— Схему достать?
— Я её и так наизусть помню. Не надо бумажками белыми даже здесь мелькать, мало ли кто сюда таращится?
— Два километра, не меньше.
— Да и чёрт с ним. Всё равно. Пуганая ворона куста боится. Что по бойлерной?
— А что по бойлерной? — переспросил Сергеич. — Тут уже как повезёт. Наружных повреждений я не вижу. Не думаю, что кто-то там специально внутри всё ломал. Люк там самый обычный, даже если и подняли, то за ним решётка. С виду — вход в канализацию, как оно и есть, собственно говоря, лезть никто не станет. Только нагадить могли из любви к искусству.
— Ладно, для решётки эластит пойдёт, есть немного. Какая она по высоте? — спросил я.
— Метра полтора там. Насколько я помню. Я туда в последний раз лет семь назад лазил.
— А толщина прутьев?
— С палец. Указательный. Твой, — в три приёма ответил Сергеич. — Сантиметра полтора, как я думаю, крепкая решётка. И прутья частые.
— Понятно. Значит, нам надо удержать бэтээр у бойлерной и не дать его сжечь ровно столько времени, сколько мне потребуется взорвать решётку. И убедиться, что проход есть, иначе потом пешком сваливать придётся. Затем машину отпускаем, пусть убегают, а сами минируем вход и уходим тоннелем. Что думаешь?
— А что тут можно думать? — пожал он плечами. — Нет других вариантов. Если пытаться ночью пройти, втихую… Если засекут, то с этого поля уже не уйдём.
— А засекут ли? ПНВ у них есть? Сомневаюсь. Хотя за забором-то что делать будем?
Хоть я сам план с прорывом на броне и одобрил, но браться за него не хотелось. Очень уж всё на «авось» в нём рассчитано. Что прорвёмся, что бэтээр потом сумеет скрыться, что в бойлерной спуститься удастся, и всё это под обстрелом с крыш. Если бы удалось пройти так, где ползком, где перебежками, скрытно… До периметра мы так дойдём, пожалуй, если постараемся хорошенько. А вот за забором уже трупаки бродят, и скрытности нашей дальше грош цена. Придётся отбиваться, поднимется шухер, и последние пятьсот метров от пролома до бойлерной превратятся для нас в путь в преисподнюю. Нет, не работает в новом мире старая тактика. Мы, пока по местным лесам шлялись, от зомби с мутантами отвыкли, а теперь перед нами город, пора заново привыкать. Тут зараза погуляла не хуже, чем в Москве, разве только масштабы поменьше.
— Ладно, хватит гадать, — сказал Сергеич. — Приняли решение, будем и дальше по плану действовать.
— Давай, что нам ещё остаётся? — вздохнул я.
Действительно, а что ещё делать? И лезть туда неохота, и назад повернуть уже не сможем — слишком близко подошли к цели нашего похода, теперь уже по-любому туда полезем, хотя бы из чистого любопытства, для того, чтобы узнать, а правильно ли мы сделали, когда сюда направились?
— Я машину готовить пойду, — заговорил Санёк. — Когда выходим?
— Сегодня и двинем, как стемнеет. ПНВ у бандитов если и есть, то только в бэтээре, а его мы в первую очередь загасим. А если он загорится, то ещё и всех вокруг слепить будет, нам даже легче.
— Возражений не имею, — кивнул Сергеич.
— Нормально, — подтвердил Васька.
Валявшиеся сзади на траве Шмель и Большой промолчали. Николай остался с машинами, в охранении.
Анатолий Ерёменко
27 мая, пятница, день
Весь день Ерёменко провёл, словно на гвоздях. Извёлся весь, то сидя на броне командно-штабного «Водника», утыканного антеннами, то бегая возле него кругами, то усаживаясь в салон командирского «Тигра». Машины расположились на холме неподалёку от периметра закрытого города, выбрав это место по условиям приёма радиосвязи. Все остальные его люди были в разгоне, приданы загонщикам на усиление. У самого Анатолия настроение было такое, что заместитель Витька Серых несколько раз осведомлялся о его самочувствии. Ерёменко понимал, что сейчас решается его дальнейшая судьба — стоит ему провалить дело и дать Крамцову уйти, и обратно можно не возвращаться.
Такой исход операции он тоже допускал, кстати, и уже готов был поискать счастья на новом месте, но знал он и о привычке Пасечника многократно подстраховываться. И очень возможно, что тот же Серых или кто-то другой получил какие-нибудь особые распоряжения относительно судьбы Анатолия, когда неудача того станет очевидна. Поэтому даже на своих чёрных эсбэшников он не мог полагаться до конца. На кого он действительно рассчитывал, так это на «уродов», лично ему подчинённых, но серьёзной военной силой не являющихся. Так, банда живодёров, не больше.
Циммер укатил организовывать действия подчинённых. Его задача усложнялась тем, что опасаться следовало не только прорыва преследуемого внутрь города, туда, где в настоящих крепостях окопались военные вперемешку с учёными и фээсбэшниками и в ус себе не дули, сидя на горах припасов, а того, что их нынешние уголовные союзники попытаются ударить в спину. В том, что это случится, рыжий спецназовский капитан ни минуты не сомневался.
Более того, Ерёменко казалось, что к основной цели их похода Циммерман относится без должного пиетета. Контейнеры, документы… Гораздо больше его волновали угрозы реальные, военные. А втолковать ему всё, что знал сам, Ерёменко не мог — закрытая информация. В результате вышло так, что патрулированием периметра занимались преимущественно «уроды», а спецназ Циммермана выстроился заслоном с тыла, ожидая нападения. Но если пророчества бывшего офицера спецназа были верны, то Ерёменко сам бы предпочел иметь его бойцов между собой и бандитами из того же «Джамаата» Умара Арсанкаева.
Не выдержав ожидания, он сунулся в тесное нутро КШМ и спросил у сидящих там двух бойцов в чёрной форме:
— Ну, что слышно?
— По перехвату ничего интересного, — сказал один из них, худой, в очках в чёрной пластиковой оправе. — Банды иногда на обмене, есть засовский перехват, скорее всего, те, что в городе сидят, общаются. По нашим задачам ничего не слышно, от Циммермана дежурный поток информации. Ничего особого.
Ответ был вполне исчерпывающим, даже спросить дополнительно было не о чем. Ерёменко выбрался наружу, достал сигареты из разгрузки, закурил. Лёгкий ветерок понёс табачный дым в сторону опустевшего города, раскинувшегося за многочисленными рядами сетки и колючей проволоки. Даже отсюда были видны иногда появляющиеся в промежутках между домами блуждающие без ясной цели мертвяки. Серость, мрак, запустение. Под серым, давящим небом дымы пожаров. Откуда-то совсем издалека доносились звуки ленивой перестрелки.
Едва он пару раз затянулся, как из машины, в овальную небольшую дверь, раскрытую настежь, высунулся радист в очках.
— Анатолий Александрович, есть информация от Циммера.
— Докладывай! — чуть не подскочил Ерёменко.
— Разведдозор от хлебозавода доложил — обнаружили следы съезда транспорта в лес. Начали прочёсывать местность.
Ерёменко глубоко вздохнул, вытер неожиданно покрывшийся ледяной испариной лоб. Затем подумал, обращаясь неизвестно к кому: «Сделай так, чтобы это были они!» Затем повернулся к радисту, сказал:
