От обилия выданных Интернетом незнакомых слов Наташа растерялась, но одна дата показалась ей подходящей. Двадцать пятое сентября, прошедшая суббота. Они с Радой встретились в четверг, и та сказала, что «тот самый день» где-то близко… С Юриной помощью Наташа нашла расшифровку названия, которое вроде бы даже слышала когда-то от Рады. Йом-Кипур, Судный день или День Искупления. Проводится в посте и молитве. Запрещено есть, пить, выполнять работу, носить кожаную обувь, мыться и умываться… Тоже мне, праздник!
На ее удачу к телефону подошла деловитая Юля, а не маловменяемый Виктор или совсем незнакомый Наташе юный Роман.
— Простите, это опять парикмахер Наташа, — скороговоркой пробормотала она. — Я извиняюсь… Скажите, какого числа умерла ваша мама? Да-да. Спасибо. Извините.
Так оно и есть. Двадцать пятое сентября, суббота. День Искупления. Запрещено есть, пить и так далее. А это значит, что Рада никак не могла оказаться на каком-то мосту подшофе. Она постилась и сидела дома, как всегда делала в этот праздник. Кто-то притащил ее на мост, заставил выпить водки прямо на голодный желудок и сбросил вниз, пытаясь изобразить обычный несчастный случай, которые часто происходят с пьянчужками в выходные.
Несмотря на ужас сделанного открытия, Наташа не смогла удержаться, чтобы не похвалить себя за то, как быстро и четко она сформулировала суть преступления. И тут же спохватилась. Какое преступление? Почему? Кому понадобилось убивать тихую странноватую Раду, которая вообще мало с кем, кроме своих детей, поддерживала отношения?
Может, это просто антисемитская выходка? Но как-то слишком жестоко и… тихо. Фашиствующая молодежь не станет инсценировать несчастный случай, а, наоборот, оставит какую-нибудь надпись типа «Бей жидов».
Найти бы хоть какие-нибудь ниточки-зацепочки… Это здорово умела делать подруга Люба, но обращаться к ней Наташа по некоторым причинам пока не хотела. Для начала она постарается разобраться сама. Как там Сережа обычно говорит? Рассуждай системно? Сейчас попробуем рассуждать.
Что я знаю о Радиной жизни? Есть взрослые дети, они живут отдельно, двое даже в другой стране. А может, дело как раз в том, что Рада и ее дети имеют гражданство двух государств и здесь замешаны какие-то шпионские страсти? ЦРУ, ФСБ и как там называется израильская разведка? Да, правильно, Мосад. Есть еще Интерпол и британская Ми-5. Из современных детективов и боевиков однозначно следует, что агенты этих пяти контор толкутся буквально на каждом сантиметре мирового пространства, наступая друг другу на пятки.
Однако всесильные разведки на то и всесильны, чтобы уничтожать тех, кто им мешает, не привлекая внимания. Уж если представить себе такую глупость, что безобидная Рада погибла в агентурных разборках, то ее бы убрали незаметно, во всяком случае — не вызывая подозрений родственников. Какой-нибудь Джеймс Бонд должен был знать, что Рада не пьяница.
Наташа даже рассердилась на себя за то, что всерьез обдумывает эту чушь. Суперагенты и Стражники — одного поля ягоды, плод неуемной фантазии писателей, которые тем более популярны, чем больше потрясающих воображение и совершенно нереальных событий наворочено у них на каждой странице. Если бы Наташа сочиняла детектив, она бы, конечно, раскрутила шпионскую тему на полную катушку. Но она не любит детективы и не занимается сочинительством, а действительно хочет понять, что произошло с Радой. Значит, надо оставить фантастические сюжеты и обратиться к жизненной правде, которая всегда прозаичнее и скучнее, чем литература, но ничуть не проще.
Что там с работой? Рада сказала, что ее уволили. Но до этого она все время служила в одном и том же месте, кажется в каком-то издательстве. Да-да, она говорила: в подвале. А когда Наташа удивлялась, с улыбкой поясняла: «Подвал» — это название издательства. Чего только не придумают! Зато найти учреждение с таким оригинальным названием будет несложно. Придется опять пойти на поклон к Юрику и покопаться в Интернете.
Старший сын успел куда-то слинять, но двенадцатилетний Никита с жаром кинулся помогать маме. Правда, предварительно пришлось позвонить Юре и стребовать с него пароль, на который он закрывал доступ в Интернет для младшего брата.
— Он думает, я порносайты буду смотреть, — с усмешкой пояснил Никита, и Наташа про себя ахнула. Ей, матери, такое и в голову не пришло, а старший, надо же, в курсе интересов подрастающего брата и бдительно охраняет его нравственность.
Убедив Юру, что Интернет нужен маме — «Ну вот она, рядом со мной стоит, если не веришь. Мам, скажи ему!» — Никита в два счета нашел адрес московского издательства «Подвал» и нетерпеливо заерзал, ожидая, когда она уйдет.
— Ага! — сказала Наташа. — Так Юра не зря от тебя компьютер запирает. Ну-ка выключай.
— Мам, ну теперь еще ты! — возмутился Никита. — Нужна мне эта порнуха. Я на ай-си-кью хочу зайти.
Наташа нахмурилась. Муж когда-то объяснил ей, что ай-си-кью — это виртуальная тусовка, где можно завести сомнительные знакомства и подцепить вирус, потому что программа, как выразился Сережа, «дырявая». Но с другой стороны, в ай-си-кью можно просто в кайф пообщаться с друзьями. Правда, на пользование этой программой есть возрастные ограничения, и Никита, кажется, входит туда под папиным именем. Ничего хорошего здесь нет, но и на плохом ребенок пока не пойман. А значит, согласно семейному кодексу Градовых, на это маленькое нарушение можно закрыть глаза. Нельзя же держать детей под колпаком и контролировать каждый их шаг. Вот и Рада тоже так считала…
— Я ж тебе помог! — воззвал к ее совести Никита. И Наташа сдалась. Она ушла на кухню, позвонила Карине и попросила перенести ее завтрашнюю смену на вторую половину дня, чтобы с утра посетить этот странный «Подвал» на пересечении двух бульваров.
Сделать это оказалось сложнее, чем можно было себе представить. Наташа несколько раз прошлась по бульвару, сначала по одной стороне, потом по другой. Дома с нужным номером не было. Не было, и все тут! Там, где он должен был стоять, исходя из нумерации соседних домов, находились просто пустой двор и какой-то обветшалый сарай, непонятно как появившийся в центре Москвы. Наташа могла бы еще допустить, что из сарая есть вход в подвал — Рада говорила, что издательство и в самом деле расположено под землей. Но дверь сарая, покосившаяся, без замка, не внушала никакого доверия. В нее можно было войти — пожалуйста, она даже к косяку прилегала неплотно, — но изнутри тянуло холодом и запустением. В этих развалинах никто работать не может, там вообще сто лет не ступала нога человека, решила Наташа и зашла в магазин на углу бульвара, чтобы уточнить адрес.
Как ни странно, ей указали на тот самый сарай!
— Номер на входе висит. Или тоже сгорел? — проворчала пожилая продавщица. — Да только нет их там никого.
Наташа вернулась к непрезентабельной двери и, поколебавшись, толкнула ее. Внутри и в самом деле было зябко и пустынно, хотя и не совсем темно. Несколько корявых ступенек вели вниз, в мрачное помещение с почерневшими стенами, с которых свисали обугленные клочья обоев. Так вот оно что! И вот что имела в виду бабулька в магазине, когда предполагала, что номер дома «тоже сгорел»! В издательстве случился пожар, и помещение выгорело дотла. Наверное, поэтому Раду и уволили — работать-то негде.
