Народы варягов-русь составляли четыре крупных племенных союза: вагры, ободриты, руги (раны, руяне) и лютичи (или вильцы). Все они были удачливыми и храбрыми воинами, мореплавателями, земледельцами и торговцами. Ходили в разные земли, были хозяевами на своём море, названном по их имени Варяжским, а торговый путь из Балтики в Византию именовался путём из Варяг в Греки.
Однако ободриты и лютичи находились в противостоянии и вели друг с другом бесконечные войны, «из-за давней вражды», как отмечают франкские хроники. Не в этом ли кроется разгадка древней летописи, повествующей сначала о приходе варягов и наложении дани «по беле и веверице» на чудь, словен, мерю, весь и кривичей (859 г.), затем об изгнании варягов (862 г.), и тут же о призвании на княжение Рюрика с братьями.
Воюя против соседей, лютичи вступали в союз с данами и саксами, а ободриты были союзниками франков. Посему неудивительно, если те же лютичи или руги, на долю которых приходилась третья часть всей воинской добычи, ходили за данью к словенам на Новгородчину. «Русы нападают на славян, – свидетельствует Ибн-Русте, – подъезжают к ним на кораблях, высаживаются, забирают в плен…» Гардизи сообщал о русах следующее: «Всегда сто-двести из них ходят к славянам и насильно берут с них на своё содержание, пока там находятся… Много людей из славян…служат им, пока не избавляются от зависимости».
Так что иные из варягов не брезговали сходить за данью к своим родичам. Поэтому новгородские посланники и обратились за помощью к князю Рюрику, происходившему из ободритов, тех варягов-русь, кто мог судить «по Ряду и по Праву», и дать достойный отпор прочим охотникам за данью.
Не менее загадочной фигурой является и киевский князь Аскольд, полемика о котором начинается с его имени (от скандинавского Haskuldr до племенного самоназвания поднепровских жителей «сколотов»), продолжается вопросом «тандемного» правления с киевским князем Диром, и заканчивается смертью от руки Олега Вещего за самозванство («не князья вы, и не княжьего рода»).
Есть смелые предположения Б. А. Рыбакова о наличии в Древней Руси «Аскольдова летописания», сведения из которого и дошли до нас в составе Никоновской и Иоакимовской летописей. В них содержатся уникальные сведения о событиях 870-х годов: бегство части новгородской знати от Рюрика к Аскольду в ходе борьбы за власть в Новгороде, гибель сына Аскольда в борьбе с болгарами в 872 году, походы Аскольда на полочан в 872 году, кривичей (где Рюрик посадил своих наместников) и печенегов в 875 году. А поход руси на Царьград (860), отнесённый Повестью временных лет к 866 году, датирован 874–875 годами.
Многие из этих, вероятно, неоднозначных фактов мы позволили себе использовать в данной книге, о чём и извещаем читателей, дабы они не упрекнули нас в голословности и надуманности.
Тем не менее, просим учесть, что данный роман – не документальное историческое исследование, а художественное произведение, ставящее целью показать общую картину становления Новгородской Руси и её взаимоотношений, прежде всего, с Балтийской и Киевской Русью в середине-конце IX века н. э.
С глубоким уважением,
Юлия и Валентин Гнатюк
Пролог
Болотный меч
Добыча руды в болоте, куда ударила Перунова молния. Изготовление особого меча, который Годослав, ободритский князь, кладёт в колыбель своему сыну Рарогу.
Ночь, ветреная и сырая, разразилась невиданной грозой. Вместе с небесными потоками к земле время от времени неслись раскалённые добела Перуновы стрелы. Одни, полыхнув вполнеба, гасли, утратив огненную силу, другие вонзались в земную твердь, отдавая ей свою небесную мощь. Вокруг так грохотало, блистало и щедро лило, что, кажется, всё живое от страха схоронилось в своих норах, дуплах, пещерах.
Но вот на взгорке у края болота послышалось движение и чей-то говор. Кто из смертных живых существ осмелился выйти прямо под грозные огненные стрелы могучего Бога?
Ватага рудокопов на берегу вовсе не замирала от благоговейного страха, но, напротив, радостно и возбуждённо обменивалась возгласами, будто заряжаясь грохочущей мощью неба. Хлёсткие струи дождя с шумом ударяли в плащи из рыбьей кожи, но люди зорко следили, куда ударят те божьи стрелы, что достигали заливаемого потоками тёмного лика земли.
– Эх, братья, знатно отец наш Громовержец небеса разверз своими огненными мечами, льёт-то, льёт как, будто всю небесную влагу на землю решил низвергнуть! – воскликнул, перекрывая небесный грохот и водный шум, коренастый рудокоп.
Огненные сполохи то и дело вырывали из темени очертания деревьев, островков, кочек. Наконец, главарь ватаги взволнованно указывает рукой туда, куда раз и другой ударил целый пучок Перуновых стрел.
– Вон, у той одинокой осины, – радостно кричит он, – видали, как садануло-то? Целый сноп божьих молоний!
– Видали, Рудослав, как не узреть такое. Слава Перуну огнекудрому, подал знак заветный… – взволнованно заговорили разом несколько голосов. – Айда к лодье, живее!
– Навались, други, на вёсла, одесную держи, ещё чуток, вот теперь ладно, так и правим! – перекрикивает шум грозы уже сорванным голосом радостный Рудослав.
Отчаянные рудокопы тут же плывут к тому месту, видят горящую осину на небольшом холмике. Высаживаются на островок, достают заступы и проворно копают ещё тёплую грязь у корней.
– Чего застыл, Хлыст, – окликает старый рудокоп молодого долговязого отрока, – отмечай ямками руду болотную!
– Так ведь боязно мне, – честно признаётся молодой рудокоп, что впервые отправился со старшими за болотным железом, – молонья-то и нас поразить может, ежели снова в сей пригорок ударит?
– Запомни, Хлыст, – снова обернулся к нему старый сгорбленный рудокоп, с усов и небольшой бороды которого ручьём стекала небесная влага, – всякий настоящий кузнец есть Перунов сын, и ему не страшны отцовы небесные стрелы. Зато из руды, что добыта в означенном месте, можно такой меч выковать! Особливый меч, я тебе реку, которому все прочие не чета будут!
Утро после бурной грозовой ночи выдалось тихим и совершенно мирным. Щебет птиц и розовая дымка на восходе ещё не показавшегося солнца пробудили рудокопов, которые спали прямо на земле, завернувшись в свои плащи из рыбьей кожи. Рудослав, едва приоткрыв очи, сонно вытянул длань из-под плаща. Дождя не было. Умытая ночным ливнем земля была наполнена влагой, но чистое алое солнце меж тем уже выслало первые лучи из-за туманного виднокрая. Тряхнув головой, чтоб разогнать остатки сна, глава ватаги рудокопов встал и несколько раз со смаком потянулся своим сухощавым жилистым телом. Зачерпнув тёмными прокопчёнными дланями воды из чистой лужицы, омыл чело и ланиты.
– Просыпайся, люд, – глядеть будем, чего нам повелитель Молний ночью послал! – громко позвал он сотоварищей. Те стали с шелестом выпростовываться из-под своих плащей, что ежи из-под листвы.
Рудослав же поспешил к вырытым ночью ямам.
