Вот поэтому с появлением на поле боя массы танков укрепрайон, лишенный мощного противотанкового вооружения, потерял свою былую ценность. Другими словами, пулеметные доты необходимо было дополнить (именно дополнить, а не заменить – для борьбы с пехотой и конницей противника скорострельный пулемет достаточно эффективен) дотами с артиллерийским вооружением. Что прекрасно понимали советские командиры и инженеры-фортификаторы. Так, уже в составе 13 укрепрайонов 1-й очереди (постройки 1928–1937 гг.) уже были артиллерийские огневые сооружения. Правда, было их очень мало (в среднем не более 9 % от общего числа дотов, да и вооружены они были устаревшими «трехдюймовками» начала XX века).
Например, в составе Могилев-Ямпольского УРа было 279 пулеметных дотов и 18 орудийных полукапониров (60).
В Минском УРе на фронте в 160 км стояло 242 пулеметных дота (одно-, двух- и трехамбразурных), 9 дотов противотанковой обороны с вращающимися башнями танка «Т‑26», 16 орудийных полукапониров на два 76,2-мм орудия и один 4-орудийный капонир. Летичевский УР (Украина) на фронте в 122 км имел 354 дота, в том числе 11 артиллерийских. Примечательно, что летом 1941 г. командующий 12-й армией генерал-майор Понеделин оценил эти 343 пулеметных дота (без малого три на один километр фронта!) словами: «УР невероятно слаб» (50, стр. 321).
Во второй очереди укрепрайонов (постройки 1938–1940 гг.) доля артиллерийских сооружений поднялась до 22–22 %. Наконец, укрепрайоны на «новой» (образца 1939–1940 гг.) советской границе (так называемая «линия Молотова») на 40–45 % состояли из дотов с артиллерийским вооружением. Причем в качестве этого вооружения использовались уже не старые, списанные пушки, а новейшие полуавтоматические артсистемы с великолепной перископической оптикой.
Разумеется, молодая Финляндская Республика с ее тощим военным бюджетом (и отсутствием многомиллионной армии бесплатной рабсилы из заключенных ГУЛАГа) не могла позволить себе и малой толики такой роскоши. В 1921–1924 годах было построено 168 бетонных сооружений всех назначений, в том числе 114 простейших одноэтажных, одноамбразурных пулеметных дотов и только 7 дотов – артиллерийских. От крайней бедности доты строились из бетона марки 350–450 (советские стандарты требовали использования в фортификационных сооружениях бетона марки 750 и выше) и с «гибким армированием» (т. е. вместо прочной стержневой арматуры использовалась обыкновенная проволока). В ходе боев по прорыву «линии Маннергейма» некоторые доты были разбиты 40-кг снарядами 152-мм гаубиц, хотя «лучшие инженеры-фортификаторы мира» проектировали их с расчетом на сопротивляемость прямому попаданию 100-кг снаряда 203-мм гаубицы. Пучки проволоки, торчащие из обломков бетонных глыб, отлично видны на современных фотографиях развалин дотов (62).
Большая часть дотов располагалась на поверхности, и лишь некоторые из них были частично врезаны в склоны холмов и складки местности. Никаких «трех, четырех, пяти этажей под землей» не было и в помине. Причина этого очень простая: на Карельском перешейке грунт либо скальный, либо, напротив, очень близки к поверхности грунтовые воды, либо дот вообще приходилось строить на болоте.
В 1930 г. началось строительство второй очереди сооружений «линии Маннергейма». Это были уже вполне добротно сделанные, но по-прежнему пулеметные (двух- или трехамбразурные) доты. Всего же в тот период было построено или реконструировано (в частности путем установки тех самых бронеплит на напольных стенах, о которых пишет В.Суворов) 48 дотов. Наконец, в 1937–1939 гг. было построено несколько (в разных источниках называются разные цифры: от 5 до 8) крупных многоамбразурных фортов (так называемые доты «миллионники»), в каждом из которых размещалось несколько пулеметов и 1–2 орудия калибра 75-мм или 155-мм. Общее количество дотов на всех оборонительных рубежах протяженностью по фронту в 135 км не превышало 170–200 (61, 62, 63).
Точную цифру назвать трудно, так как разные авторы по-разному учитывают огневые и вспомогательные сооружения, включают или не включают в общий перечень укрепления Выборга и береговых батарей Тайпале (восемь 120-мм и 155-мм орудий) и Койвисто (двенадцать 155-мм и 254-мм орудий). Стоит отметить, что только этим батареям сам Маннергейм дал высокую оценку: «Единственными укрепленными сооружениями, о которых стоит упомянуть, были форты береговой артиллерии, прикрывавшие фланги главной оборонительной линии на берегу Финского залива и Ладожского озера». Впрочем, даже тяжелое морское орудие способно вести прицельный огонь по танкам лишь в пределах прямой видимости, т. е. на удалении не более 1,5–2 км, в то время как 100-км пространство между этими фортами почти повсеместно не было прикрыто огнем укрытых в бетонные казематы противотанковых пушек.
Полутораметровый слой снега, каковой, по рассказу В. Суворова, изумил электронные мозги английского суперкомпьютера и лег непреодолимым препятствием на пути советских танков, появился отнюдь не в первый день и даже не в первый месяц войны. Обратимся еще раз к мемуарам Маннергейма: «У противника было техническое преимущество, предоставленное ему погодой. Земля замерзла, а снега почти не было. Озера и реки замерзли, и вскоре лед стал выдерживать любую технику… К сожалению, снежный покров продолжал оставаться слишком тонким, чтобы затруднять маневрирование противнику». На вооружении финских пехотных дивизий противотанковые пушки были, но в мизерных количествах («в последний момент мы получили на вооружение 37-мм противотанковые орудия «Бофорс». Их сейчас в распоряжении армии насчитывалось примерно с сотню») (22).
Фактически главным средством противотанковой обороны «линии Маннергейма» были пассивные заграждения: рвы, контрэскарпы, гранитные глыбы и надолбы. Это, конечно, лучше, чем ничего. И это вполне соответствовало представлениям военной науки 20-х годов. Но при массированном применении танков и артиллерии разрушение таких заграждений является лишь вопросом времени. Причем весьма непродолжительного времени, что летом 1941 года наглядно продемонстрировали танковые части вермахта, стремительно преодолевшие бесконечные ряды противотанковых рвов на советской территории. И это – несмотря на наличие на вооружении Красной Армии 14 900 противотанковых пушек (9, стр. 353).
Только грустную улыбку могли вызвать у финских ветеранов «зимней войны» восторженные рассказы В.Суворова про «теплые спальные помещения, комнаты отдыха, столовые, электростанции, узлы связи, госпитали под землей, в тепле и чистоте». Доты первой очереди постройки (а это две трети от общего количества!) представляли собой бетонную коробку безо всякого внутреннего оборудования. В них не было ни электричества, ни водопровода, ни отхожего места, ни склада топлива для печки. На амбразурах не было бронезаслонок (так что «разбивать» бронебойным снарядом было нечего, можно было с ходу заливать внутренности дота огнесмесью…), входные двери были деревянные, в лучшем случае обитые листовым железом (такую дверь можно было выбить не только близким разрывом гаубичного снаряда, но даже связкой гранат). Телефонная связь с соседями и то была не в каждом доте, перископов наружного наблюдения не было вовсе. Самое существенное – в дотах не было принудительной вентиляции, и в безветренный день помещение за считаные минуты стрельбы заполнялось удушливой пороховой гарью. Только в крайне малочисленных «миллионниках» было кое-что из того, о чем пишет В.Суворов. Например, такое «чудо техники», как вентиляционная установка с ручным (!) приводом (31, 33, 61, 62, 63).
