У Яна снова все поплыло перед глазами: искривлялись стволы деревьев, размывалась картинка, плыли корабли, вздымая над волнами драконьи морды, плыли гигантские рыбы, выходили на берег, сбрасывали кожу и становились людьми. Из обожженных кирпичей складывали высокие башни, светящиеся шары носились в воздухе, цвели сады. Каждый мужчина, который чего-то стоил, был воином. Битвы шли непрерывно. Люди проливали кровь, а под вечер рекой лилось самодельное кислое пиво. Они говорили на странном языке, гортанном и отрывистом, иногда шипели, как змеи. Ян не знал этого языка, но смысл слов был ясен ему. Это был прекрасный многозначный язык. Каждая фраза, сказанная на нем, звучала как поэма.
Всплыло диковинное слово «УР.УШ.ДА.УР», обозначавшее шумерский обряд замены души. Людям не хватало времени жизни физического тела. Они хотели продлить существование. Боялись утратить накопленные знания, снова стать беспомощными, бессловесными младенцами, которым нужно начинать путь сначала. Причем у некоторых людей, самых сильных и самых величественных, была особая миссия на Земле, чтобы выполнять ее с честью, им нужно было жить долго и помнить все, чему они научились, что видели и что узнали.
Души стариков переселяли в тела подростков. Выбирали мальчиков не старше четырнадцати лет, девочек не старше шестнадцати. Полгода их подготавливали в строжайших условиях. Морили голодом, держали взаперти, били, лишали сна, обливали холодной водой. Расшатывали их душу, чтобы жрец мог с легкостью ее вынуть. В теле стариков душа и так едва держалась, а в молодых телах пускала крепкие корни. Ни одного корешка души прежнего хозяина не должно было остаться в юных телах, иначе переселенные души начинали гнить, а итог был страшен. Душа распадалась на части в живом, здоровом теле. Тогда человека преследовали сильнейшая боль, безумие, увечья и адские муки, при этом у него не было ни малейшей возможности умереть. Тело превращалось в тюрьму, оно становилось неуязвимым к любым воздействиям. Обезумев от страданий, «переселенцы» топились в реках, бросались вниз с башен, но выживали, а переломы и раны лишь увеличивали их мучения. И так до тех пор, пока последний лоскут души не распадался на атомы. К этому моменту от тела оставался скрюченный скелет, обтянутый изъязвленной кожей.
Детскую душу рассекали на тысячи кусков жертвенным ножом и приносили в дар богам. Но даже если все корни души были удалены и жрец переселял душу в пустое тело, операция далеко не всегда проходила гладко. Из десяти случаев «пересадки» успешными были от силы два. Бывало, что душа с трудом приживалась в теле или вылетала из него, не успев поселиться. Случалось, что юные тела начинали очень быстро стареть и требовался новый донор. Жрецы, у которых операции проходили успешно, запрашивали непомерные пожертвования для своих храмов. И все равно к ним записывались в очередь, богатые и знатные не хотели умирать.
Те, кто нес на Земле особое бремя, не могли положиться на жрецов – слишком велик был процент неудач. И тогда они стали заключать контракты с демонами. Лилу переселяли душу в тело нерожденного ребенка или помогали самым сильным и отважным воинам пройти сквозь Бронзовый дворец и воскреснуть в своем прежнем теле, минуя стадию нового рождения.
Все это Ян понял мгновенно. А еще он понял, что перед ним стоит представитель того самого племени, которое владело особой тайной. И в обмен на эту тайну заключало контракты с демоническими созданиями. Он бросил взгляд на Хински – и увидел его душу, она переливалась такими сказочными цветами, которых Ян никогда не встречал в природе, но кое-где виднелись темные пятна. Душа будто бы была запутана в теле, тесно переплетена с ним. Взять ее не представлялось возможным. Но все существо Яна потянулось к этой душе. Он желал ее. Он хотел забрать ее.
Ашер угадал его желание:
– Я отдам тебе его.
Без лишних слов он шагнул в круг, за спину Хински. Одной рукой схватил его за волосы, запрокидывая голову несчастной жертвы, а вторую на краткий миг завел за спину и тут же провел по горлу Хински ножом. Лезвие оставило за собой тонкий, безупречный разрез. Ашер дождался первого выплеска крови. Тихий толчок замирающей жизни. Подхватил обмякшее тело. Пальцы свободной от ножа руки, точно острые хирургические инструменты, с хрустом проломили грудину и сомкнулись на сердце, Ашер рванул руку – и живое трепещущее человеческое сердце оказалось у него на ладони. Оно еще дышало, еще не остановился бег внутреннего механизма, отсчитывающего секунды жизни. Ашер сделал шаг из круга.
Ян стоял в растерянности. Сначала он хотел было броситься на помощь жертве, но понял, что не может переступить границу круга, для него прочерченная на земле линия была стеной. Он отпрянул. То, что он увидел, было ему отвратительно, но кровь… Кровь была ему приятна. Ашер бросил сердце на землю к своим ногам:
– Возьми. И ты станешь как мы, познав добро и зло.
Ян то ли вздохнул, то ли всхлипнул – знаний о добре и зле ему определенно не хватало. Вот как, оказывается, можно их получить. В сердце человеческом скрыт источник волшебной силы. Все его несчастья мигом испарятся, если он будет отличать правое от левого, добро от зла.
– Поклонись мне, и его душа станет твоей, – произнес Ашер вторую часть формулы господства и подчинения.
Ян видел, как от тела к сердцу протянулись тонкие радужные нити. Нож освободил душу от телесных пут, она медленно фантомом отделялась от тела, но все еще была привязана к сердцу.
Не зная, что делать и как ему быть, Ян шагнул к сердцу, рука сама потянулась к едва дышащей плоти. И тут он понял, что ему придется склониться, чтобы поднять его. Ян замер, обдумывая положение, связь души с сердцем истончалась. Еще чуть-чуть – и она прервется. Все существо Яна кричало о том, что он не должен отпускать душу, это подарок, он должен завладеть ею. Зачем она нужна, он толком не понимал. Но знал лишь то, что хочет ее, хочет, как капризный ребенок – дорогую игрушку в витрине магазина.
Яну вдруг стало очевидным, что ему не стоит склоняться перед этим человеком. В этом случае он получит душу, но потеряет себя. Он выпрямился и отступил назад, продолжая пожирать сердце глазами. Оно потемнело, радужные нити обрывались, как струны музыкального инструмента, они лопались с прощальным стоном. Последняя связь прервалась – и душа растаяла в воздухе, как тает солнечный свет.
Ашер с любопытством наблюдал за лилу. Нет, он не жалел, что тот не поддался соблазну. Скорее, Гильяно был даже горд – ему попался достойный противник, который сумел преодолеть невероятной силы искушение.
– Как твое имя? – спросил он у лилу.
И тот растерялся, не ожидал, что запоздалый ритуал знакомства все же свершится. Он морщил лоб, будто воспоминал, как же его зовут. На самом же деле раздумывал, может ли он назвать свое имя этому страшному незнакомцу или и здесь кроется подвох. Наконец, собрался с духом:
– Ян.
– Ян, – повторил Ашер, – «Бог даровал». Хорошее имя. Особенно для лилу.
«Лилу?» – Ян напрягся. Почему-то в этом слове звучало оскорбление. Этот мужчина назвал его лилу.
– Выходит, ты еще не ел сердец и не пробовал человеческой крови? И никто не давал тебе осколка человеческой души. О том, что такое целая душа, ты не знаешь и подавно. А уж о том, чтобы забрать у человека душу, у тебя даже мысли не возникает. Или однажды ты попытался, но не довел дело до конца?
