– А ты думал, что мы хищные звери? Мы на добро добром отвечаем. Садись, эта река тебя прямо в твой родной Понт Эвксинский донесёт, а там отправишься в свой Константинополь.
– Нет-нет, мой спаситель, я в каком-нибудь таврическом климате осяду! А то, пожалуй, лучше в Фанагории, это наш греческий полис, – растроганно ответил старый воин, и голос его задрожал. – Как много случилось за этот бесконечно долгий день! Я даже не знаю, как тебя зовут, чтобы молиться за тебя.
– Вот твой кинжал, а ножны от него у меня останутся. Вдруг приду я или какой мой друг с этими ножнами, помоги ему, как я тебе помог, это и будет лучшей молитвой. Ну, прощай! – И Скоморох оттолкнул от берега лодку ещё не пришедшего в себя Полидоруса.
* * *
– Воевода, уже темнеет, что делать, преследовать хазар или подождём до утра? – спросил полутемник Бобрец, подойдя к Ольгу.
– Пока здесь лагерем станем, а утром решим, сейчас раненых сыскать надобно, помощь оказать, коль ещё можно.
Утром после построения оставшихся в живых воинов и славления бога Перуна за помощь в победе над хазарами, воевода созвал темников на совет.
– Что делать, братья, князь Рарог ранен, нам с вами решение принимать. Хазары разбиты, но их Каган-бек и главный тархан бежали. Возвращаться в Ростов, чтоб князя нашего быстрее доставить на лечение, или идти в погоню за беком?
– Идти на их Итиль и разнести его в щепки! – молвил воевода кривичей.
– До Итиля далеко, – возразил чудский предводитель, – пока дойдём, они много воинов собрать могут, а у нас почти треть раненых и убитых.
Его поддержал и Свен.
– Если бы князь мог говорить, он бы сказал: «Сокол бьёт врага на лету!» Нужно немедля начать преследование врага и добить его в их столице, где они наших купцов порезали! – решительно возразил Борислав.
В это время дозорный сотник, подскакав к воеводам и темникам, изрёк:
– Хазарские конные вои показались с белыми полотнищами на копьях. Переговоров хотят. Желают говорить с каганом урусов Ререхом.
– Князь-то в сознание не приходит, как же он с посланцами кагана говорить будет?
– А сам-то кто этот хазарин, что желает говорить с самим князем? – недовольно спросил воевода кривичей.
– Тархан Самуил, воевода главный по-нашему.
– Ага, – молвил Борислав, – тогда с воеводой Ольгом пусть и речи ведёт, не дорос ещё лицезреть князя Новгородского.
Воевода Ольг с несколькими темниками верхом встретили пышно одетых хазар на прекрасных койсожских конях. Кроме самого тархана Самуила и семи знатных хазарских вельмож, средь переговорщиков был и человек славянского вида, хотя тоже в хазарской одежде, но попроще, скорее всего толмач.
– Я тархан Самуил, от имени божественного Кагана земли хазарской и Великого Каган-Бека, хочу говорить с доблестным новгордским тарханом.
– Чего хочет Каган-Бек? – пристально глядя в очи хазарского вельможи, мрачно спросил Ольг.
– Великий Каган-Бек желает знать, почему Новгородский князь Ререх пришёл на земли, подвластные Хазарии, и напал на нашу конную дружину, что пришла навести порядок в своих землях? – перевёл славянской речью слова тархана толмач. Воевода и темники растерянно переглянулись.
– Эка хитёр лис хазарский, – с искренним возмущением шепнул воевода кривичей, – враз из волка хищного агнцем невинным оборотился…
– Послушай, воевода, – негромко промолвил нурманской речью Свен, – этот тархан как будто учился хитрости у нашего Финнбьёрна, у того тоже всегда были виноваты купцы, которых он грабил.
– Реки своему воеводе Самуилу, князю Рарогу ведомо, что в верховьях Дона должна была его конница сроиться с тьмами местных тудунов, а потом пойти войной на Новгородчину.
– О достойнейший тархан Ольг, у тебя неверные сведения, отруби голову тому, кто распространяет столь зловредные слухи. Сам божественный Каган и великий Каган-Бек всегда с уважением и восхищением относились к победам кагана Ререха, настоящего батыра и покорителя морей. Каган-Бек не винит кагана Ререха и его доблестного тархана в сей стычке, что произошла по недоразумению. И предлагает разойтись с миром и добросердечием, не держа друг на друга злобу.
Русы снова возмущённо переглянулись.
– Да он никак собрат Ас-скальда! – воскликнул возмущённо Ольг по-нурмански. Хотел ещё что-то молвить, но сдержался и, обуздав чувства, заговорил ровно и внушительно: – Князь Новгородский Рарог тоже желает жить со всеми в мире и дружбе, что он сумел доказать своим соседям: скандинавам, франкам, и прочим. Все его поняли и нынче более не пытаются силой оружия решать с ним дела. Отрадно, что сии же мысли отныне посетили мудрейших Кагана и Каган-Бека. Но кроме добрых слов, нужны ещё и добрые дела. Князь Рарог не считает таковыми недавнюю резню новгородских купцов в Итиле, или случаи, когда наших купцов не пропускают, грабят, а то и убивают в Каганате по пути в Асию.
– О храбрейший тархан Ольг, однажды был такой досадный случай, когда разгневанные итильцы, в отместку за то, что новгородские купцы зарезали несколько хазарских купцов, начали мстить им, но то была случайность. Купцы часто режут друг друга…
– Мне ведомо, кто устроил эту случайность, уважаемый тархан Самуил, – грозно молвил Ольг, глядя столь выразительно в очи Самуила, что тот вмиг уразумел: урус в самом деле знает всё. – Если почтенный тархан или Каган-Бек сомневаются в правдивости моих слов, то мои воины готовы продолжить свой путь к Итилю и показать на месте, кто кого резал. Только боюсь, мои воины, – он многозначительно взглянул на своих темников, – могут от этого ожесточиться и слишком горячо повести себя в Хазарской столице.
– О досточтимый тархан Ольг, Великий Каган-Бек покарал за это самого начальника нашей Тайной Стражи и приказал снять с него живого кожу, его уже доедают черви. Мы хотим со всеми жить в дружбе. Ваши купцы, как и раньше, беспрепятственно могут ходить по Идели в Хазарское море. Великий Каган-Бек предлагает в знак уважения к кагану Ререху богатые дары – золото, серебро, тонкие павалоки из Асии, а вы отпустите наших пленных.
– Вообще-то пленных можно продать и подороже, – недовольно проворчал Свен.
– Можно, – кивнул ему воевода, – только их ещё нужно доставить на рынок рабов, часть ранена и может умереть по дороге, да ещё и кормить надо, не забывай.
– Легче везти с собой золото, серебро и паволоки, чем тащить пленных, – подытожил чудский воевода. – Да и мирные отношения – добрый задел для торговли.
Остальные поддержали его.
– Добре, тархан Самуил, – закончив быстрый совет, молвил посланникам Ольг. – Передай Каган-Беку, пусть обмен дарами и пленными состоится завтра на этом месте в это же время.
По обычаю, в знак подтверждения доброй воли, воевода вручил тархану свой добрый болотный меч, а Самуил подарил Ольгу чудного койсожского коня золотистой масти.
