Люба сама знала, какая она есть. Знала и то, что продемонстрировать должна не злобность натуры — она ведь не к настоящим колдунам подъезжает, — а глупость и безнравственность. Потому она долго репетировала свое выступление по системе Станиславовны, в свободную минуту запираясь в Ленином кабинете.
Девочки рвались посмотреть этот спектакль, но непрошеных зрителей пришлось гнать: даже спокойная Лена сгибалась в три погибели и давилась от хохота, когда Любочка шипела, подвывала и выставляла вперед пальцы с острыми ногтями. Она объяснила смешливой подруге, что нарочно «утрирует образ», чтобы потом шипение и злость подспудно звучали в ее обыденной речи. Но Лена все равно хихикала, потому что Любочка была точь-в-точь злая волшебница Гингема, с ужимками и прыжками насылающая на людей страшную бурю.
Леночкины хихиканья Люба терпела — пусть отвлечется. Девочка была сама не своя после того, как ее дружок исчез с горизонта. Вроде бы он благополучно пребывал в армянском автосервисе под надзором бдительного механика Саши, который не выпускал его за порог. После вылазки Лены с Алешей в покинутую Стражниками квартиру, где они обнаружили труп Марата, за Алешей было установлено круглосуточное наблюдение. Об этом время от времени скупо сообщала Карина, страшно недовольная таким режимом, поскольку он часто лишал ее свиданий с Сашей. Их роман уже не был ни для кого тайной, и Карина порой кокетливо жаловалась девочкам на то, как же трудно бывает с этими мужиками. А вот глупышка Лена считала, что о ее отношениях с бывшим Стражником никто не знает, и переживала разлуку молча.
Правда, у Любочки иногда возникало ощущение, что Рыцарь Луны где-то поблизости, но она не решалась говорить об этом Лене. Лишь, глядя на печальную подругу, преисполнялась уверенности, что надо поскорее найти Стражников — тогда кончится Алешино заточение, и Елена Прекрасная перестанет страдать.
_____
— Угу, угу, — кивнул Шипов, изучая ее своими цепкими глазами.
Она рассказала ему реальную историю из своего прошлого, но несколько переставила акценты. Завязка была банальной: вредная заведующая невзлюбила молодого мастера Любу Дубровскую и стала всячески отравлять ей жизнь придирками, распусканием подлых слухов и другими мелкими пакостями.
Любочка сперва не могла понять, чем не угодила противной начальнице, ведь она только что пришла на работу и не успела никак себя проявить. Много позже она случайно узнала, что начальницына дочка, заканчивая школу, тоже решила пойти по парикмахерской части, и мамаша заранее освобождала ей место у себя под крылышком, в приличном салоне на бойком месте. А новенькая Люба, как это бывает, оказалась крайней. Дело осложнялось тем, что начальственная гадина, несмотря на очень средний возраст и богомерзкую наружность, состояла в любовницах у одного из совладельцев салона.
Жаловаться Любочке было некому, уходить некуда — хорошие салоны с высокими расценками в те годы были наперечет. Она терпела, надеялась на лучшее, ждала своего часа и дождалась. Заведующая внезапно заболела. Острый приступ аппендицита, не диагностированный вовремя, перитонит, капельница, реанимация, бесконечные переливания крови и озабоченные лица врачей — весь этот кошмар в одну минуту стал реальностью для еще недавно цветущей и довольной жизнью женщины. Дико было представить, что на пороге двадцать первого века человек может умереть от аппендицита, а между тем к тому все и шло. Даже бывшие недоброжелатели, которых у стервозной начальницы хватало, переполнились сочувствием и регулярно навещали бедную страдалицу, захламляя ее палату цветами и трогательными пушистыми игрушками.
Любочка не пришла в больницу ни разу, не звонила семье, не передавала приветы и пожелания выздоровления. Все эти дни она переживала даже не злорадство, а всем знакомое в былые годы «чувство глубокого удовлетворения» от того, что все происходит как надо. Она знала, что ее обидчица не вернется, и не испытывала никакой жалости.
Лишь однажды она дала слабину. Вспомнила, как мучилась, умирая в больнице, ее мама — и пожалела эту дрянь. Подумала: нет, смерти я для нее не хочу. И с этого дня заведующая стремительно пошла на поправку, через месяц пришла в салон свежая, как огурчик, и злая, как весенний комар, прекрасно помня, кто воротил нос, когда она лежала на смертном одре. И Любочке в конце концов пришлось уйти, проклиная себя за неуместную мягкосердечность, перевернувшую ход событий.
На самом деле все было чуть-чуть иначе. Она действительно не жалела заболевшую начальницу. Вернее, не могла себя заставить пожалеть — уж больно изощренно та травила ее совсем недавно. Но для настоящей Любочки собственная черствость стала постоянным поводом для душевных терзаний, она продолжала в душе ненавидеть заведующую и ненавидела себя за это. Ей и в самом деле показалось, что умирающая вернулась к жизни после того, как Любочка один только раз подумала о ней с сочувствием.
Репетиции в косметическом кабинете не прошли даром. Войдя в роль, Любочка искренне раскаивалась в своей тогдашней слабости. Она вспомнила, как заведующая ополчилась на нее с новой энергией, в каком отчаянном положении оказалась уволенная парикмахерша — как раз тогда они переехали в новую квартиру, залезли в долги и не успевали вернуть их в срок. Пашу едва не поставили «на счетчик», Настя плакала от того, что носила в школе дырявые тапочки и не могла после уроков купить себе мороженое, как все остальные дети… Волна старой ненависти и обиды захлестнула ее, руки непроизвольно сжались, как будто разрывая на куски невидимую жертву. Любочка опомнилась, ужаснулась сама себе — и поймала одобрительный взгляд Шипова. Он кивал ей, как профессор, слушающий вполне толковый ответ прилежной, но неуверенной в себе студентки.
Она рассказала ему еще пару мелких случаев, свидетельствующих о ее интуиции и даре предвидения. Например, как они со Стасом, еще до женитьбы, отправились за город на этюды: Стас — рисовать, Любочка — преданно смотреть ему в глаза и развлекать, если понадобится, разговорами. По дороге им пришлось переходить реку по железнодорожному мосту, который в самом начале расходился на две колеи, каждая со своим перекрытием, своей полоской рельсов и узенькой пешеходной кромкой. Любочка почему-то ни секунды не сомневалась, что идти надо по правой стороне моста. По счастью, Стас в этот раз предоставил ей принимать решение. Они уже добрались до середины, когда им навстречу по противоположной колее с бешеной скоростью промчался поезд. Люба и Стас едва успели схватиться за перила, сопротивляясь горячему вихрю. Окажись они слева, их неминуемо затащило бы под колеса.
На самом деле выбор пути был чистой случайностью, и Люба только потом с ужасом поняла, что они чудом избежали верной смерти. Но для Шипова история спасения обрела дополнительные впечатляющие детали. Любочка в красках изобразила, как картина налетевшего поезда предстала перед ее глазами, едва они ступили на мост, как от стука воображаемых колес у нее на миг заложило уши, и она буквально за руку оттащила своего спутника на безопасную сторону, хотя в этот момент правая и левая колеи были пусты и ничем не отличались друг от друга.
На последнем эпизоде ведущий рубрики уже откровенно заскучал и начал посматривать на свои навороченные часы — фирмы «Омега», определила Любочка, которая достаточно навидалась дорогих вещей. Она неплохо в них разбиралась, за исключением самого главного вопроса: для чего люди тратят безумные деньги на мишуру? Чтобы подчеркнуть свое богатство и благополучие?
