Теперь от обсуждения тактико-технических характеристик вернемся к более актуальному для данной главы вопросу о базировании финской истребительной авиации. Расставив на географической карте все вышеназванные истребительные группы и эскадрильи, мы обнаруживаем всего лишь семь «аэродромных узлов»:
– район ст. Пиексямяки, аэродромы Наараярви и Йоройнен, всего 53 истребителя;
– район г. Лахти, аэродромы Весивехмаа, Холлола и Падасйоки, всего 36 истребителей;
– район г. Пори, аэродром Пори, всего 18 истребителей;
– район ст. Коувола, аэродромы Валкеала (Селенпя) и Утти, всего 14 истребителей;
– район г. Хельсинки, аэродром Хювинкя, всего 12 исправных истребителей;
– район г. Миккели, аэродромы Миккели и Пуумала, всего 10 истребителей;
– район. г. Турку, аэродром Турку, всего 5 истребителей.
Вся истребительная авиация базировалась на 12 аэродромах. Если же исключить из этого перечня такие аэродромы, на которых базировалось всего лишь 3–8 самолетов, то останется ровно пять аэродромов: Наараярви (27 самолетов), Йоройнен (26 самолетов), Весивехмаа (25 самолетов), Пори (18 самолетов) и Хювинкя (12 самолетов). Концентрация авиации на столь малом числе аэродромов, несомненно, создавала опасную для финской стороны ситуацию – истребительные группы сами превратились в мишень для уничтожающего удара с воздуха.
Сравнив количество аэродромов с числом бомбардировочных полков ВВС Северного флота и ВВС КБФ, нетрудно убедиться в том, что советское командование могло выделить для удара по каждому из пяти основных аэродромов финских ВВС два полка бомбардировщиков, прикрыв их при этом тремя полками истребителей…
Достаточно трудно понять логику именно такого распределения сил истребительной авиации. Столица государства и два крупнейших (по финским меркам) города (Турку и Тампере) прикрыты непропорционально малыми силами. Самая большая группировка истребителей (две авиагруппы, треть всех боеспособных самолетов) находится в районе ст. Пиексямяки, на расстоянии в 200–250 км от границы, от Хельсинки и Тампере. Складывается впечатление, что финское руководство, не исключая возможность нанесения Советским Союзом внезапного массированного удара, оттянуло основные силы истребительной авиации в глубь страны.
Такое решение становится понятным, если опять же обратиться к географической карте. Столица Финляндии, важнейшие порты, железнодорожные магистрали и узловые станции находятся на берегу Финского залива или в непосредственной близости от него. С точки зрения построения системы ПВО это обстоятельство создает огромную проблему. Дело в том, что в отсутствие радиолокаторов (а летом 1941 г. радиолокаторов в ПВО Финляндии не было) вся система оповещения о воздушном нападении держалась на использовании многих сотен постов визуального наблюдения (дополненных на важнейших направлениях шумопеленгаторными установками). Так, например, в составе ПВО Ленинграда было 263 наблюдательных поста ВНОС («воздушное наблюдение, оповещение, связь») и 23 отдельных поста наведения истребительной авиации (и это в дополнение к восьми радиолокационным станциям!).
В системе ПВО Москвы было семь РЛС и 610 постов ВНОС. Разместить в водах Финского залива сопоставимое количество постов ВНОС не представлялось возможным, соответственно, вражеский самолет мог появиться над аэродромом в пригородах Хельсинки или Турку раньше, чем прозвучит сирена воздушной тревоги.
В любом случае фактически существовавшая 25 июня 1941 г. дислокация сил финских ВВС абсолютно несовместима с версией о том, что финская армия уже в июне 41-го была развернута для вторжения в советскую «карело-финляндию». Авиация, как мы видим, оказалась за многие сотни километров от района будущего наступления наземных сил финской армии (оно началось 10 июля в Приладожской Карелии, в полосе Йоэнсу-Иломантси). Так к наступлению не готовятся. Накануне 22 июня 1941 г. немцы развернули свои истребительные группы на расстоянии всего в несколько десятков километров от советской границы, после начала вторжения истребительные группы «прижимались» буквально вплотную к переднему краю. Нередко истребители люфтваффе садились на аэродромах (бывших советских), которые находились в нескольких километрах от прикрываемых мостов и переправ.
Совершенно аналогичной тактики придерживалось и командование финских ВВС. В подписанной 15 декабря 1941 г. «Справке по учету боев Отечественной войны на фронте 23-й Армии» читаем: «Надо отметить, что авиация противника имела свои аэродромы значительно ближе к полю боя, чем наша авиация, и появлялась над целью значительно быстрее, чем прибывали наши истребители» (313). И если бы финское командование уже в середине июня приняло решение о переходе в наступление, то истребительные группы оказались бы значительно восточнее тех аэродромов, на которых их застал (точнее говоря – должен был застать) удар советской авиации.
Все вышеизложенное ни в коей мере не говорит о том, что уничтожение финской авиации на аэродромах базирования могло бы стать простой и «беспроигрышной» операцией. Финская авиация, конечно, уступала в численности бомбардировочным силам ВВС Северного фронта и Балтийского флота (примерно в пропорции 3 к 1), но эта простая арифметика отнюдь не гарантирует успех. Сама задача уничтожения (или по меньшей мере значительного ослабления) авиации противника в ходе нескольких первых ударов по аэродромам чрезвычайно сложна. Вопрос этот заслуживает отдельного обсуждения, ибо за долгие годы в советской исторической пропаганде (или «пропагандистской истории» – кому как больше нравится) сложилась легенда о суперэффективности, якобы неотъемлемо присущей этому тактическому приему. Во всей советской «мифологии войны» не было, пожалуй, мифа более укорененного и укоренившегося, нежели миф о «внезапном сокрушительном ударе по аэродромам». Прежде чем обрушить на читателя очередной утомительный поток цифр и фактов, приведем два достаточно характерных фрагмента из литературных (можно даже сказать – фантастических) произведений:
«…Из сумерек неба выскользнули три самолета, пересекли на бреющем полете границу летного поля и устремились к длинным шеренгам стоявших истребителей. Через секунду они уже были над ними, и из их брюха хлынул ливень двухкилограммовых осколочных бомб. Раскаленные осколки врезались в крылья и фюзеляжи, пробивали бензобаки… Потоки горящего бензина заливали один истребитель за другим. Три «Хейнкеля»-111 лениво развернулись и прошлись еще раз над аэродромом, поливая пулеметным огнем пылавшие обломки, в то время как ошеломленные летчики выскакивали из своих постелей. За две минуты дивизия как боевая часть перестала существовать… Командир дивизии стоял среди обломков и плакал…» (273)
«…Летный состав авиационных частей, подвергшихся атаке, проявил упорство. Офицеры бросались к машинам, невзирая на разрывы бомб и пулеметный огонь штурмовиков. Они вытаскивали самолеты из горящих ангаров. Истребители совершали разбег по изрытому воронками полю навстречу непроглядной стене дымовой завесы и непрерывным блескам разрывов. Многие тут же опрокидывались в воронках, другие подлетали, вскинутые разрывом бомб, и падали грудой горящих обломков… И все-таки некоторым удалось взлететь. С мужеством слепого отчаяния и злобы, не соблюдая уже никакого плана, вне строя, они вступали в бой…» (274)
