– Объединиться надобно с другими родами русской Таврики, может, и Киев о помощи попросить. Там, рекут, новый князь, не то варяг, не то нурман, хазар побил и выгнал, и против греков ходил, – возразил Вергун.
– Да что Киев, он далече, а Хорсунь-град вот он, под боком!
– Но смог же князь Бравлин собрать всю Таврику и разбить греков, что тогда ею овладели!
– Однако после ваш князь окрестился и принял Господа Единого! – заметил тут же Иллар. – Мало того, епископ Иоанн Готский, который был тавро-скифом, перевёл святое Евангелие и Псалтирь русскими письменами! Я нашёл их в Херсонесе и по ним выучил ваш язык и письмо! Я привёз эту святыню вам, чтобы вы могли самолично услышать голос Бога Единосущего на своём родном языке!
Философ велел воинам достать окованный сундук из повозки, открыл его и показал селянам свиток и толстую книгу, сшитую из кожаных листов.
Люди заинтересовались, стали подходить, щупать, смотреть буквы.
– А ведь правда, по-нашему написано, велесовицей нашей! – обрадовано воскликнул молодой знахарь Голубь, бывший у Хорсовита помощником.
– Вот и почитай людям слово Божье, – предложил философ.
Голубь мотнул головой:
– Нет, лучше ты сам.
Иллар сел на подставленный чурбак, на другой положил перед собой книгу, вокруг прямо на траве собрались любопытствующие.
Им странно было слышать знакомые слова, слетающие с уст чужеземца, однако столь же странным казалось и написанное, – не понимали они и половины мудрых слов, перемежаемых такими как «грех», «покаяние», «диавол», «геенна огненная», а также имён инородных, многие из которых были схожи с хазарскими. Много, однако, было и таких слов, как «свет», «дух святой», «троица единосущная», «жизнь вечная». А читал философ так благолепно и вдохновенно, так блистали очи его, что многие подпадали под очарование. Иллар охотно пояснял людям написанное, растолковывал понятным языком все премудрости.
Так продолжалось день, и другой.
Спорили меж собой старейшины, склоняясь кто к принятию чужой веры, кто к тому, что сие есть предательство предков. А за это их поддержки в явском мире не получить более никогда, а значит, тем род свой обречь на погибель.
– Не пойму я, что значит «грех первородный», – ворчал дед Щука. – Как это человек изначально в грехе рождается от прелюбодейства, коли любовь нам дана богами, и рождение нового человека есть величайшее таинство Рода Всевышнего?! А жёны и матери есть наши богини земные, а не существа греховные. И что значит быть «рабом Божьим», коли мы есть дети и внуки наших Великих Родичей – Отцов и Дедов Небесных… Не дойду я умом, хоть тресни!..
– Что-то не хочется мне после смерти вместо нашего Ирия с богами и предками попасть в какой-то «небесный Иерусалим», – молвил Вергун. – Что мне там, русичу, среди чужих родичей делать? О чём беседу вести?
– Философ так красно речёт, и так много ведает, а Византия действительно великая и богатая держава, – возражали другие.
– Мы уже один раз не послушались Иллара, и что вышло? Неужто лепше в рабство хазарское угодить, чем принять дружбу с греками?
– А если нам уйти в горы, в леса и пещеры? – предлагал Гроза.
– С детьми, скотом, скарбом домашним, воинству греческому, мыслишь, трудно будет нас сыскать? – строго спросил наставник.
– Неужто они станут из-за нас по горам шастать?
– Станут. Они многих своих же христиан порезали и потопили только за то, что одному и тому же богу чуток по-разному молятся. Вон сколько греков из-за иконоборчества в наши земли переселилось, – одни считают, что нарисованным богам, называемым иконами, можно молиться, а другие – ни в коем случае. А нас, как они говорят, тавро-скифов, да к тому же некрещёных, греки и вовсе за людей не считают, одним селением больше, одним меньше…
Русы всё больше понимали, что не сегодня, так завтра им быть окрещёнными сим красноречивым греком, потому что куда не кинь, а всё одно клин. Не принять сейчас греческую веру, знать погибнуть от хазар, а не от хазар, так от иных разбойников. Выбор не велик. А помимо того, беспокойство вызывали и воины греческие, которые вели себя пока миролюбиво, но, кто знает, как повернётся завтра, если вдруг Иллар рассердится, что люди не хотят окреститься.
Спорили мужи, жёны, и даже отроки, и начиналось от тех споров меж людьми разделение. Даже недавние побратимы друг другу противоречили, и во многих семьях тот разлад обозначился, пока окончательно не разделилось селение надвое.
На третий день мужики и юноши в чистых белых рубахах собрались на берегу небольшого озерца, образовавшегося из запруды горной речки.
Помощники Иллара поставили два стола на некотором расстоянии друг от друга, на один установили подсвечник с тремя свечами, а на другой положили крест, Евангелие и какой-то ящичек.
Облачённый в невиданные златотканые одежды, Иллар перед аналоем прочёл молитву о том, чтобы быть достойным своей великой миссии. Затем зажёг свечи и стал перед народом.
– Все повернитесь к западу – символу тьмы и тёмных сил, – велел он. – В этом обряде вы должны отвергнуться от прежних греховных привычек, отказаться от гордыни и самоутверждения, и, как говорит апостол Павел, отложить прежний образ жизни ветхого человека, истлевающего в обольстительных похотях. Поднимите вверх руки, как символ вашего подчинения Христу. По словам Иоанна Златоуста, это подчинение превращает рабство в свободу, возвращает с чужбины на родину, в Небесный Иерусалим. Я буду задавать вопросы, а вы должны отвечать: «Отрицаюся».
– Отрицается ли каждый из вас сатаны и всех дел его, и всех демонов его, и всего служения его, и всея гордыни его?
– Отрицаюся, – вразнобой негромко произнёс каждый из стоящих с поднятыми руками. Многие опустили очи долу.
Трижды повторил Иллар вопрос, и трижды глухо ответствовали на него люди.
– И дуни, и плюни на него трижды через левое плечо! – велел священнослужитель и показал, как это сделать.
Люди повторили, дунув перед собой и трижды поплевав через левое плечо.
– Опустите руки. Отрекшись от дьявола, вы встали под защиту Христа, взяв, по слову апостола Павла, щит веры, чтобы возмочь угасить все раскалённые стрелы лукавого. Теперь все повернитесь к востоку. – Люди послушно стали ликом к вечному живому светилу. – Ныне, когда вы отреклись сатаны, разрывая совершенно всякий с ним союз, и древнее согласие с адом, отверзается вам, рабы Божьи, страна света. Повторяйте за мной слова исповедания верности Христу. Верую во единаго Бога Отца, Вседержителя, Творца небу и земли, видимым же всем и невидимым. И во единаго Господа Иисуса Христа, Сына Божия, Единороднаго, иже от Отца рожденнаго прежде всех век, Света от Света, Бога истинна от Бога истинна, рожденна, несотворенна, единосущна Отцу, Им же вся быша. Нас ради человек и нашего ради спасения сшедшаго с Небес, и воплотившагося от Духа Свята и Марии Девы, и вочеловечшася. Распятаго же за ны при Понтийстем Пилате, и страдавша, и погребенна. И воскресшаго в третий день по Писанием. И восшедшаго на Небеса, и седяща одесную Отца. И паки грядущаго со славою судити живым и мертвым, Его же Царствию не будет конца. И в Духа Святаго, Господа, Животворящаго, иже от Отца исходящаго, иже со Отцем и Сыном спокланяема и славима, глаголавшаго пророки. Во Едину Святую Соборную и Апостольскую Церковь. Исповедую едино Крещение во оставление грехов. Чаю Воскресения мертвых и жизни будущаго века. Аминь.
