– Так теперь, выходит, печенеги могут не пойти с хазарами против нас? – блеснув очами, молвил Ольг. – Заполучив сына, печенежский хан опять стал свободен, как дикий скакун, и, наверное, помышляет, как бы самих хазар «пощипать», после того, как они ослабнут в битве с нами. Видал, княже, какие изведыватели у нас, поди сыщи таких, в огне не горят, в воде не тонут! – сияя очами от гордости за своих собратьев, оборотился Ольг к Рарогу.
– Великое дело вы сотворили, изведыватели! Красно дякую вам от лица всей земли Новгородской! – молвил Рарог и крепко обнял Скомороха.
– Княже, воевода, – попросил Скоморох, повернувшись к Ольгу, – дозвольте печенега в изведыватели взять, с Кулпеем за последнее время крепко сдружились, ведь и в хазарский стан вместе проникали, и от его соплеменников отбивались, а потом сюда через сколько преград и опасностей шли… Ничего, вроде надёжный.
– Печенег пусть останется, битва покажет, на что он способен, – решил князь. – А Молчуна знахари посмотрят и скажут, отправлять его в Ростов немедля или в какой ближайшей веси до нашего возвращения оставить надобно, – молвил Рарог, – да и Ерошку с ним тоже, нечего ему тут на смерти многие глядеть, мал ещё! Всё, по коням!
* * *
Тархан Исмаил, как его называли хазары, хотя настоящее имя хазарского воеводы, как и у других вождей Каганата, было иудейским и звучало как Самуил, ехал верхом среди своих темников. Их догнал начальник Тайной Стражи. Одного взгляда, брошенного Исмаилом, было достаточно, чтобы понять: случилось что-то неприятно-неожиданное.
– Тархан, – взволнованно проговорил главный разведчик, – только что прискакал гонец от вятского тудуна и сообщил, что конница кагана урусов Ререха перешла через Оку и движется навстречу нам. Они уже в верховьях Дона!
– Откуда каган урусов узнал о том, что мы идём на него, и как он успел так быстро собрать большое войско?
– Думаю, у Ререха тоже есть тайная стража, – глухо ответил глава разведки, – только как теперь сообщить эту неприятную весть Каган-Беку?
– Неприятную весть, говоришь? – темнея от ярости, проговорил тархан. – Ты понимаешь, может случиться так, что мы сами, без местных тарханов, их конницы и пеших воинов окажемся перед его войском?! Да за эту неприятную новость можно лишиться головы! Где была твоя Тайная Стража, почему ты не предупредил, что Ререху всё известно о нашем походе?
– О том, что урусы собирают силы у Ростова, я докладывал, но никто не мог и подумать, что они пойдут навстречу нам! Ререх укреплял границу по Оке и там собирался встретить наших воинов.
– Я помню, об этом сообщала твоя никудышняя служба, но всё оказалось не так! – вскричал разгневанный Самуил. – Мы сейчас пойдём к Каган-Беку, и ты сам доложишь ему эту новость, – сузив пылающие злобой очи, прошипел в самый лик главному изведывателю тархан, обдавая его неприятным зловоньем изо рта.
* * *
Грозный Бек был вне себя от ярости, узнав, что войско кагана урусов идёт ему навстречу.
– У меня нет Тайной Стражи, – кричал главный повелитель хазарского войска, – у меня вместо неё стадо тупых никуда не годных ишаков! Как ты смел привести в мой шатёр изменника? – набросился Бек на Исмаила. – От этих слов владыки холод потёк по позвоночнику начальника Тайной Стражи, он даже прикрыл очи, ощутив прикосновение самой смерти. Бек был взбешён и, вскочив с шелковых подушек, ухватился за свой великолепный персидский клинок с множеством драгоценных камней, вправленных в ножны и рукоять. Сейчас один взмах, и… шею начальника Тайной службы свело в том месте, где в любое мгновение её мог коснуться своим серым узором булатный клинок. Всё остальное отступило и стало похожим на сон, – мягкий, глухой и податливый, как пуховая перина владыки. Однако смерть от кинжала была бы слишком почётной и лёгкой, да и не любил Бек заниматься этим сам. – С живого… снять кожу, посолить и повесить на солнце… чтобы все видели и знали: Каган-Бек не прощает оплошностей, сопоставимых с изменой…
Кажется, Бек ещё что-то говорил, а может, это был короткий миг потери сознания, после чего начальник Тайной Стражи навсегда покинул не только шёлковый шатёр Бека, но и пыльную степную землю под бездонно высоким небом.
– Византийского стратигоса сюда, немедленно! – бросил Менахем после того, как главу Тайной Стражи увели на казнь.
Стратигос вошёл в шатёр Бека, одетый в прекрасную золочёную византийскую броню с орлами на груди и шеломе. Наброшенный на плечи красный шёлковый плащ выделял его среди прочих воинов. За господином следовал его старый верный советник и переводчик.
– Войско урусов идёт нам навстречу, что думаете делать? – строго спросил владыка.
Тархан со стратигосом переглянулись.
– Каган урусов Ререх отважен и смел, но он морской воин, – начал Самуил. – Кроме опытных батыров из нурман и вагров, у него много ополченцев из местных диких племён – охотников, рыбаков, кузнецов, но не воинов. – Самуил незаметно бросил взгляд на лик Бека и, удостоверившись, что тот слушает, продолжил, всё больше воодушевляясь: – У них есть и конница, Великий Бек, но её не так много, и их лошади не могут сравниться с нашими. Мы не будем сражаться с ним на море, где он силён, а на поле, где сильны мы.
– Думаю, на поле сражения словенский каган поставит в центр свои лучшие тьмы, а крылья его войска будут составлять как раз менее опытные, – через переводчика продолжил мысль стратигос, довольный тем, что хазарский тархан, обладая изрядной хитростью, но лишённый стратегического таланта, хорошо запоминает то, что ему было сказано ранее, и не добавляет своего.
Каган-Бек вернулся на подушки и принялся отщипывать виноград с серебряного блюда. Снаружи доносились нечеловеческие вопли казнимого, но лик владыки оставался непроницаем.
– Мы ударим в центр, – уверенно продолжал развивать стратегический план византиец, – а потом начнём отсекать и охватывать их крылья, тогда они и пустят в дело свою немногочисленную конницу, чтобы сохранить крылья и не дать окружить себя.
– Тогда мы навалимся сразу всей своей мощью и покажем морскому воину, как умеют сражаться степные аскеры! – торжественно и гордо произнёс слова из долгих поучений стратигоса главный хазарский воевода.
– Хорошо, идите! – отпустил их Бек, и для тархана не было слаще тех простых слов, дарующих ему жизнь и волю.
Глава двенадцатая
Рюриково поле
Сражение с хазарами у Чёрной Калитвы. Бек Менахем и тархан Исмаил. Засадный полк Ольга. Бобрец и Сила. Рарог тяжело ранен. Ольг дарует византийцу свободу. Перемирие. Две Души Юмаланлинд.
Новгородские тьмы выстроились Птицей, в Голове которой стали железным клином бывшие викинги под командой темника Свена. Сзади, в Сердце – Ладожане, самые опытные и хорошо вооружённые после нурманской тьмы. Справа и слева – бодричи, поморяне, полабы, многие из которых пришли вслед за дружиной Рарога, по мере того, как теснили их на родине даны, саксы и франки. Никому не подвластные голубоглазые русоволосые кривичи стояли рядом со столь же непокорной беловолосой и светлоглазой чудью. С умыслом поставил их так князь, помня о старом соперничестве.
