— Нам что-то ещё нужно? — спросила Татьяна.
— Нет, как мне кажется, — ответил я. — У нас есть всё, чего ни пожелай. Даже батареек запасли на пару лет вперёд. И зубной пасты лет на десять.
— Тогда скажи, когда в «Шешнашку» отправимся?
— Не знаю, — пожал я плечами. — Думаю, что через недельку примерно. Или пару недель. Реальность такова, что плюс-минус неделя и даже месяц особой роли не играют, а вот нарваться по дороге на грабителей, например, не слишком хочется. Хочу всё же дождаться, чтобы мародёры с дорог ушли.
— Да они уже ушли давно, как я думаю, — сказала Вика, задумчиво теребя ремень автомата.
— Может быть, — согласился я, но добавил: — А может, и нет. Переждать ещё немного полезно будет, вторую попытку нам никто не предоставит, здесь один подход к снаряду.
— А потом мы куда? — снова спросила Татьяна.
— Надо бы по-хорошему сюда вернуться, — ответил я. — Сообщить, дошли мы или нет. Да и Пантелеев в случае успеха обещал нам пару-тройку домишек вместо орденов. Здесь осесть предлагаю.
— Я не против, — согласилась она. — Уже привыкать начала, и интересно здесь. С одной стороны, страшновато из-за того, что Москва рядом, с другой — скуки не будет. Представь, если мы где-то в тихой деревне устроимся и будем только в огороде копаться…
— И что? — улыбнулся я.
— Как что? — удивилась Татьяна. — Ты что, сам себя не знаешь? Ты же от скуки помрёшь. А тут люди собираются в рейды в Москву ходить, в другие места. Это прямо по тебе.
Я задумался. Который раз уже Татьяна доказывала, что она знает меня лучше, чем я сам. Но пока всерьёз планировать что-то рано. Нам ещё ехать и ехать, весь путь впереди. И вернёмся ли — ещё бабушка надвое гадала.
Вскоре снова пришли машины. Это была уже последняя ходка, хоть мы и уместились в кузове с трудом — всё занимали тюки и коробки. Вокруг машин уже бесновались целые толпы зомби, которых совсем довёл до бешенства вид спокойно болтающихся перед глазами людей. КамАЗы даже немного раскачивались, но вернулись, ревя дизелями, БМП с Ленинградки и БТР сопровождения, прошлись по этой толпе, как утюгом, и КамАЗы пошли следом за ними по образовавшимся просекам.
Скрежеща металлом по бетону, с пандусов парковки вырвались опутанные проволокой МТ-ЛБ, на которые мертвяки даже уже забыли реагировать, додавили тянущихся следом за грузовиками, оставляя за собой след раздавленных тел. Колонна вышла на Ленинградку и пошла прочь от Москвы. «Ашан» был разграблен до основания.
Бенц и Ушан. Винтовары
5 апреля, четверг, вечер
Ещё 25 марта, пока весь мир судорожно искал пути к спасению, Бенц с Ушаном нашли свой собственный путь — на аптечный склад, что затаился в тихом переулке возле водочного завода «Кристалл». Владельцем этого склада была какая-то фармацевтическая импортная фирмочка, в которой кладовщиком работал сосед Ушана. Сам Ушан раньше об этом не знал, его репутация завзятого ширового не располагала к подобным откровениям, да и сейчас сосед поделился информацией не безвозмездно. У Ушана была «Нива», оставшаяся от недавно скончавшегося от сердечного приступа отца, которую он даже не успел ещё продать, и взамен за обещание вывезти его из города Василий (так звали соседа) пообещал ему и его другу Сашке Бенцу доставить их к залежам солутана, «салюта», «сала» — эфедриносодержащего препарата, из которого умный и знающий человек, при наличии компонентов и терпения, способен добыть немалое количество эфедрина, превратив его в винт.
Сосед не подвел. Довёл их до самого склада, открыл его, показав несколько штабелей с драгоценными флаконами, и пока наркоманы чуть не рыдали при виде такого богатства, уехал на их машине, крикнув на прощание что-то вроде: «Чтобы вы, гниды поганые, насмерть здесь сторчались!»
Потеря совсем не старой машины была бы настоящей трагедией для любого другого человека, но не для Ушана с Бенцем. Мертвяков в районе пока было мало, поэтому друзья начали с того, что подломили павильончик неподалёку, снабдившись каким-то хавчиком и сигаретами. Странно, что никто этого не сделал до них, магазинчик был совершенно нетронутым. Так же без приключений они вернулись к аптечному складу, где и заперлись. И растерялись.
Бросить хотя бы часть из неожиданно свалившегося на них богатства друзья не могли. Представить, что ты уходишь лишь с малой долей этого всего в руках, бросая целые штабеля «сала» на произвол судьбы и отдавая его в руки ожившей мертвечины, было невыносимо. Тем более что компонентов, необходимых для варки винта, у них с собой была целая сумка — Ушан, с тех пор, как его вышибли с последней работы, продавал их таким же торчекозникам, как он сам, и с того жил. А огромные коробки инсулиновых шприцов нашлись прямо здесь, словно кто-то с небес решил позаботиться о двух торчках, разложив перед ними все атрибуты райской жизни.
— Ладно, чего церебральным коитусом заниматься? — сказал Бенц. — Сварим давай, а там и видно будет.
— Действительно, — кивнул Ушан. — Чего, смотреть, что ли, на это всё?
Варили первую дозу суетно, быстро — чувствовалось приближение абстяги, которой хотелось избежать. Приход с неё получился ломовой, как дубиной по черепу, и таска короткая.
— Нет в тебе таланта, Бенц, — сказал Ушан через несколько часов, почёсывая тощую руку, напоминающую расстрелянную шрапнелью стену, настолько на ней не было живого места от дырок, язв и фуфляков. — Всё у тебя на волю случая, никогда не знаешь, что сварится. Смотри и умирай от зависти, что может сделать настоящий варщик. Такой, который общается с космосом.
Они сидели в крошечной кухоньке, в которой раньше сосед Василий чаёк себе заваривал на работе, а теперь на столе красовались аптечные весы, склянки и большой двадцатикубовый шприц.
— Ага… космонавт винтовой, — гоготнул Бенц и добавил: — Ладно, вари сам, оценим.
И с этих слов начался невероятный, небывалый, бесконечный винтовой марафон. Варка, приход, тяга, заморочки, глюки, варка, рисование фресок на белых стенах склада, импровизация стихов, песни из космоса, звучащие в мозгу у обоих одновременно, танцы на штабелях солутана, варка, приход, тяга, убегающие вены, слёзы отчаяния в попытках добиться контроля в прозрачной жидкости, перетяги из полноценного медицинского жгута, какого нашлось несколько ящиков, снова глюки, стрёмопатия, вылезающие прямо из белых стен гигантские тараканы, опять варка… Если бы не сумка с продуктами, торчки бы сдохли от истощения, даже винт уже неспособен был поддерживать в них то подобие жизни, которое остаётся такой породе людей.
— В ремиссию надо… — два дня назад прохрипел Ушан. — Сдохнем, мля… Я не то что в вену, уже в руку попасть не могу. Ещё день, и мимо себя самого струной промахиваться буду. Вон в стенку втыкать.
— Я подставлюсь… — тихо заржал валяющийся на пыльных ящиках Бенц, небритый, грязный и вонючий, сверкнув жёлтыми нечищеными зубами. — Меня вмажешь. Всё равно нам отсюда не уйти. Будем втираться, пока кровь винтом не заменится.
