Можно привести еще несколько текстов, но все они будут похожи друг на друга, как матрешки. Общая линия изложения была задана, и до середины 90-х годов она практически не претерпела заметных изменений. Постараемся сформулировать эту «линию» официальной советской исторической пропаганды как можно точнее и конкретней.
1. Политическая составляющая события (фактическое начало полномасштабной необъявленной войны) полностью обойдена молчанием. Этой стороны произошедшего в сочинениях советских историков просто не существует. Обсуждается всего лишь одна из крупных операций советских ВВС. И не более того.
2. Главным (или даже единственным!) объектом, по которому наносился удар, объявляются аэродромы базирования «авиации противника»
3. Результат операции – выше всяких похвал. «Успех был налицо», противник понес огромные потери (130 самолетов – это две трети всей финской авиации), немногие уцелевшие авиачасти враги принуждены к отступлению «на дальние тыловые аэродромы». Наша авиация «потерь не имела» (по версии Кожевникова) или, возможно, имела какие-то потери, но не заслуживающие особого упоминания.
4. В рамках общей установки на полное игнорирование внешнеполитической составляющей событий 25 июня, о том, что одним из следствий «операции» было вступление Финляндии в войну против СССР, не упоминается вовсе.
Вот краткий конспект того, в чем на протяжении полувека советские историки и мемуаристы были едины.
Заметные различия, однако, встречаются в оценке реально состоявшихся и/или потенциально возможных действий противника, а также – что для советской историографии совсем уже не типично – в формулировании целей и задач, для решения которых и была проведена столь успешная в целом операция. В этих моментах наблюдается большой разброс мнений.
Сообщение Совинформбюро («23 июня 6 германских самолетов, вылетевших с финской территории, пытались бомбардировать район Кронштадта. Самолеты были отогнаны. Один самолет сбит, и четыре немецких офицера взяты в плен») предельно конкретно (указано место, время, количество самолетов) и – как будет показано в дальнейшем – имеет большое сходство с реальностью.
Бывший командующий Северным фронтом в своих воспоминаниях говорит о «попытках финской авиации» бомбить «Ленинград, Кронштадт и города Карелии». Судя по всему, «попытки» были очень-очень робкими, так как за 13 страниц до процитированной выше фразы М.М. Попов пишет, что «Ленинград и другие объекты на территории округа бомбардировке не подвергались» (194. стр. 32).
Официальная (образца 1968 г.) история Ленинградского военного округа говорит уже о «немецких самолетах», которые, оказывается, «пытались совершить налеты». Как это? Взлетели, полетели, а на полпути раздумали и вернулись? Если самолеты пересекли госграницу и хотя бы приблизились к Ленинграду или каким-то неназванным «городам Карелии», то налет уже состоялся. Он мог быть успешным (для нападающих) или нет, но в любом случае состоялся именно «налет», а не «попытка налета».
Маршал Новиков почти «прямым текстом» сообщает о том, что никаких налетов «на Ленинград и города Карелии» не было вовсе («мы вели борьбу лишь с одиночными и небольшими группами самолетов противника, пытавшегося прощупать воздушные подступы к городу»). Чрезвычайно важно отметить, что ни единым словом не упоминает Новиков и о якобы базировавшихся на финских аэродромах немецких авиачастях.
Профессор Кожевников ни о каких налетах на Ленинград не упоминает вообще, ограничиваясь лишь общей формулировкой: «Сложилась благоприятная обстановка…»
Целью операции в изложении Попова является месть: «В ответ на попытки финской авиации бомбардировать Ленинград…» Новиков же утверждает, что лишь «срочные меры» могли «избавить Ленинград от участи городов, подвергшихся яростной бомбардировке». Кожевников, не мудрствуя лукаво, возвращается к исходной формулировке Директивы Ставки ГК («в целях срыва готовящегося налета на Ленинград»).
Еще одним – едва ли заметным для «широких читательских масс», но понятным для специалистов – отличием монографии Кожевникова от других описаний 25 июня 1941 г. являются:
– появление конкретного названия соединения немецкой авиации («5-й Воздушный флот»);
– появление союза «И» («массированные удары по аэродромам Финляндии И Северной Норвегии… авиачасти 5-го Воздушного флота Германии И финская авиация…»).
Вплоть до конца советской эпохи монография Кожевникова, по сути дела, определяла тот максимально допустимый уровень раскрытия темы 25 июня 1941 г., который был возможен для «партийных историков», желающих сохранить остатки самоуважения и научной добросовестности.
Для того чтобы вывести обсуждение на уровень конструктивной дискуссии, следует, на наш взгляд, начать с самого главного. Самым главным является максимально точное определение существа обсуждаемых вопросов. Только ясное формулирование вопросов позволит сделать шаг к получению столь же ясных и конкретных ответов.
Учитывая же глубокую и многолетнюю «засоренность» проблемы идеологическим «мусором», придется столь же прямо и четко определить и круг вопросов, которые обсуждаться НЕ будут. Итак:
1. Вопрос об отношении Финляндии (правительства, военного командования, партий, парламента, народа) к Советскому Союзу обсуждаться не будет. Почему? Потому, что это очень простой вопрос. Не надо гадать – и не надо годами рыться в архивной пыли – для того, чтобы найти заранее известный ответ. Финляндия ненавидела Сталина и сталинскую империю. Ничего другого нельзя было и ожидать после агрессии 1939 года, после гибели десятков тысяч человек в ледяном аду «зимней войны», после ста тысяч фугасных и зажигательных бомб, упавших на незащищенные финские города, после изгнания из родных домов 400 тысяч человек. Мазохизм как тяжелое психическое расстройство встречается у отдельных несчастных людей, но случаи массового, «общенародного» мазохистского умопомешательства истории не известны. В любом случае – Финляндия этим недугом не страдала.
2. Вопросы формально-юридические (была ли Финляндия утром 25 июня 1941 г. нейтральной страной? Можно ли считать ее сотрудничество с гитлеровской Германией военным союзом?) обсуждаться также не будут. Почему? По двум причинам.
Во-первых, потому, что никто не в силах объять необъятное и обсуждение юридических проблем выходит за рамки данного исследования. Автор этой книги не считает себя достаточно компетентным для обсуждения столь сложных вопросов. Более того, едва ли найдутся два специалиста по международному праву, которые смогут прийти к единой оценке той ситуации. По крайне мере во внешнеполитических ведомствах США и Великобритании к единому мнению так и не пришли. США отказались объявить Финляндии войну, в результате в столице воюющей против СССР Финляндии работало дипломатическое представительство главного военного союзника СССР. Британия – под сильнейшим давлением Сталина – согласилась признать Финляндию союзником Германии и объявить ей войну. Но и это произошло только 6 декабря 1941 г., т. е. после того, как основные события 2-й советско-финской войны уже завершились.
