— А вот давайте, ножки в люки свесили… — скомандовал он нам. — И вообще, лишние — на хрен с брони! Крамцов, останься, ты здесь места знаешь.
Действительно, я ещё на постановке задачи сказал, что расположение «Рамстора» помню наизусть. Часто сюда ездил, и зрительная память у меня хорошая.
Команду Соловьёва выполнили все, кроме капитана с пулемётом, который, как и я, лишь спустил ноги в открытый люк. Я чуть повернулся левее, взялся за автомат, висящий на груди. Теперь глаз да глаз, особенно когда, объехав по кругу магазин, войдём под мост, а потом окажемся в Химках. Затем я неожиданно для себя вспомнил о видеокамере, которую дала Маша и которая висела у меня поверх разгрузки, откинул экранчик видоискателя, включил и начал снимать. Попросили — надо сделать.
Зомби, направившиеся было в нашу сторону на шоссе, замерли, когда мы тронулись с места, и лишь провожали нас своими тупыми мёртвыми взглядами. Нас отделил от них высокий решётчатый забор, и ближайшие к нему тоже направились в сторону неторопливо двигающейся бронемашины, некоторые тянули руки через решётку.
Спереди хлопнуло несколько одиночных выстрелов из автомата. Это Соловьёв свалил двух мертвяков, бредущих по проезжей части. Машина продолжала описывать плавную параболу, следуя изгибу дороги, слева мелькали металлические прутья, к которым прижимались полуразложившиеся, обвисшие лица тех, кто когда-то были людьми. В воздухе пахло. Пахло смесью мертвечины и всё тем же, каким-то странным, «химическим» запахом, похожим на запах ацетона.
— Ну, чего там? — окликнул меня сзади капитан.
Он смотрел в свой сектор, но ему было интересно, что я вижу. А видел я грузовик, влетевший в стеклянные автоматические двери торгового центра и остановившийся внутри. И не только видел, но и снимал. Вокруг грузовика толпилось немало зомби, часть дверей устояла. Вход состоял из секции ударопрочного стекла, за которой шла двустворчатая дверь, за ней ещё стеклянный простенок, ещё дверь и снова простенок. Последняя дверь с простенком была выбита проехавшим через главный вход грузовиком. Остальные стояли на месте, оставшаяся автоматическая дверь не работала, хотя электричество в магазин подавалось, там горели лампы.
— Метров восемь примерно ширина пролома, — ответил я. — Остальное всё устояло.
— Сколько въездов в подземный гараж? — спросил Соловьёв. — Я всего два насчитал.
— Два и есть. Въезд и выезд.
— Нормально. Теперь смотрите по стенам, чтобы какие-то чёрные ходы не были открыты.
Но и с этим нам повезло. Похоже, что торговый центр успели запереть, и именно поэтому кто-то проломил себе туда въезд грузовиком. Вопрос в другом: а что там после проникновения уцелело? Вывезли всё ценное и полезное или нет? Не идти же туда сейчас на разведку?
— «Ольха», долго вы ещё там? — заговорило радио на общей волне. — К нам тут мертвяки подваливают, так что мы малым ходом в вашу сторону.
— Минуты две, — ответил Соловьёв. — «Сосна», подтягивайтесь.
Справа от меня гулко стукнул пулемёт. Это капитан кого-то свалил, но кого — мне не видно.
— Копыто, сразу за мостом разворачиваемся, — скомандовал майор. — И обратно тем же маршрутом. Всё равно ни черта не разглядим с той позиции.
— Я понял, — ответила затянутая в шлем, маску и большие защитные очки голова.
На мосту-путепроводе, нависающем над дорогой, толкались несколько зомби, смотревших на нас сверху. Не думаю, что они могут кинуться, но на всякий случай я камеру убрал, а вместо неё поднял и взял на изготовку «сто пятый». А то как свалится что-то эдакое на голову и покусает. Хотя меня покусать не так уж и просто. У той же «горки» ткань плотная, палаточная, местами так и в два слоя, руки в «штурмовых» перчатках с наружной защитой, наколенники-налокотники, броник, каска — куда зубами вцепишься? Впрочем, если сверху свалится, то может просто шею сломать.
БТР нырнул под мост, рёв дизеля резким ударом отразился от стен нам по ушам, навалилась темнота, снова сменившаяся бледным утренним светом, шум отступил. Я резко обернулся назад, не отрывая взгляд от моста. Машина отъехала метров на семьдесят, пока не появилось достаточно пространства для маневра. Разворот у «восьмидесятки» тринадцать метров, он, в отличие от нового БТР-90, бортового поворота не знает. Бортовой — это как у танка, когда колёса одного борта крутятся, а второго — нет. Поэтому бронетранспортёр резко забрал вправо, вскарабкался на высокий бордюр, причём так резко, что я услышал стук шлема механа о край люка, снова свалился на дорогу, вскарабкался на следующий бордюр, завершил разворот, после чего я заорал диким голосом: «Стой!», вскинул автомат и прицелился в приземистый силуэт за перилами моста.
— Что за… — не завершил стандартный в такой ситуации вопрос капитан.
На мой крик среагировали, по-прежнему безликий Копыто остановил бронетранспортёр в ту же секунду.
На мосту топтались на месте, глядя на нас, четверо мертвяков. А ниже, почти на уровне их колен, быстро и плавно двигалось нечто непонятное и понятное одновременно, потому что так же плавно и гибко двигался мёртвый Витька-алкаш, сожравший свою жену. И так же двигались те морфы, что встречались нам до этого в наших похождениях. И одновременно с этим… В общем, то, что кралось по мосту, явно намереваясь спрыгнуть сверху, не было в прошлом человеком. Я даже не понял, чем это могло быть раньше.
Тварь остановилась, глядя на нас. Затем лёгким прыжком вскочила на узкие перила и на них застыла, не шелохнувшись, превратившись в изваяние. Невероятное равновесие, так и кошка не сумела бы. Что бы это могло быть?
— Товарищ майор, вы пасите эту заразу, а я поснимаю… — проговорил я, на ощупь отыскивая болтающуюся на груди камеру и включая её.
— Снимай, снимай… — протянул майор, прицеливаясь. — Это полезно, потом все посмотрят… Бугаев, держишь?
— Конечно, — ответил капитан с «Печенегом».
— Давай, по моему выстрелу, — скомандовал Соловьёв. Чувствуя, как у меня дрожат руки, и преодолевая желание отбросить к чёртовой матери камеру, а взамен схватить автомат, я навёл видоискатель на морфа, вдавил клавишу «зума», приближая изображение к себе.
— Снимаешь? — спросил Соловьёв.
— Так точно… — пробормотал я.
Морф охотился на нас. Это было несомненно, потому что его глаза смотрели прямо мне в объектив, а измазанные запёкшейся кровью длинные клыки были оскалены. На что это было похоже? На смесь обезьяны, уродливой собаки и оборотня из фильма ужасов, да ещё с кошачьей гибкостью и грацией. Морда с какими-то странно вытянутыми в стороны ушами, которые постоянно шевелились, гибко изогнувшееся длинное туловище. Мускулистые конечности с обратными суставами, заканчивающиеся настоящими пальцами с мощными когтями. И хвост, тонкий, длинный как кнут и по-крысиному лишённый шерсти. На конце хвоста что-то вроде недлинных шипов.
К нашему счастью, тварь пока не решалась нападать. Не от страха — она явно рассчитывала на то, что мы подъедем к мосту, собиралась свалиться на нас сверху. А мы нарушили её планы, остановились. Что это значило? А значило это то, что моя теория находила очередное подтверждение — зомби и морфы начинали соображать, тварь явно охотилась. Именно «охотилась», а не «нападала», что предполагает куда более сложно организованное поведение. Кто же это был раньше? Собака? Шерсть, ещё оставшаяся на ней, цветом напоминала немецкую овчарку. Но овчарка должна быть раза в четыре меньше, на мой взгляд, морф, сидящий на перилах, размерами и льву не уступал.
