На приборной панели мигнул сигнал принятого информационного пакета; бортовой вычислитель, не дожидаясь реакции пилотов, вывел данные на тактический экран. Легонько шевельнув пальцем по встроенному в подлокотник противоперегрузочного ложемента сенсору, командир экипажа полковник Артем Степанов просмотрел полученные сведения. Все в порядке, десант благополучно покинул «точку» и только что вышел из зоны поражения. Губы пилота тронула легкая улыбка: ну что ж, значит, настал их черед немного поработать. Смешно, но сегодня, вот прямо сейчас, он впервые за почти двадцать лет службы запустит не практическую, а боевую ракету, и не по мишени, а по реальной цели! А ведь когда-то давно вчерашний выпускник Новосибирского Высшего командного авиакосмического училища имени Покрышкина мечтал о подобном! Но что поделать, коль времена нынче настали такие, спокойные да мирные. Ни войн, ни серьезных конфликтов. Кое-где порой вспыхивало, конечно, и на самой Земле, и в других мирах, но проблемы удавалось купировать без задействования столь серьезных средств, как стратегическая авиация. Так что сегодня боевое крещение не только у него, но и у его «птички»! Шутка ли, машины этой серии уже полтора столетия на боевом дежурстве, а в боевых же условиях так ни разу и не поработали!
Хотя, конечно, определенный душевный трепет в наличии имеется, не без этого. Страшновато немного, ежели начистоту; сосет под той самой хрестоматийной ложечкой. Одно дело – отстраненно мечтать «по молодости», и совсем другое – нанести реальный термоядерный удар в полтораста килотонн. Между прочим, впервые за несколько веков! Ведь там, внизу, – вовсе не удаленный полигон, а вполне реальный объект. И люди на этом объекте – тоже самые настоящие. Да, враги, да – пытающиеся нанести вред Родине и всему миру, но все же – люди… Одно радует: нынешняя цель – не город или скопление вражеских войск, а всего лишь древний подземный бункер, который, судя по доведенной информации, к этому времени уже зачистил спецназ. А в том, что после проведенной подразделением специального назначения операции живых не остается, Степанов не сомневался…
– Командир, – подал голос второй пилот, майор Кирилл Катышев, отрывая полковника от сумбурных размышлений. – Входим в зону сброса. Готовность – сорок секунд, активирую протокол. Данные ГЛОСНАССа
[35] проверены, совпадение по всем геопараметрам полное, подтверждение на применение спецсредств получено. Боевой режим.
– Подтверждаю, – снова коснувшись пальцем сенсора, ответил Артем, мысленно невесело усмехнувшись. «Командир экипажа, второй пилот»… если уж начистоту, их присутствие – не более чем дань традиции и небольшая перестраховка на случай вовсе уж невероятного форс-мажора. Всем управляет бортовой вычислитель, поддерживающий постоянный контакт с Главным командным центром ВКС-ВКФ и кучей висящих над головой разведывательных спутников, он же обрабатывает поступающую информацию. По сути, ракетоносцы серии 1100 и выше изначально и разрабатывались в качестве беспилотных, хоть искусственный интеллект и не имел права принимать окончательное решение о применении боевого оружия без подтвержденной ГКЦ команды.
– Двадцать секунд, замки инактивированы, запущена боевая программа, – пробубнил Катышев. – Координаты цели загружены и проверены БИЦ.
– Принял, пять секунд.
Створки бомболюка плавно убрались в корпус, и проем подернулся пленкой силового щита, защищавшего оружейный отсек от резкого перепада давления и температуры. Револьверная пусковая установка пришла в движение, подав на направляющие стартового комплекса управляемую боеголовку Х-555, одну из десяти себе подобных, до поры до времени мирно покоящихся в магнитных захватах. Едва заметно дрогнув, направляющая аккуратно вывела ее за обрез корпуса, заставив энергощит покрыться встревоженной рябью.
– К запуску готов. Ноль.
– Сброс.
Несколько секунд необходимой выдержки, чтобы успокоились созданные огромным космопланом возмущения, и штанга ПУ отцепилась и убралась обратно. Теперь похожий на наконечник древнего копья приплюснутый по граням трехметровый конус, покрытый темно-серым антирадарным напылением, неподвижно висел в нескольких метрах от фюзеляжа. Люки закрылись, герметизируя корпус. В носу и корме бомбардировщика коротко пыхнули плазмой маневровые движки, и он плавно пошел вверх, оставляя боеголовку на тщательно рассчитанном курсе. Отойдя на безопасное расстояние, космоплан включил маршевые двигатели – чтобы и далее оставаться на заданной орбите, ему нужно было ускориться.
А боеголовка, пока не активируя двигатели экстренной коррекции курса, в которых, вероятнее всего, и не будет никакой надобности, опускалась все ниже и ниже; ее острый нос уже окружало пока еще едва заметное, но усиливающееся с каждым мгновением свечение плазменного кокона…
– Пошла, родимая! – все-таки не удержался от неуставного комментария Кирилл, хоть и знал, что переговоры экипажа, равно как и вся телеметрия, автоматически фиксируются накопительным кристаллом бортового вычислителя, дублируясь через спутниковую сеть в ГКЦ. Потому и трепаться не по уставу не стоило – если, конечно, не хочешь после приземления попасть на «разбор полетов» к непосредственному начальству. Но уж больно момент нынче… особенный!
– Телеметрию принимаю устойчиво, попыток противодействия и сопровождения не отмечаю, «бэче» на боевом взводе, системы маскировки и РЭБ активированы, все показатели в норме. Время до поражения цели – двенадцать минут.
– Принял. Возвращаемся на базу…
Конец книги
