Но вот они вышли с перешейка, вокруг широкая степь, а смерть так и не пришла за ним и его воинами. В голове стало гулко и пусто, дальше он ехал на своём коне, как в полусне.
Только когда достигли развилки караванных дорог и ему доложили, что урусы, наконец, ушли дальше в сторону своего Киева, он почувствовал, – нет, не радость, а скорее полное безразличие, ноги подкосились, а тело обмякло, будто вдруг лишилось хребта.
– Привал, разбить лагерь! – приказал Песах, глядя усталыми очами, как воины сноровисто ставят его римский шатёр. Едва дойдя до походного ложа, он рухнул на него и провалился в небытие. Сказалось невероятное напряжение последних дней.
– Булшицы, к тебе человек с тамгой самого Хамалеха. – Осторожно, но настойчиво тряс его за плечо старший охоронец.
– Какой ещё человек? – пробормотал полусонно Песах.
– Здесь человек самого Хамалеха, – повторил старший охоронец.
– Меня зовут Борух, я советник по особым поручениям нашего могущественного Хамалеха, да продлит Всевышний его дни! – молвил рыжеволосый муж, вошедший в шатёр вместе с телохранителем Песаха. Ловким, почти незаметным движением он извлёк не то из рукава, не то прямо из воздуха золотую тамгу на красном шёлковом шнуре. – Твой дальний родственник, уважаемый рахдонит Гершель обратился ко мне с просьбой помочь, и вот, как видишь, свершилось невозможное. Теперь ты мой должник, Песах! – плутовато улыбнулся рыжеволосый. Он был облачён в одежду, напоминающую купеческую, не такую броскую, но не менее дорогую. – Я повстречал войско кагана Хельги, когда торопился к тебе из Киева. Да-да, из Киева, столицы урусов, – видя недоумение на ещё сонном лике Песаха, продолжал высокий посланник. – Не думай, что мне легко было убедить грозного кагана Ингарда забрать своих злобных псов во главе с Хельгу из Таврики.
– Да, Борух, урусы, в самом деле, ушли, это невероятно. Они не послали в нашу сторону ни единой стрелы! – растерянно пролепетал ещё недавно хмурый и грозный булшицы. – Так это ты… благодаря тебе урусы покинули занятые грады и ушли, не вступая в сражения? – сдавленным от волнения и неожиданной догадки голосом проговорил поражённый Песах.
– Поверь, чтобы убедить злого кагана урусов, мне пришлось очень постараться! – повторил Борух.
– Я верю, я отблагодарю тебя, уважаемый Борух, – прижав правую руку к груди, отвечал растроганный Песах, с трудом поднимаясь со своего походного ложа, на котором он так крепко заснул после стольких переживаний и почти бессонных ночей.
– Так что же ты разлёгся, нужно сочинить героическое послание Хамалеху о твоей блестящей победе и немедля отправить его с двумя гонцами! – Проговорил рыжеволосый. – И давай, распорядись, чтоб нам принесли лучшую еду и вино, надо отпраздновать нашу победу, великий полководец Песах! – воскликнул довольный советник Бека.
Лучшее вино из греческих климатов, фрукты, жареное на вертеле мясо и многое другое появилось на походном столе.
– Знаешь, Борух, – озадаченно начал Песах, – эти мусульмане… мне стоило большого труда удержать этих злобных воинов, но при любом случае они с большой охотой потрошили христиан, как мне теперь оправдаться перед Хамалехом? Боюсь, что если бы я запретил им ещё и это, то они взбунтовались бы, и две сотни лариссиев вряд ли смогли их удержать. Но теперь, кажется, всё кончилось, и мы можем возвращаться? – с надеждой спросил полководец, чувствуя, как с его плеч свалилась тяжкая ноша.
– Нет, уважаемый булшицы, – мотнул головой советник, запивая добрым греческим вином хрустящую плоть жареного гуся, – ты выполнил только половину повеления Хамалеха, – изгнал урусов из Таврики. Но есть и вторая, тайная часть этого повеления. – Рыжеволосый сытно отрыгнул и откинулся на спинку раскладного римского кресла, вытирая гусиный жир с пальцев и уст мягким хлопковым платом. Песах вопросительно приподнял свои тёмные дугообразные брови.
– Какая ещё вторая половина приказа? – осторожно спросил он.
– Та, которую ты уже начал выполнять – сокращение поголовья необрезанных на земле Таврики. Только ты был привязан к кагану Хельги, прошёл за ним по северной части, а большинство городов людей креста и всяких язычников находятся на юге. Так что пора дать твоим гургенским мусульманам порезвиться, как следует. Дикий народ, что мог ты, добропочтенный иудей, сделать с этой ордой, разве что отправить их обратно в Хазарию, но это тебе удастся сделать только после того, как они основательно покрошат необрезанных. Именно своенравие и непокорность мусульман была причиной нарушения договора с урусами, возвращавшимися из похода по Гургенскому морю при хамалехе Аароне, – подмигнул рыжеволосый.
– Ты прав, мусульмане с удовольствием покромсают иноверцев, – осторожно согласился недавний торговец оружием.
– Заметь, уважаемый Песах, как умно Всевышний создал нам для удобства управления народами разные верования! Те же христиане с рвением будут убивать мусульман, язычников, и даже своих же христиан, стоит посеять среди них семена раздора, взаимной ненависти, алчности и гордыни. То же можно сделать и с мусульманами, и с любым из бесчисленных верований, которые Великий Яхве учредил на земле для нашего блага и процветания. Так что пора нам приниматься за выполнение второго поручения Великого Хамалеха, – проговорил Борух, – и сократить поголовье мерзких необрезанных, которые, пользуясь нашей добротой, расплодились на землях Хазарии Таврической.
Песах вызвал тысяцких и отдал приказ возвращаться в Таврику, идя по южному побережью, наводя порядок в каждом городе и селении, какие встретятся на пути. Такой приказ воины бросились выполнять с превеликим удовольствием. Закричали в ужасе женщины, на очах которых убивали их мужей, матери бились в истерике, когда крепкие воины вырывали из их рук детей, забирая их в рабство, а самих женщин тут же насиловали и тоже забирали в полон. Иные из алчных воев расплачивались своей головой за желанную добычу, но это только раззадоривало прочих. Воины с ещё большей злобой набрасывались на селения, сжигая, убивая, насилуя и упиваясь властью над поверженными.
Три больших города, много мелких городков, селений и небольших греческих климатов подверглись жестокому и быстрому разграблению. Песах только следил за тем, чтобы ценное оружие, добытое в ходе отчаянного набега, не проходило мимо его рук. Обезумевшие от ужаса христиане в отчаянии устремились в Херсонес, ища защиты от жестокой резни за его многовековыми каменными стенами, в основании которых покоились большие блоки, сработанные и уложенные с невероятной точностью и тщанием ещё древними таврами.
Взять Херсонес Песаху с его воинами оказалось не под силу, тем более греческий стратигос грозился вызвать на помощь войска империи, а это никак не входило в планы Хазарии.
Вернувшись в Коршу с добычей, Песах налетел на то самое селение, где русы строили свои лодьи. Кроме греческих мастеров и торговцев, в посёлке жили лодейные мастера и подмастерья из русов. Тех, что обитали здесь ещё со времён Олега Вещего, обзавелись семьями и вросли корнем в эту землю. Узрев вооружённых хазар, они стали заслоном у дверей родных жилищ. А уж своими топорами они владели, что добрый едок ложкой, потому за жён и детей своих были полны решимости до смерти сражаться с гургенцами.
