Воздух «Ориона» пах смертью. Остро пах сводящим с ума сгоревшим порохом. Пах оружейной раскаленной смазкой и не менее раскаленным металлом орудия. Пах латунью пулеметных лент, звеневших по полу машины. Пах странным потом Мойры, хлеставшей за его спиной очередями захлебывающихся «чероки».
Дуайт оскалился, выхватив темный силуэт, мелькнувший за бортом. Протянул к нему невидимую руку, маня жертву появиться. Выкатиться перед ним, осознанно ожидая прямых попаданий. Смерть, витавшая вокруг, пометила храмовников, подарила их Дуайту. Он знал это точно.
– Дуайт!
Вопль Хави прорвался через грохот пулеметов и звон осколков по броне.
Он успел развернуть башню, понимая риск. Силуэт второго трайка, скользящий по левому борту, неумолимо приближался. Но Хавьер никогда не звал просто так. Дуайт, чувствуя всем телом сумасшедший бег роликов башни, успел… увидеть.
С фронта на них заходили багги. Три машины, сваренные трубчатые каркасы, прожектор на каждой, спаренные авиационные пулеметы. Наемники из Диких банд, еще оставшихся в Неваде. Старые знакомые. Первая машина уже открыла огонь, метя по огромным колесам «Ориона».
Хавьер… Хавьер, не успевший дождаться помощи, атаковал сам. Как мог.
От рывка Дуайт клацнул зубами. Сломал клык. Верхний справа. Мойра, вопящая за спиной, ощутимо ударилась лбом о металл. А вот результат рывка…
Широкий таран-отбойник вошел в лоб не успевшей увернуться машины. Поддел ее, сминая каркас, выбрасывая и сминая двигатель, водителя и станину пулемета. Стрелок успел закричать, широко раскрыв рот и уставившись, казалось, прямо на Дуайта. Разлетелся бензобак, разбрызгивая вскипевшее и вспыхнувшее топливо, густо упавшее на нос «Ориона».
Оставшаяся часть багги, отброшенная назад и вбок, влетела прямо в соседа, заставив водителя выкрутить руль. Легкая машина не удержалась, левые колеса разом оторвались от песка, поднимаясь выше и выше. Багги закрутило, переворачивая, сминая в лепешку. Песчаную пыль, густо взлетевшую вверх, разрезало острым и темным.
Подкравшийся трайк, вылетев через оседающую тучу, разрубил багги пополам, оставив на хищном треугольнике собственного тарана еще живого стрелка.
Дуайт усмехнулся. Койот всегда должен помнить о пуме. И не жаловаться, попав в ее лапы.
Трайк, несущийся сбоку, притерся к «Ориону». Заскрежетало, отдаваясь звоном в ушах. Мойра, отстегнувшись, бросилась вниз, к «минитмену». Выпустила очередь, заругалась, отпустив пулемет. Нашла взглядом Дуайта.
– Я наружу.
Он не понял.
– Храмовники на борту. Двое… может, трое.
– Нет.
И Дуайт спрыгнул вниз.
– Нет, – повторил, глядя в упрямо хмурящееся лицо. – Без меня вы справитесь. Без тебя – нет. В башню.
Очки-маску она протянула ему, уже исчезая наверху. Дуайт замотал лицо шейным платком Хавьера, стащив его одним рывком, опустил маску на глаза и потянул на себя бортовой люк. Ветер ударил струей острого песка. Тьма моргнула и понеслась смазанными линиями летящих по небу звезд.
Он ухватился рукой за скобу, поставил ногу на бортик. Тьма еще раз моргнула звездами и тут же пропала. Заслоненная возникшим в люке храмовником. Дуайт успел лишь уйти с линии огня. Грохнуло, рассыпалось лязгом картечи, разлетелось тонким криком Мойры и еле слышно рассыпалось дробью ее крови. Мир потемнел, окрасился красным, и больше ничего не осталось. Кроме врага. И палицы-мере, прыгнувшей в руку сама собой.
Бить снизу – не самое умное занятие. Но Дуайту, нырнувшему в алую ярость, стало наплевать на умные и глупые стороны. Сотни его предков-арики, воинов Длинного Белого Облака, вели последнего из рода Оаху.
Железное дерево не пробивает сталь. Но сможет согнуть, смять. Или заставит лопнуть, вгоняя в плоть острые рваные когти. Нагрудник храмовника, украшенный узором из латунных завитых линий и крестов, тонко запел, лопаясь у подреберья.
Храмовник, не издав ни звука, блеснул глазами через маску, но не успел помешать. Дуайт выбил из него дух, ударив свободной рукой в голову и приложив ее о борт. Звякнул небольшой круглый шлем, храмовник вздернул обрезанный двуствольный дробовик. Мере прыгнула вбок и вниз, раздробив дерево ложа, кость запястья и три пальца, вогнала в мясо край наручного щитка.
Дуайт взвыл, выхватив из поясных ножен врага его же клинок. Ударил сбоку, втыкая сталь между ухом и челюстью. До хруста, скрипа металла по кости, плещущей крови и тонкого, прервавшегося бульканьем крика храмовника. Отшвырнул его наружу и шагнул следом. Черной массивной тенью прыгнул немыслимым движением влево, хватаясь за первый же кусок наваренного на громаду дополнительного железа.
Пальцы крепко вцепились в скобу небольшой лестницы, он уперся подошвами в тонкий бортик, опоясывающий корпус. Вжался в борт, прикрываясь блоками навесной защиты. Щелкнул карабин металлического троса, закрепленного на борту. Теперь он не улетит… Или хотя бы не потеряет «Орион».
Со стороны трайка, гудевшего в темноте, зачавкало захлебывающимися выстрелами «ли». Пули звякали о броню, рикошетили блестками, вязли в блоках дополнительных экранов. А Дуайт, переждав, уже взлетал на спину колесного монстра.
Вовремя.
Мойра оказалась живучей злобной сукой. Больше никак и не скажешь. «Бушмастер» грохотал, прорываясь через вой ветра в ушах и ответную стрельбу. И тут же, раскорячив толстенные ножищи-корни и почти не шатаясь, грохотал киркой огромный храмовник. Грохотал, лязгал, звенел… издавал оглушающие, рвущие душу звуки. Сбивал крышку запасного люка, стараясь добраться внутрь.
Дуайт, бросаясь вперед и понимая, что амок отступил, порадовался двум вещам. И огорчился одной. Своему здравому рассудку и тупости храмовника. Он сам бы ударил по стволу, пользуясь моментом, пока Мойра отбивалась от двух оставшихся трайков.
Расстроиться заставил улетевший куда-то «кольт». Явно во время прыжков. Твою мать!
Да и радоваться Дуайту пришлось недолго. Детина то ли обладал чутьем дикого зверя, то ли глазами на затылке. Ударить себя со спины, подло, но наверняка, не позволил. Мере загудела, отбитая инструментом. Здоровяк, мотнув двумя хвостами заплетенной бороды, взревел и приложил Дуайта плечом. Пришлось хвататься за первое попавшееся, чтобы не улететь в пустыню. И откатываться в сторону, когда острый стальной клюв выбил искры прямо перед лицом.
Нога, обутая в тяжеленный шахтерский ботинок, впечаталась ему в бок. Хорошо, лишь задела рантом, обжигая болью ребро или два. Ошибиться сложно, какое-то точно треснуло.
Дуайт ответил, как смог. Умудрился ударить локтем в пах и, отброшенный чудовищным весом быстро развернувшегося храмовника, опять полетел в воздух. Приземлился кошкой, лишь держа на весу и отводя назад правую руку с мере. Сдернул платок с лица и задрал маску на лоб. Плевать ему на ветер и песок. Такого врага встречают с открытым лицом. Такому врагу показывают перу-перу, пляску-песнь смерти. Его безумие, приходящее в бою и так долго удерживаемое… только оно сможет стать настоящим оружием.
