– Хотел вас, братцы, в гости пригласить, да ведаю, как в дальних краях за домами родными да лесами соскучились, Привет князю Жлуду, крепкому старому дубу, здравия ему и согласия в княжестве, здравия и тебе воевода!
– Дреговичи и радимичи тоже без захода в Киев хотят идти, – доложил северянский воевода.
– Добро, они своё дело сделали, а по дани мы с князьями решим позже! – Согласился Ольг, понимая, что чувствуют вои у порога своих земель.
Белохорваты, дулебы и тиверцы ранее других повернули в свои земли. Остались только киевляне с древлянами, да новгородцы с кривичами, чудью и мерей.
Как прознали кияне о приближении своих воев, неведомо, но по обоим берегам Непры, Почайны, Глубочицы и Лыбеди народу было премножество. Радостные крики и возгласы хором и порознь звучали с обоих берегов, не говоря уже о главной пристани в Почайне.
Остававшиеся в Киеве охоронцы Руяра и вспомогательные полки точно исполнили порядок встречи князя и его воевод, которому обучил их начальник теремной стражи ещё задолго до похода на Царьград. В начищенных до блеска доспехах выстроились они у въезда в детинец. Сам богатырь, восседая на крепком коне, строго глядел на своих подчинённых, проезжая чуть сзади и левее князя. Ольг ехал на белом жеребце, могучая стать и седые, выбивающиеся из под шелома власы князя впечатляли не менее чем стать Руянца. По незаметному для других, но понятному охоронцам знаку Руяра, воины трижды прокричали, а точнее прорыкали приветствие Ольгу:
– Слава! Слава! Слава!
А потом отдельно воеводам Фарлафу и Олегу, и отличившимся темникам, и князю Игорю, который оставался блюсти мир и покой княжества. Всё было торжественно и радостно.
* * *
Однако когда Ольг оказался внутри терема, неясное беспокойство коснулось его чуткого сердца. За праздничной трапезой все радостно улыбались, но возникшее мимолётом ощущение не исчезало. Князь занял привычное место во главе стола, рядом слева сидел Игорь с молодой женой Ольгой-Прекрасой, обычно сидевшая подле Ефанда переместилась далее, а её место, по приглашению Игоря, занял воевода Олег.
– Правду рекут, что вам даже не пришлось град приступом брать? – спросила Ольга, бросив быстрый взгляд на воеводу.
– Не пришлось, – ответил Олег-младший, опуская очи на чашу с душистым мёдом, вроде как собираясь с ответом. – Град Византий хоть и велик весьма, да живёт с колёс, вернее с лодий, хотя в граде запасы, само собой имеются, но страх их обуял великий.
– Особенно, – добавил Ольг к немногословному пояснению сына, – когда мы свои лодьи на колёса поставили и, как на волоках обычно делаем, по суше двинулись к их Суду, который они цепью заперли и надеялись отсидеться, а в Суде весь их флот военный и купеческий.
– Скажи, братец, а верно, что ромеи хотели тебя отравить? – Ефанда подняла на брата пронзительные зелёные очи. Тот ещё раз окинул всех сидящих за столом и молвил кратко:
– Хотели, да боги наши уберегли.
– Это же не по-воински, так подло деять, при этом улыбаясь и красно славословя, вместо того, чтобы в честной битве решить, кто сильнее! – воскликнул возмущённый Игорь. – За то рубить их безо всякой пощады надлежит!
– Они торговцы вперворядь, на том и держится Империя Ромейская, потому мыслят и поступают, как торгаши, а у торгашей обмануть да с угодливой улыбкой и лестью залежалый товар всучить – первое дело, – отвечал племяннику Ольг. Ему даже показалось, что горячность и некая возбуждённость племянника исходят не только от коварства греков. – Мы с Руяром тоже вначале, как ты, думали, да Велесдар нас вовремя с небес на землю опустил. Тогда и вспомнили мы, где слабое место у торгашей. По нему и ударили.
– А коли бы не вспомнили? – снова спросила Ольга.
– Тогда бы много народу полегло, очень много, – задумчиво молвил Олег-младший, вспоминая тройные стены Царьграда, против которых стояли его конники.
– Связь с богами у нас крепка, мы их слышим, и они нас, и пока сия связь есть, никто нас не одолеет, за то и сдвинем чары, пока боги с нами, то и победа тоже! – Ольг встал во весь свой богатырский рост и воздел серебряный сосуд с хмельным душистым мёдом. – За светлых богов наших, дарующих нам победы!! – За ним встали все и дружно сдвинули золотые, серебряные, а то и медные чары. От внимательного ока князя не ускользнуло, что чары Ольги и Ефанды так и не встретились друг с другом, хотя с другими звонко столкнулись.
Ольг исподволь приглядывался к домашним, замечая их взгляды, нечаянно обронённые слова или сказанные в запале. Ему не понадобилось спрашивать ни теремных девиц, ни охоронцев, понукая докладывать на других. Кто-кто, а старый изведыватель знал – всё, что люди пытаются скрыть, всегда само наружу выходит.
Уже на другой день после возвращения из похода к Ольгу подошёл сын.
– Знаешь, отец, я не хотел сказывать, но ты Младшему помочь должен, он мне рассказал, что меж Ольгой и тёткой Ефандой разладилось как-то в последнее время.
– Так у них и с самого начала не шибко ладилось, – невесело заметил Ольг.
– Ну да, а сейчас Игорь жалуется на мать, что она за мелочи сердится на Ольгу, а та, в свою очередь, по натуре гордой не слишком покорна свекрови, а Игорь меж двух огней оказался.
– Я уже успел сие заметить, – с горечью отвечал сыну Ольг.
– Отец, может, поговоришь с ними обеими, Ольгой и тёткой Ефандой?
– Подумать надобно, – молвил князь, глядя перед собой. – Жёны – народ непростой, тут с плеча махать, только горше делать, одного разума мало, надобно ещё и сердцем чуять, так что не торопись.
Зайдя к сестре, Ольг молча уселся напротив неё в кресло с конскими головами, вырезанными в виде подлокотников.
– Что случилось, братец, озабочен чем-то? – осведомилась Ефанда, бросив на него короткий взгляд, на мгновение оторвавшись от вышивания.
– Наверное, без помощи твоей, сестрица, не обойтись, – всё так же задумчиво молвил Ольг. – Весть мне с новгородскими купцами передали, что плоха мать наша, да не могу я сейчас поехать, с данью греческой разобраться надо, да и тут дел накопилось. Может, ты к матери наведайся, по-женски помочь, с тебя толку больше будет, чем с меня.
Ефанда ещё раз взглянула на брата уже долгим, несколько угасшим взором.
– Хорошо, Ольг, я поеду, – неожиданно покорно согласилась она, – в самом деле, негоже мать одну оставлять, лет-то ей уже ого-го, а нанятые помощники, они и есть нанятые, не родные ведь. Поеду, не заботься об этом, вот соберусь и отправлюсь с ближайшим караваном купеческим.
– Зачем же с купеческим, не все новгородские лодьи ещё ушли, я как раз кое-какие распоряжения передать должен вместе с частью от добычи греческой, специальной лодьей с охороной надёжной и поедешь, – ответил явно обрадованный быстрым согласием сестры Ольг.
Когда, ещё немного поговорив, брат ушёл, торопясь по делам княжеским, Ефанда проводила его взглядом и, вздохнув, промолвила сама себе негромко.
