– Я ведаю, что трижды ты была тяжела дитятей, и трижды на четвёртом месяце теряла его… – Жена в тёмном запнулась на полуслове и широко открытыми очами впилась в лицо ведуньи. – А зачем тебе дитя от не любимого? Ведь не любишь ты мужа своего. Тебя другой без памяти любит… – говорила, прикрыв зелёные очи, молодая ворожея.
– Да ведь я… мне же, того… – запнулась Велина. – Мужу моему наследник нужен, продолжить род княжеский, а если не рожу ребёнка, так с позором меня отцу вернуть муж мой обещался. Правда твоя, не люблю я его, отец меня отдал, желал, чтоб в достатке жила… Родить хочу, как все жёны…
– Ладно, помогу я тебе, – ответила Ефанда, – сохраню младенца, как придёт срок, сама приеду принимать роды. Но поклянись Бригитой и Макошью, – повернулась она к женщине, – что и ты, когда на то придёт срок, исполнишь просьбу мою, как я твою сейчас…
– Клянусь, – жена запнулась, потом с усилием выдохнула: – Клянусь светлым ликом Матери Божьей, что сделаю, как скажешь, только помоги… два месяца плод ношу и…
– Нужно истопить для чародейства баню. Вон в колоде топор, вон дрова и сушняк мелкий, руби и топи.
– Так я охоронца кликну, он растопит.
– А дитя рожать тоже охоронец будет? – строго спросила Ефанда. – Делай, как сказала! Мне твои дрова ни к чему, вон у меня их сколько, – кивнула ворожея на поленницу. – Это тебе надо!
В бане, долго и неумело растапливаемой Велиной, наконец, набрался достаточный жар. В клубах пахнущего травами пара, ворожея трижды обошла нагую женщину, держа в руках полотно с какими-то вышитыми знаками и что-то шепча при этом. Потом повелела ей лечь на банную полку вниз лицом. Ещё плеснула на раскалённые камни настоем душистых трав. А когда тело Велины покрылось крупными каплями пота, стала водить по её спине своими чуткими пальцами. Она как бы перебирала позвонки, осторожно где-то надавливая, где-то что-то поворачивая. Ощупала и вытянула суставы ног и рук, продолжая бормотать непонятные слова заговора. Велев женщине лечь лицом вверх, охрой написала на животе исцеляемой руну жизни.
– Всё, поднимайся! – и обернула её полотном с тайными знаками.
Коварный план Олафа
Конунг Олаф сразу почуял недоброе в том, как подходил к нему начальник каравана.
Хмурый вид лохматого Лодинбьёрна, опущенный к земле взор были предвестниками плохих вестей.
– Что-то с Гуннтором? – стараясь выглядеть спокойным, спросил конунг, от волнения перебирая бляхи своего широкого пояса.
– Нет, с ним всё хорошо, он даже не ранен, – пробасил хриплым простуженным голосом Косматый Медведь. – Мы потеряли кнорр, конунг и… и всю добычу.
– Что-о, что ты сказал, тупой старый медведь?! Мало того, что упустил добычу, так ещё и потерял корабль?!
– Мы угодили в ловушку, я не знаю, откуда взялись эти проклятые ререги! Раньше мы проходили спокойно, давали небольшой откупной – и всё! А тут ещё на переволоках стали проходной требовать, пришлось их вразумить. А потом перед Чудским озером появились ререги. Их было много, конунг, – молвил начальник каравана, виновато опустив мощные плечи. – А у меня только один драккар и тихоходный кнорр, загруженный доверху товаром, а там Гуннтор… Впереди три боевые лодьи этих ободритских головорезов, уходить назад против течения с перегруженным кнорром, ты же понимаешь, Олаф, невозможно. Если бы мы ввязались в драку, никто бы не ушёл живым, ни один человек, конунг! Злые забавы бога Локи могли погубить нас всех! Но я сохранил драккар и людей. Просто не всегда везёт, бывают и неудачи…
Разъярённый потерей такого количества добычи и кнорра, Олаф готов был тут же прикончить неудачливого ярла, но трезвый расчёт взял всё-таки верх.
– Четыре года тому, когда я посылал вас с товарами, как купцов, в Альдогу, ты, бестолковый Лодинбьёрн, влез своей косматой головой в ненужную драку и потерял почти половину воинов. После этого набрал молодых словен, нянчился с ними, а потом они тебя самого едва не убили, да при этом сократили команду ещё на шесть воинов. Теперь ты лишил меня лучшего кнорра и богатой добычи! Ну почему самые тупые ярлы во всей Скандинавии именно у меня, что неугодного я совершил, если великий Один вместе со своим сыном Тором наказывают меня дураками? – Конунг орал своим громовым охрипшим от ледяного северного ветра голосом, но ярл видел, что он уже что-то решил про себя.
– Ты отдашь мне «Медведя», – повернувшись, неожиданно почти ровным голосом сказал Олаф.
Лодинбьёрн растерянно уставился на него, беспомощно захлопал глазами, а потом взревел, как раненый зверь, ухватив себя за волосы:
– Нет, конунг, только не это! Мой драккар, как я без него? – Потом выхватил свой большой нож и протянул Олафу: – Лучше убей меня, конунг!
Посчитав, что стенаний Лодинбьёрна достаточно для его наказания, Олаф чуть смягчил тон.
– Ты останешься во главе команды «Медведя», но это уже мой драккар, понял, косматый идиот? Но ты можешь вернуть себе драккар, – ещё более мягко произнёс Олаф, – если выкупишь его, заплатив за кнорр и добычу.
– Благодарю тебя, Олаф! – на лице ярла написалось облегчение. – Ты крут, но справедлив. Да хранит тебя Форсети, бог справедливости и правосудия! Я думал, пока возвращался в фиорд, и теперь знаю, как смогу вернуть тебе долг, и помимо того, ты будешь в состоянии построить не один новый кнорр! – ярл заговорил твёрже, когда заметил, что конунг внимательно смотрит на него. – Нужно идти в Альдожскую землю, там другие конунги берут хорошую добычу и богатеют очень быстро, почему же мы должны быть в стороне.
– Ты предлагаешь мне подбирать остатки того, что не захотели съесть другие? – презрительно воззрился на ярла Олаф.
– Нет, я предлагаю пойти туда, где не ходили другие, я знаю, что есть такие места, первый берёт всё. Это земли между Онегой и северной рекой Дину, протекающей через Словенскую Гардарику, у которой, говорят, берега серебряные, а дно золотое. Думаю, утрата кнорра – знак самого Одина, что нам нужно идти на словен, пока их разъедают распри.
– А ты забыл, что уже два года, как конунг ререгов укрепляет свой гард на Альдоге, забыл, что он разбил уже многих ярлов, которые пытались поживиться в его землях? И не из тех ли земель ты только что вернулся без добычи и корабля? – ехидно заметил Олаф.
– Нет, конунг, я не забыл, только я не собираюсь сражаться с воинами Ререга. Мы пойдём открыто, как мирные купцы, даже пошлину э-э, за проход, оплатим, – криво усмехнулся ярл. – А потом славно погоняем лесных жителей, у которых прорва дорогих мехов, мёда, воску, прочных вервей, бочки доброй рыбы без костей и икры, а ещё, говорят, там много драгоценных каменьев и злата. Мы возьмём всё быстро и без особого риска, живых оставлять не будем, чтобы не донесли. И назад вернёмся так же, как мирные купцы, и снова, хе-хе, заплатим проходные!..
Олаф прошёлся своим твёрдым морским шагом туда-сюда, как будто привычно мерил ширину своего драккара где-то в море. Он остановился и ещё раз задумчиво смерил цепким взглядом медвежью стать ярла.
