Посланцы доложили, что древлянского князя в граде нет, значит, с поля сражения под Киевом он бежал не сюда.
– Может, он в Житомель рванул, в Овруч или ещё в какой из древлянских градов? – предположил воевода Бобрец.
– Вряд ли, – возразил молодой волхв Могун, – мы прежде с отцом Хорыгой бывали в сих землях. Тут люд вольный, живут не столь богато, как торговый Киев, но чужих указок не любят. Старинный уклад князья до сих пор блюдут и, как когда-то в остальной Руси, прозвище носят по матери. Воевать не шибко охочи, но коли надо, сражаются отчаянно. Но более всего боятся они позора перед общиной и родом своим. Оттого полонники и кидались на копья и клинки дружины нашей. Потому и князь их не пойдёт искать укрытия в одном из избравших его княжеств, не стерпит позора такого, лепше в Моравию сбежит.
– Отчего же именно в Моравию? – спросил воевода Варяжской дружины Фарлаф.
– Оттого что с моравами у древлян давние связи – и торговые, и военные, и жён князья часто берут из их княжеских дочек.
– Моравия почти сплошь христианская ныне, – добавил волхв Велесдар, – а пасторы там римские, вот отчего именно сюда подался из Киева сей Энгельштайн.
– Хм, коль они такие самостоятельные, отчего так легко на уговоры сего пастыря поддались и на Киев пошли? – снова недоумённо спросил Бобрец.
– Так они супротив силы силой отвечать привыкли, а пастор не силой, а лестью да хитростью их обманул, – пояснил Могун.
– Речёшь, горячи, но стыда более всего боятся… Что ж, на том и будем стоять и силою кичиться особо не станем, – молвил князь Ольг, глядя на закрытые врата града, на отвесные скалы по берегу реки Уж, и высокий крепкий частокол из заострённых дубовых стволов, низ которого прочно был обложен глиной и камнями. Сам частокол был возведён на высоком валу, а перед ним был широкий ров с водой.
Искоростеньцы, скрывающиеся за деревянными стенами, хорошо видели своих полонённых собратьев, стоящих с опущенными головами.
– Бобрец, пошли-ка самых спокойных переговорщиков, чтобы передали горожанам, – мы пришли с малой дружиной, потому как град их брать не сбираемся. И напомни, что это древлянская дружина пришла к Киеву, чтобы захватить власть в нашем граде. Скажи, что я, князь Новгородский и Киевский, не стал карать их сородичей, а самолично пришёл сюда, дабы все узрели суд праведный под дубом Перуновым, как предки наши вершили.
Трое воинов – два пожилых и один молодой – с копьями, на которых были повязаны белые платы, отправились пешком к граду.
После недолгого разговора открылась малая калитка, вышли несколько древлянских воинов и вынесли лодку. Один сел на вёсла, перевёз переговорщиков через ров, и они скрылись в калитке. Посыльных Ольга долго не было, наконец, они появились, за ними трое древлян, одетых по боярскому чину. Шестеро переплыли ров в обратную сторону.
Двое древлян оказались искоростеньскими боярами, а третий князем соседнего града.
– Что же это вы, верховоды древлянские, род свой и пращуров позором покрываете? – спросил сурово Ольг, сверля своим волховским взглядом пришедших. – Я слышал, что древляне вольный народ, а ныне узнал, что вы покорно пошли за чужинским пастором, который веру нашу древнюю не уважает, а нас всех – и полян, и древлян, и прочих – считает варварами. А вы вместе с ним пошли на братьев своих…
– Не все пошли, только искоростеньские, – угрюмо ответил Ольгу князь. – Я за своих житомельских могу руку на отсечение дать, что не ходили на Киев, нам работы дома хватает, жито вон скоро созреет, не до войны нам.
– Да и с Искоростеня не все бояре поддержали сей поход, – буркнул боярин, хмуря брови и пряча свои синие, как лён, очи.
– А древний кон, небось, помните, – сурово продолжал киевский князь, – что за деяния каждого весь род в ответе. Так вот я и пришёл к вам с вашими предателями, хотя мог их в Киеве казнить, а вы предо мной и своими же изменниками ворота заперли, будто я вас воевать пришёл. Коли рати желаете, можно и повоевать, но мне дружина моя, как и вам ваша, для отпора от настоящего ворога, – хазар, булгар, печенегов и многих других нужна. К тому ж князь ваш сбежал, чуя, что не по Прави свершил. Так что вы, верховоды древлянские, посоветуйтесь со старейшинами и решайте сейчас, иначе разговор совсем иным будет…
Искоростеньские посланцы ушли, потянулось ожидание. Олеговы воины стояли в прежних порядках, не расходясь и не нарушая строя. Из-за частокола всё чаще выглядывали древлянские охоронцы, нёсшие службу на стенах.
Ближе к полудню врата града раскрылись и древляне опустили мост.
Конные воины киевской дружины стали с двух сторон, образовав проход, и по нему побрели полонники, прямо к центру града, к торговой площади.
Наконец показался сам князь в сопровождении темников, воевод и охоронцев во главе с могучим Руяром. Он обвёл взглядом угрюмую площадь и, привстав в стременах своего крепкого коня, молвил.
– Нынче иные древлянские князья и бояре с воями своими, по наущению чужеземного пастора именем Энгельштайн, решили захватить власть в Киеве, да не вышло. А отчего именно сейчас они решили это сделать? – князь остановился и ещё раз оглядел площадь и стоящих пред ним искоростеньцев. – Да оттого, что другие враги Руси, руководимые из Константинополя, должны были меня убить. Только боги наши русские оказались сильнее чужинских. Многие нынче, те же франки, которые германцы и саксы, византийцы, хазары и прочие кочевые народы на земли наши зарятся, да захватить их теперь нелегко, оттого что соединилась Северная Русь с Киевской и стала ещё крепче. И стараются недруги её разделить, вот и посылают к нам своих Энгельштайнов. У моря Варяжского многие могучие племена моравские из-за разделения своего онемечены ныне, северные племена под хазарами, и остальную Русь сия же участь ждёт, коли не соберёмся мы в один крепкий кулак да не дадим ворогу по зубам его жадным, – князь снова помолчал, давая время понять и осмыслить сказанное, ведь в обыденной жизни каждый думает о своём, а о едином помыслить забывает. – Сегодня ваши начальники оказались пособниками врагов Руси, оттого будут покараны строго, по конам Рода нашего. – Площадь замерла, голос князя с последними словами вознёсся над ней, как карающий топор. – Властью княжеской повелеваю бояр и начальников – от воеводы до тысяцкого – из тех, что с дружиной княжеской в бой вступили, казнить как предателей и пособников вражеских прилюдным отсечением голов на площади. А легат Римской церкви именем Энгельштайн, который князей ваших на предательство сподвиг, а ещё раньше замыслил убийство Новгородского князя Рарога, подлежит повешению вместе со своими помощниками.
По толпе горожан прокатился скорбный вздох. Родственники тех, кто оказался среди приговорённых к казни, запричитали, завопили.
Воины принялись отделять приговорённых от общей толпы полонников.
– А что с остальными воями будет?! Остальным-то что?! – послышались испуганные выкрики из толпы горожан и огнищан. Князь поднял руку в боевой рукавице, и шум на площади стих.
