Весна 1941 г. началась без внешних признаков конфликта. В штабах и войсках продолжалась рутинная подготовка к войне с Финляндией. В фонде разведотдела 5-й авиадивизии (штаб в г. Выборг) обнаруживаются такие документы:
«Начальнику штаба 5-й АД, г. Выборг, 27.02.41
При этом препровождаю карты территории Финляндии с картографически впечатанными укреплениями по данным РО (разведывательного отдела. – М.С.) штаба ЛВО на 1.12.40 г.» (149) Далее в тексте – перечень из 30 карт.
«Начальнику штаба 5-й АД, г. Выборг, 28.02.41
При этом направляю разведывательный материал «Краткая справка по театру и вооруженным силам Финляндии», экз. № 6, издание РО штаба ЛВО». На письме резолюция: «Майору Грибовскому. Проработать и доложить выводы. (150)»
«Начальнику штаба 123 сд, 43 сд, 5 САД, 24 КАП, 16.05.41
При этом направляю материал-доклад о вооруженных силах Финляндии для использования его в практической работе по изучению вероятного противника. Начальник 2-го отдела штаба 5 °CК капитан Кованцев» (151).
«Начальнику штаба 5-й АД, г. Выборг, 16.05.41
При этом направляю фотоснимки города и аэродрома Лаппеенранта» (152).
По утверждению финского историка К. Геуста, «за первую половину 1941 г. финская пограничная охрана зарегистрировала 85 пролетов советских самолетов над своей территорией» (145, стр. 228). Принимая во внимание огромную протяженность границы и полное отсутствие радиолокаторов в системе финской ПВО, можно предположить, что общее число разведывательных полетов советской авиации над территорией Финляндии было еще большим…
В штабах Красной Армии продолжалась отработка каких-то планов. И хотя их содержание нам неизвестно, некоторые выводы можно сделать на основании опубликованного во второй половине 90-х годов «Контрольного плана проведения сборов высшего начсостава, игр, полевых поездок и учений в округах в 1941 г.» (ЦАМО, ф. 16, оп. 2951, д. 242, л. 134–151) (121, стр. 29–45). Документ был утвержден начальником Оперативного управления Генштаба генерал-лейтенантом Маландиным 4 апреля 1941 г. Внимательное изучение этого многостраничного документа позволяет выявить несколько «групп» одновременно проводимых мероприятий, содержание которых вполне коррелирует с известными по другим источникам совещаниями высшего командования Красной Армии.
Прежде всего следует отметить такое важнейшее мероприятие, как «оперативно-стратегическая игра, проводимая Генштабом». План 4 апреля 1941 г. совершенно четко фиксирует намерение провести три такие игры:
– с командованием Дальневосточного фронта, Забайкальского и Сибирского округов в период с 1 по 15 апреля 1941 г.;
– с командованием Ленинградского и Архангельского округов в период с 1 по 15 мая 1941 г.;
– с командованием Киевского и Одесского округов в период с 1 по 15 июля 1941 г.
Стоит отметить, что сразу же после завершения последней игры, в период с 15 по 30 июля, планировалось проведение под руководством Главного управления ВВС «межокружных учений ВВС» Киевского, Одесского и Харьковского военных округов. Примечательно, что ни Западный, ни Прибалтийский особые военные округа к участию в оперативно-стратегических играх не привлекались, а ВВС Западного ОВО должны были с 1 по 15 августа участвовать в межокружных учениях совместно с ВВС Московского ВО и ПВО г. Москвы. Едва ли все это можно интерпретировать как-то иначе, нежели окончательно состоявшийся отказ от «северного варианта» общего оперативного плана (нанесение главного удара в Восточной Пруссии и северной Польше) и углубленную отработку «южного варианта» (с нанесением главного удара в южной Польше, Словакии и Румынии).
Возвращаясь к «финляндскому направлению», мы обнаруживаем, что в период с 1 по 15 марта 1941 г. в Ленинградском округе планировалось проведение «смотровой полевой поездки». В те же самые сроки (1–15 марта) в Орловском ВО планировалось «участие в смотровой полевой поездке Ленинградского ВО», а в Уральском ВО – «участие в смотровой полевой поездке», правда, неизвестно с кем. Однако анализ всего текста «Контрольного плана» показывает, что в указанный период полевые поездки проводились только в ЛенВО и АрхВО. Географически Ленинградский, Орловский и Уральский округа не имеют даже общих границ, зато в рамках оперативного плана вторжения в Финляндию («Соображения» от 18 сентября 1940 г. и «Директива» от 25 ноября 1940 г.) они имеют общую задачу: развернуть четыре армии (7-ю и 23-ю из состава войск Ленинградского округа, 20-ю на базе войск Орловского и 22-ю на базе войск Уральского округов) и наступать в составе Северо-Западного фронта от Выборга и Сортавала на Хельсинки и Миккели.
В составе Северного фронта (в соответствии с «Соображениями» от 18 сентября 1940 г. этот фронт должен был быть развернут на базе управления Архангельского ВО) от Алакуртти на Кеми и Оулу должна была наступать 21-я армия, развертываемая на базе Приволжского военного округа. И что же? Обращаясь к «Контрольному плану», мы обнаруживаем, что в Приволжском ВО под руководством Генштаба в период с 15 по 30 августа должна была быть проведена «смотровая фронтовая полевая поездка совместно с Архангельским ВО».
Планы подготовки высшего комсостава настойчиво выполнялись. «В марте под руководством заместителя наркома обороны генерала К.А. Мерецкова в округе проводилась большая многодневная оперативная игра», – пишет в своих воспоминаниях бывший командующий Ленинградским округом М.М. Попов (194. стр. 32). Полевая поездка с участием штабов Ленинградского, Орловского и Уральского округов также была в действительности проведена Генштабом в период с 13 по 20 марта. Как и следовало ожидать, в ходе поездки отрабатывалась тема «Наступательная операция зимой» (34, стр. 405). О задачах, решаемых в ходе состоявшихся окружных и армейских полевых поездок, можно узнать, даже не обращаясь к секретным архивам, «плащам и кинжалам». В изданной в 1968 г. официальной истории «Ордена Ленина Ленинградского военного округа» читаем: «Поучительно проходили полевые поездки на Карельском перешейке и Кольском полуострове, в ходе которых изучался характер современной наступательной операции и боя в условиях лесисто-болотистой местности (выделено мной. – М.С.) в масштабе армии, корпуса и дивизии…» (154, стр. 149)
Начиная с середины апреля, совершенно синхронно с демонстративным изменением в советско-германских отношениях, началось неожиданное потепление и на «финском направлении». В Финляндию вернулся, наконец, посол Советского Союза, причем это был уже новый человек: вместо Зотова, который усердно исполнял роль «злого следователя», в Хельсинки прибыл «добрый и покладистый» Орлов. Товарищ Орлов, видимо, так очаровал финских политиков, что даже много десятилетий спустя профессор М. Йокипии пишет: «С приездом нового посла Орлова открылся совершенно новый этап взаимоотношений». Больших успехов якобы достиг и работавший под дипломатической «крышей» резидент советской разведки в Финляндии Е.Т. Синицын. Если верить его собственным мемуарам и опубликованным донесениям советской разведки, в Москве чуть ли не со стенографической точностью получали отчеты о заседаниях правительства Финляндии, а загадочные неназванные «видные политические деятели Финляндии» служили у Синицина «на посылках», как золотая рыбка у глупой старухи (156, 157). Увы, события 25 июня 1941 г. показали почему-то полную неосведомленность советского командования о реальном состоянии и дислокации финских и немецких войск, причем именно эта неосведомленность используется некоторыми современными историками в качестве «уважительной причины», оправдывающей совершенно неадекватные действия Красной Армии… Но к этому вопросу мы еще вернемся позднее.
