевал. Остальные жертвы уже с трудом держались на ногах, и двое из них, судя по кровавым следам на одежде и бледным лицам, были серьезно ранены. Поляна усеяна разбросанными тут и там вещами и еще двумя десятками трупов. Здесь вперемежку лежали бородатые мужики, одетые в какое-то рванье, и несколько воинов в кольчугах и кожаных доспехах — судя по одежде, наемники. Эти воины дорого продали свою жизнь: убитых бандитов вокруг них было раза в три больше.
Я окинул происходящее быстрым взглядом, на ходу сбрасывая свой плащ. Олаф уже был готов к схватке. За спинами Лукас сразу же начал вздымать руки и бормотать какое-то заклинание. Нас пока никто не видел. И уж точно не ждал. Лесные бандиты, забыв о всякой осторожности, готовились добить измотанных жертв. В предвкушении скорой победы и богатой добычи никто из них даже не смотрел по сторонам, и уж конечно на подходах к поляне не было никаких дозорных. Мой ехидный голос раздался для них как гром небесный:
— Ну что, граждане алкоголики, тунеядцы, хулиганы! Кто хочет сегодня поработать?!
Все дружно развернулись и смотрели на меня в полном недоумении. Потом несколько мужиков, оскалившись, отделились от общей группы и направились в мою сторону. Угрозы они во мне не видели. А зря. В голове я уже вновь слышал знакомый бой барабанов, время для меня привычно замедлилось, и когда достал из ножен свой Ас-Урум, он вновь нетерпеливо подрагивал в моей руке в предвкушении очередной кровавой жатвы. В одно короткое мгновенье мы слились с ним в единое целое и начали свой смертельный танец, не давая врагу собраться и не оставляя ему ни единого шанса на спасение. Первыми лишились своих голов те, кто рванул к нам первыми. А потом пришла очередь и остальных. Этот плохо вооруженный сброд ни в какое сравнение не шел с бандитами из Дорча. Не было у него ни ловкости в обращении с оружием, ни слаженности в действиях, ни изощренной хитрости. Но я не испытывал ни малейшей жалости к этим бывшим крестьянам, руки которых давно по локоть в крови. Они уже привыкли безнаказанно убивать и грабить, привыкли брать количеством и тупой силой, но когда я их товарищей играючи лишал головы, а их мечи и секиры рассыпались под ударами моего клинка, эти подонки быстро превращались в испуганное стадо.
Несколько бандитов в панике бросились прочь, пытаясь укрыться в родном лесу от моего возмездия, но, наткнувшись на хладнокровного горбуна, начинали с воплями метаться по поляне, сбивая друг друга с ног и сея панику в собственных рядах.
Окончательно добила разбойников огненная стена, которую вызвал Лукас. Она сожгла несколько человек, и их отчаянные вопли пробирали меня до самых костей. Я остановился, перевел дух. Кровь еще пульсировала в висках, но пелена уже спала с глаз. Багровые сполохи пробегали по Ас-Уруму, и если бы у него был голос, он сейчас, наверное, урчал бы от удовольствия, насытившись кровью врагов.
— Кто вы?
Выжившие путешественники настороженно посматривали на меня, не спеша опускать оружие. Вот что-то не видел я радости на их лицах. Интересно почему? Наклонился и аккуратно вытер свой клинок об одежду ближайшего трупа. Сочувствую, господа, зрелище действительно не из приятных. Стремясь сгладить неловкость, вперед выступил Лукас, и его мирный вид внушил им куда большее доверие.
— Мы путники. Такие же путники, как и вы.
— Благодарю вас за помощь, господа.
Молодой высокий парень, бледный и зеленый от тошноты, пытался, пошатываясь, отвесить нам изящный поклон. На голове у него сияла огромная шишка, которую он прикрывал рукой. Двое спутников, следуя его примеру, тоже поклонились. Четвертый воин лежал без сознания и находился в таком плачевном состоянии, что ему явно требовалась помощь лекаря.
— Густав Марций. Наследник княжеского престола Фесса. Кому обязан своим спасением? — Княжич пристально всматривался в мое лицо, и его брови удивленно поползли вверх. — Ты ведь…
— Йен Тиссен. Младший сын князя Западного Эскела.
— Ого! Какая неожиданная встреча! Ты не узнаешь меня, кузен?
Кузен?!! Каким боком-то? Я судорожно начал рыться в памяти и понял: да, мы действительно троюродные братья с княжичем. Ведь мать Йена родом из Фесса и отец Густава — ее двоюродный брат. Но последний раз Йен с Густавом виделись давно, года три назад, когда между их отцами еще были нормальные отношения.
— Прости, я не узнал тебя сразу.
— Ну да. Я и сам не сразу признал тебя, ты здорово вырос с нашей последней встречи. Слышал о твоих неприятностях. Сочувствую, Йен. Без магии, конечно, жить паршиво. Хотя и с ней тоже не всегда все гладко. Посмотри на меня, — ткнул Густав пальцем в свой лоб. — Из пращи приласкали. И все, я не смог выдать ни одного заклинания. А Бруно у нас вообще не владеет магией.
К нам подошел низкий коренастый мужик, больше похожий на гнома.
— Барон Бруно Болдер, — представился спутник Густава.
Познакомились. Пока представлял Лукаса, Густав рассматривал мои шрамы. У меня вызывал симпатию тот факт, что в его открытом взгляде не было ни грамма брезгливости или отвращения к моему уродству. Судя по воспоминаниям Йена, этот княжич — парень абсолютно безбашенный и избалованный, но со злом и подлостью никогда не якшался. Как и сейчас.
— Куда путь держишь?
— Домой. Возвращаюсь с Острова магов.
— Ну да… понимаю. Торопишься попрощаться со старшим братом? — Увидев мой изумленный взгляд, Густав смутился и его лицо приняло виноватый вид. — А ты разве не знал, Йен? Ульриха ранили в недавнем сражении у речки Золотой, и он сейчас при смерти. Прости меня за дурные вести, кузен. Соболезную вашей потере. Ульрих всегда был для меня образцом настоящего воина.
Я заторможенно кивнул Густаву и растерянно опустился на землю. Княжич тактично отошел в сторону и возвратился к своим спутникам, давая мне прийти в себя. Это что же получается?.. Старший брат Йена вот-вот умрет, и я, считай, еду сейчас на его похороны? А потом мне в голову неожиданно пришла другая странная мысль: так теперь законным наследником Альбрехта Тиссена стану я?! А оно мне надо? И раньше-то князь своего младшего сына не особо замечал, все внимание уделяя будущему наследнику, а теперь, после моего позорного провала с инициацией, — чего мне вообще от него ожидать? Нет, скорее уж следующим наследником станет один из его бастардов.
От таких размышлений мне почему-то сделалось тоскливо на душе. Может, я, Артем, и не знал Ульриха, но с Йеном у них точно были нормальные отношения. Пусть не восторженная братская любовь — Ульрих был слишком суровым человеком для этого, да и разница в возрасте у нас велика, — но вражды между братьями тоже никогда не было. Йен своего старшего брата уважал. Хоть и побаивался немного. Теперь же за меня там даже заступиться будет некому.
