Практически сразу после этого в Вашингтоне начались разборки в духе «отчего у большевиков такое оружие имеется, а у нас – нет?» и «кто в этом, собственно, виноват, уж не президент ли?». Вот только тридцать второй президент США Франклин Делано Рузвельт к этому времени уже почти год как мертв, так что задать ему подобный вопрос несколько проблематично. Гарри Трумэн распоряжается немедленно начать соответствующие разработки, дабы в кратчайшие сроки нагнать большевиков, но на поверхность неожиданно всплывает великое множество весьма нелицеприятных для США подробностей. Бо́льшая часть задействованных в атомном проекте ученых либо погибли при невыясненных обстоятельствах, либо исчезли в неизвестном направлении. Вся документация, так или иначе, утеряна (причины чего – без особого, впрочем, успеха – пытается выяснить ФБР), сырья для производства Большой Бомбы практически нет, а урановые рудники в Конго, равно как и те немногие, что находились на территории страны, затоплены в результате воздействия неких природных факторов. Работы следователям Федерального Бюро при этом прибавляется, поскольку среди природных внезапно обнаруживается и человеческий фактор.
После недолгой «охоты на ведьм», во время которой оставшихся в Штатах ученых сначала арестовывают, обвиняя в намеренном срыве стратегических исследований и сочувствии нацистам и большевикам, после чего без излишней шумихи амнистируют; атомный проект возрождается. При этом возмущенный действиями властей Альберт Эйнштейн возвращается в Швейцарию, категорически отказываясь участвовать в дальнейших исследованиях. Выехать ему удается исключительно благодаря международному давлению и особенно жесткой позиции СССР, заявившего, что «любое насилие в отношении выдающихся ученых категорически неприемлемо, поскольку их жизни принадлежат всему человечеству, а не какой-либо отдельной стране».
В итоге первый ядерный реактор американцам удается запустить только в пятидесятом году, а создать работоспособный образец боевого «изделия» – еще тремя годами спустя, в самом конце 1953 года. Ракетная же программа находится в полностью зачаточном состоянии, остатки научной мысли задействованы в атомном проекте, так что речь идет исключительно про свободнопадающую авиабомбу, мощность которой ориентировочно оценивается в 10–15 килотонн. Правда, в области вычислительной техники намечается весьма серьезный прогресс и, если сейчас потратить на исследование достаточные суммы, в течение ближайшего десятилетия можно будет добиться впечатляющих результатов… но на горизонте все сильнее и сильнее маячит очередной экономический кризис. И где брать все эти столь необходимые миллиарды долларов на ракеты, бое-головки к ним, новые самолеты, электронно-вычислительные машины, неизвестно. Ведь Мировая война пошла совсем не так, как планировалось, и в распоряжении США, увы, нет двух третей мира, которые можно безнаказанно грабить, выкачивая ресурсы! Да и в Европе тоже особо не развернешься, только Великобритания и Португалия с Испанией остаются по-настоящему надежными союзниками. С Германией все понятно, Франция и Италия хоть официально и нейтралы, но в сторону Москвы смотрят всё более благосклонно, хоть пока всеми силами это скрывают, а большинство остальных стран так или иначе потеряны, и никто из аналитиков не может даже предположить, надолго ли…
Собственно говоря, как выразился Сталин, обратившись к народам освобожденных стран сразу после капитуляции Германии, «пусть народ сам решает. Мы, наша героическая Армия и весь не менее героический советский Народ, свое дело сделали, освободив вас от коричневой нацистской чумы, а дальше? Дальше – думайте. Хотите идти по нашему пути? Пожалуйста. Поможем и информацией, и необходимыми для восстановления разрушенной войной инфраструктуры специалистами, но дальше – сами, все сами! У СССР сейчас своих проблем хватает, чтобы еще и для вас нянькой быть! Хотите с нами, по нашему пути дальше двигаться – милости просим. Нет? Ваши проблемы. Так что, думайте, с кем вы, а мы пока станем свои порушенные фашистскими бомбами города восстанавливать, в чем нам немцы с особой охотой помогут, поскольку сами виноваты»…
Глава 6
Москва, станция метро «Маяковская», ноябрь 1941 года
– Ну, что? – Жаркое дыхание Зыкина в очередной раз обожгло ухо. – Чувствуешь гада поблизости?
– Вить, не мешай, душевно прошу! Не чувствую я пока ни фига, еще и ты постоянно отвлекаешь. Контролируй свой сектор, с остальным я уж как-нибудь сам разберусь.
Сергей сосредоточился на своих чувствах, пытаясь поймать то самое ощущение, что на какое-то мгновение накрыло его за несколько секунд до бомбардировки здания Совнаркома. Если он не ошибается, если ему удастся почувствовать рядом не принадлежащего этому времени чужака, это многое изменит. Многое – если не все…
И он почувствовал. Снова – как и в прошлый раз – едва заметно закружилась голова, и его буквально пронизало чувство смертельной опасности. Медленно повернув голову, Кобрин вроде бы случайно мазнул взглядом по человеку в рабочей робе сотрудника метрополитена, без особой спешки протискивавшемуся среди тех, кому не хватило сидячих мест. Да, точно он, никакой ошибки быть не может. Очередной гость из будущего.
Толкнув локтем Зыкина, с целью маскировки облаченного в форму капитана РККА (сам он нынче числился армейским майором), Сергей взглядом указал направление:
– Вон этот.
– Уверен? – сдавленно выдохнул напрягшийся, словно хрестоматийная тетива готового к выстрелу лука, товарищ.
– Да. Тем более он недавно ходил куда-то, подозреваю, раздавал товарищам содержимое тайника, о котором мы с тобой говорили. Так что нет никакой ошибки, подавай сигнал остальным группам, пора. Главное, чтобы ребята возле эскалаторов второго бомбиста не профукали. А этого берем сами.
Спустя полминуты микрофон правительственной трибуны издал резкий металлический звук, и Иосиф Виссарионович, прервав доклад и демонстративно постучав по нему согнутым пальцем, с улыбкой возвестил:
– Вот видите, товарищи, как нас порой подводит техника? Не иначе работает на нашего общего фашистского врага. Что ж, давайте прервемся, пока компетентные товарищи все не починят. Перерыв три минуты.
– Вперед!
Отпихнув плечом ближайшего делегата (Зыкин с Кобриным находились в последних рядах, среди тех, кому не хватило сидячих мест, и люди были вынуждены стоять вдоль стен), Сергей начал сближение с вражеским хроноагентом. Как раз вытаскивавшим из-за отворота форменной тужурки картонный сверток размерами с пачку махорки, но при этом плотно перемотанный несколькими турами бечевки. Нечто подобное он как-то раз видел на исторических фотографиях в архиве – примерно так выглядели советские армейские взрывпакеты старого образца, квадратные и в обмотке из бечевы с битумной пропиткой.
«Похоже, угадал, самодельная светошумовая, – автоматически отметило сознание. – Не рискнули, сволочи, насмерть подрываться, общечеловеки хреновы. Хотя и не факт, внешняя оболочка еще ничего не значит, внутри может оказаться и СВУ
[13] осколочного действия. Поэтому ни в коем случае нельзя позволить бомбе, чем бы она ни оказалась, упасть на пол: пойди, пойми, какой там взрыватель. Значит, как учили на занятиях – расслабляющий удар в голень или колено, рычаг руки вовнутрь, рычаг кисти наружу, локоть в основание шеи – и спокойно изымаем взрывное устройство. Все, работаем».
