По окончании чтения Символа веры, Иллар вопросил окрещаемых:
– Сочетались ли Христу?
– Сочетахомся, – глухо бубнили люди.
– И веруете ли ему, яко Царю и Богу?
– Веруем!
– И поклоняетесь ли Ему? – осенив себя крестным знамением, Иллар повернулся в сторону походного алтаря и низко поклонился кресту с распятием.
Люди, неумело перекрестившись, повторили, некоторые остались стоять.
– Поклоняемся! – с нажимом повторил философ. – Сие поклонение необходимо для преодоления своей гордыни и утверждения подлинной свободы и достоинства во Христе. Вы приняли чрезвычайно важное в своей жизни решение, потому как эта клятва дана навсегда. Дальше – только вера и верность, вне зависимости от каких бы то ни было обстоятельств, ибо, по словам Господа нашего Иисуса Христа, «никто, возложивший руку свою на плуг и озирающийся назад, не благонадёжен для Царствия Божия».
Взяв поданное помощником кадило, источавшее ароматный дым, Иллар подошёл к воде и покадил на три стороны. Прочтя молитвословия, священник, наклонившись, трижды перекрестил воду, погружая в неё персты, и, дунув на неё, произнёс:
– Да сокрушатся под зна́мением образа Креста Твоего все сопротивные силы!
После освящения воды он взял сосуд с елеем, также изгнал из него демонов посредством троекратного дуновения в сосуд и троекратного осенения его крестным зна́мением со славами:
– Благослови сей елей силою, и действом, и наитием Святаго Твоего Духа, якоже быти тому помазанию нетления, оружию правды, обновлению души и тела, всякаго диавольскаго действа отгнанию, во изменение всех зол, помазующимся верою или вкушающим от него во славу Твою, и Единороднаго Твоего Сына, и Пресвятаго, и Благаго, и Животворящаго Твоего Духа, ныне и присно, и во веки веков.
Кисточкой с освящённым елеем священник трижды «помазал» воду в пруду, поя: «Аллилуиа».
Затем велел мужикам раздеться и по одному подходить к нему. Макая кисточку в елей, Иллар мазал каждому чело, грудь, спину между лопатками, уши, руки и ноги.
– Помазуется раб Божий… – распевно произносил служитель, – как твоё имя?
– Буслай.
Иллар поморщился.
– Помазуется раб Божий Буслай… Дальше, твоё имя? – вопросил он у следующего.
– Велесдар…
– Будешь Василий! Все, у кого чисто языческие имена, должны их сменить!
– Помазуется раб Божий Николай… Хлыст… Иоанн… Евстафий… елеем радования, во имя Отца и Сына и Святаго Духа, ныне и присно, и во веки веков, аминь!
После помазания Иллар велел всем войти в воду и повернуться к востоку. Потом зычно провозгласил:
– Крещается раб Божий… каждый произнесите своё новое имя, во имя Отца… все с головой погружаемся в воду… Аминь! И Сына… погружаемся во второй раз. Аминь! И Святаго Духа… погружаемся в третий раз. Аминь! Ныне, и присно, и во веки веков. Аминь! Выходите, облачайтесь и подходите ко мне!
Беря из ящичка кресты, Иллар надевал их на шею каждого подходившего мужа. Было несколько медных крестов, которые Иллар привёз с собой, остальные деревянные, которые мужики сами вырезали накануне.
– Иже хощет по Мне ити, да отвержется себе, и во́змет крест свой и по Мне грядет… – пел Иллар чистым и сильным голосом. – Вместе со мной: – Поклоняюся Отцу и Сыну, и Святому Духу, Троице Единосущной и Нераздельной! – священник опять осенял себя знамением и кланялся.
Воины, стоявшие в отдалении, сняв шеломы, слушали привычную для себя молитву на незнакомом языке, и время от времени, тоже крестились и кланялись.
После мужей тот же обряд прошли жёны, им Иллар разрешил входить в воду одетыми.
Многие получили новые непонятные имена – Аграфена, Марфа, Сарра, Юдифь.
В селение возвращались молча, почти никто не говорил. Да и о чём говорить? Многих втайне терзало чувство вины и стыда, хотя иным обряд крещения понравился.
Вернувшись в селение, Иллар перед всеми поздравил новокрещёных, раздал им каждому по монете.
– Итак, ныне вы стали полноправными членами Церкви Христовой, – молвил философ, и теперь сможете приступить ко второму важнейшему из Таинств – Евхаристии, то есть Причащению. Для этого вы должны завтра прийти натощак, ничего не евши и не пивши, ко мне, дабы причаститься святых Тела и Крови Господних.
Отпустив паству, священник уединился в отведённом ему жилище и ещё долго творил молитвы перед распятием.
Вечером того же дня, когда Иллар причастил селян телом и кровью Христовыми, люди, в основном из тех, что согласились пойти под защиту христианского Хорсуня, сидели и слушали мудрые речи философа. Иллар наставлял, что отныне они должны обязательно ходить в церковь Божию, исповедоваться в грехах своих, причащаться, соблюдать пост и учить молитвы.
– В Херсонесе есть люди из ваших, я попрошу их переписать сии Священные книги, и вы сможете читать их. Однако на всех языках слово Христа священно, потому ходите в любую церковь и слушайте службу Божью, и её благодать снизойдёт на вас!
Гроза, стоя поодаль, различал лишь отрывки их долгой беседы. Единственное, что он понял, кроме наставлений грека о правильном исповедовании новой веры, которая уже давно в Греции, Риме и большей части Европейской земли принята, и которая даст защиту надёжную, это то, что философ склонял новокрестившихся селян срубить Священный Дуб!
– Негоже человеку поклоняться древу, которое богом создано для того, чтобы гореть в очаге, да для изделий разных, человеку для жизни необходимых, предназначено. Негоже ему требы возносить и молитвы, как настоящему богу, ведь Бог один на земле и в небе, это Иисус Христос! – восклицал Иллар. – Ныне вы отрешились от дьявола и злых козней его, не вводите же себя и других во искушение, исторгните древо сие из земли и сердец ваших, дабы там поселилась только любовь к Христу! – очи проповедника блистали, он вдохновенно приводил словеса из христианских писаний, стараясь получше исполнить свою великую миссию просвещения заблудших, ведь ему, как и Богу-Христу в часы его земной жизни, исполнилось тридцать три года. Чем больше говорил философ, тем более возгоралась его вера в то, что он поведёт за собой тысячи, нет сотни тысяч бывших язычников. Ещё немного, и эти тугодумы, эти Фомы неверующие поколеблются в своём варварском невежестве… Но опять старейшины задавали свои простые вопросы, например, если надо верить в Христа, зачем обязательно уничтожать священный Дуб, чем он виновен перед его Христом?
Волнение перехватило горло, Иллар закашлялся и раз-другой хватил ртом воздух, настоянный на ароматах горных трав. Его стала брать досада, а потом и греховный гнев. Долгие годы отказа от всего, – книги, книги, книги, уроки диалектики и риторики у самого Фотия в училище Магнавра в Константинополе, языки, священное писание, история, философия, теология. Он учился не просто прилежно, он старался впитать знания, как сухая губка, отрекаясь от юношеских забав и игрищ. Отказался от выгодного брака с дочерью канцлера, от карьеры на государственной службе, отказался от всего, уединившись в монастыре, не признаваясь себе, что виной всему стало чьё-то случайно оброненное замечание: «посмотри, как этот юноша похож на образ Христа». Это врезалось не в память, нет, это проникло в плоть, в кровь, в его дух и жилы, и он стремился быть лучшим и достойным. Он потерял своё здоровье, день и ночь корпя над свитками в библиотеке, вдыхая их пыль и плесень, которая навсегда отравила его лёгкие, и всё это лишь для того, чтобы ограниченные повседневной мелочью людишки, не знающие ни священного писания, ни мудрости древних философов, ни тайн споров великих теологов, чтобы эти варвары сейчас сидели перед ним и в первозданной тупости вопрошали, почему они должны ради Иисуса срубить свой дьявольский дуб?!
